Вновь влюбленный

      Чонгук никогда бы не подумал, что ему будет настолько сложно зайти в такое знакомое здание, где он когда-то проводил целые сутки, наблюдая за работой сонбэ и восхищаясь их дарованием, убеждаясь в своей исключительной бездарности. Однако если говорить честно, положив руку на сердце, чаще всего Чон приходил в студию не для того, чтобы полюбоваться работами кисти Юнги или Намджуна, а чтобы насладиться их несменной моделью, чье голое и утонченное тело становилось главной темой множества картин, набросков и разговоров. Ким Тэхен был самой красивой и самой желанной моделью каждого в этой студии. Чонгук почти не рисовал, только лениво водил карандашом по белоснежному листу, наблюдая за тем, как вздымается и опускается молодая грудь, как скользят тени по гладкой коже, как улыбка становится чуть вызывающей, когда ее владелец улавливает чужой влюбленный взгляд.       Ким Тэхен — первое серьезное увлечение, первая настоящая любовь.       Сначала Чон пришел в студию с наивным желанием стать художником, но быстро разочаровался в этой мечте, обретя новую — лицезреть красоту Ким Тэхена, который заигрывал с каждым, открывался любому и влек к себе невероятно. Чонгук не смог устоять перед его чарами. Он влюбился буквально за пару встреч, наблюдая с каким изяществом, силой и упругостью двигается Тэхен. Во всем нем прослеживалась какая-то неведомая, совершенная, восхищающая и вводящая в исступление сила. Никогда Чонгук не встречал настолько правильно сложенных людей. В каждой черте Кима чувствовалось неоспоримое совершенство. Чон был готов по нему долго, упорно и нудно страдать, как и полагается впервые влюбленному. Но Тэхен поймал взгляд, понял желание и сделал юность Чонгука незабываемой.       С тех пор прошло достаточно много лет. Чон уже давно окончил школу, отслужил в армии и теперь учился в университете. Последняя встреча с Кимом запомнилась болью, дрожью и грустью. Тэхен тогда уезжал в Тэгу, чтобы помочь родителям в их маленьком семейном бизнесе, Чонгуку оставалось доучиться год, и он уже строил планы отправиться к Киму, начать учиться там, продолжая питать их солнечную утопию. Но карты вышли паршивыми. Не сбылось. Чона уговорили уйти в армию, а Тэхен стал профессиональной моделью, очень занятой и оторванной от реальной жизни и отношений с парнем из другого города. Они расставались по телефону. Ким попросил запомнить его цветущим, дерзким и недосягаемым. Чонгук плакал в трубку, понимая, что запомнит только боль их расставания и самую первую улыбку Кима, которая положила начало их любви.       И вот, спустя годы, близится час их встречи. Чон и не думал, что студия еще работает, а как оказалось, она не только успешно обучает юные дарования, но и пользуется бешеной популярностью из-за преподавательского состава, в который затесался сам Мин Юнги. Он-то Чонгуку и позвонил, предложив поглядеть на выставку картин и, конечно же, встретиться с когда-то горячо любимой моделью. Чон думал три дня. Терзался сотней противоречивых чувств и никак не мог решить окончательно: должен ли он там быть. Решил все звонок Юнги и его единственная фраза: «Тэхен сказал, что был бы рад». Все решено.       До того, как перед глазами выросло знакомое нежно-бежевое здание, криво вписанное в массивные серые многоэтажки, Чонгук был целиком и полностью уверен в своем решении, которое подпитывали былые чувства, переливаясь ностальгическими кусочками совместного с Кимом прошлого. Но вот появились мощные деревянные двери, клумба с ярко-желтыми цветами и вся смелость Чона куда-то улетучилась. На смену ей пришло беспокойство и волнение, которые сковали не только тело, но и мысли, зациклив в голове Чонгука два факта «Тэхен здесь» и «Тэхен хочет меня видеть».       Чон бы еще долго стоял в тени соседнего здания, кусал щеку изнутри, да переживал о правильности и целесообразности принятых под влиянием момента решений, если бы не появился Юнги. Он сразу же приметил знакомую сжавшуюся фигуру, подпирающую фасад здания. Чонгук стал мускулистей, мужественней, но страх и волнение так же прекрасно читались в его больших карих глазах.       — Я думал, что армия избавит тебя от излишней застенчивости, — говорит Мин вместо приветствия. — Но выглядишь ты весьма неплохо.       — Давно не виделись, хен, — улыбается Чонгук, чуть расслабляясь. Юнги всегда вселял в него уверенность и наделял долей бесстрашия. Лишь бы сохранить их до встречи с Кимом. — Я думал, что ты уже в студии.       — У меня довольно странный график, никогда нельзя быть точно уверенным, есть я там или нет.       Они медленно двинулись в направлении студии. Чонгук затолкал ладони поглубже в карманы куртки и постарался сосредоточиться на запахе кофе и шепелявом голосе Юнги, который совсем не изменился за столько лет.       — Не ожидал, что ты станешь преподавателем, ты же всегда говорил, что это все не для тебя.       — Время идет, мнения меняются, а вообще все дело в Сокджин-хене, он так долго меня упрашивал, что я согласился.       — Джин-хен тоже там?       — Нет, ушел пару месяцев назад, сейчас выступает в театре.       — А Намджун-хен?       — Как и мечтал, теперь занимается режиссурой, но пока успехов больших не делает.       «А как Тэхен?» — Чонгук так и не произносит эту фразу, понимая, что просто запугает себя сильнее. Они говорят с Юнги о его армейских деньках и о планах на ближайшее время. Мин учтиво не затрагивает имени Тэхена, прекрасно понимая, что тот страшит Чона посильнее атомной войны. После расставания Чонгук мечтал о том, чтобы они с Кимом продолжили общаться, вести дружеские беседы, да делиться секретами. Несмотря на то, что период их дружбы был очень короток, Чон надеялся, что когда-то любовная страсть отлично поддастся трансформации в теплое дружеское чувство. Но все пошло под откос с самого начала. Тэхен быстро завел отношения с какой-то красивой девушкой, стал игнорировать звонки и сообщения, и Чон на него ужасно обиделся, тоже начал отношения, которые продлились всего пару недель и закончились чужими горькими слезами. Ким как-то очень просто вычеркнул Чона из своей жизни, заменив его работой и другими людьми, а Чонгуку эта рокировка не далась. Все разговоры с Кимом стали носить формальный характер, они превратились в вымученные монологи, приносящие Чону только разочарование и тоску. Он долго еще надеялся, что Тэхен образумится и согласится возобновить их отношения. Он хотел, чтобы тот осознал, что ему плохо, одиноко, невыносимо. Перед отъездом в армию Чон позвонил Киму в последний раз и очень жалостливо спросил: «Между нами все кончено?». То с какой уверенностью и быстротой Тэхен ответил на этот вопрос, Чонгука пошатнуло. Словно сбросило с Земли в открытый космос. С тех пор они не общались. И Чон, по правде говоря, больше не собирался. Эти пустые диалоги приносили ему исправно только боль. Но вот появилась возможность встретиться, и его опять потянуло к огню.       «Люблю ли я еще Тэхена?» — этот вопрос Чонгук задал себе уже бесчисленное количество раз. Он задавал его в армии перед тем, как уснуть, он стал задавать его себе, когда вернулся домой. Всякий раз, когда предоставлялась минутка подумать о чем-то, он думал о своих чувствах, пытаясь их проанализировать и окончательно в них разобраться. Порой ему казалось, что он любит Кима еще сильнее, чем когда-то в прошлом, что расставание только укрепляет его тоску, но в другие моменты был уверен, что это чувство себя изжило, осталось только горько-сладкой ностальгией. Даже сейчас Чонгук не может решить твердо: любит он Тэхена или уже нет. И это пугает его сильнее всего. Он решил для себя, что не будет кидаться к Киму, не будет с первого же слова молить его вернуться. Он будет думать, ощущать, анализировать. Что-то в нем рвется на встречу, но что-то исправно тянет назад.       Внутри студия сильно переменилась. Стены теперь нежно-лиловые, появилось много цветов в массивных горшках и красочных репродукций известных картин, гардероб стал больше, появились низкие скамейки и ящички для обуви. Из прошлого осталась только темно-зеленая доска. Чонгук остановился перед ней на пару лишних минут, понимая, что совсем не помнит, что на ней развешивали раньше. Наверное, как и сейчас расписания и другую полезную информацию, но в прошлом эта доска его никогда не интересовала. Иронично, что именно ей было суждено перетерпеть эти годы и встретить повзрослевшего Чонгука.       — Чонгук, давай быстрее, — зовет Юнги, вертя колечко от ключа на указательном пальце.       — Здесь все так сильно изменилось, — задумчиво изрекает Чон. — Это место совсем не узнать.       — Естественно, ты тут, когда в последний раз был? Как Тэхен уехал ты ни разу и не появился.       Произнесенное имя заставляет Чонгука покрыться мурашками и румянцем. Все действительно так и было. Без Тэхена это место стало просто кровоточащей раной, которую Чон решил игнорировать. А вместе с ней всех тех, кто был внесен в ее территорию. Юнги не попал в запрещённый список только потому, что никогда не вмещался в рамки. Да и Чонгук был не против изредка перекинуться с Мином парой фраз. Хен звонил ему изредка, но все же звонил. Например, в тот день, когда у Чона был выходной в армии.       Они поднялись на второй этаж, и Чонгук тут же увидел ту самую дверь. Она вот совсем не изменилась. Может, ее только подкрасили. Но запомнилась она Чонгуку именно такой: ярко-белой, почти ослепляющей. Она стала символом порока и любви, бесконечного счастья и терпкой грусти. Чон до сих пор инстинктивно останавливается перед белыми дверьми, выискивая в них черты этой. И вот она перед ним. Чонгук чувствует в горле комок, а в пальцах и коленях дрожь. Юнги вещает что-то о выставке и спокойно вышагивает по шахматному коридору, не замечая, как Чон тащится за ним в конце, едва не цепляясь за стены от волнения.       — Тэхен придет попозже, — вдруг говорит Юнги, останавливаясь перед дверью и оборачиваясь к Чонгуку.       Мин-то все понимает. Он всегда отличался наблюдательностью, сообразительностью, а еще небывалым состраданием к своим друзьям и близким. Он знал, что между Чонгуком и Тэхеном что-то есть, но никогда в это не вмешивался. За это Чон до сих пор ему благодарен. Он бы не пережил расспросов и давки на эту больную мозоль.       Чонгук подходит к Юнги и благодарно улыбается. Мин кивает, легко улыбаясь в ответ, и, наконец, открывает дверь в прошлое, где простирается уже только будущее…       В лицо дует сильный и холодный ветер. Чон зажмуривается, никак не ожидая столкнуться со сквозняком. Через пару мгновений глаза привыкают, картинка проясняется, но все еще вызывает недоумение. Среднее окно открыто нараспашку. Тюлевые шторы дрожат на ветру, развеваются, как паруса, и бьются в мучительных конвульсиях. А на подоконнике с босыми ногами сидит парень, закутанный в белую простынь. Его точеный профиль излучает умиротворение и спокойствие, линия пружинистых губ — тайну и соблазн, непослушные пшеничные волосы грубо ласкает ветер, а полные пальцы сжимают почти потухшую сигарету. Парень понимает, что в комнате теперь не один, и открывает глаза, устремляя скучающий взгляд на прибывших. Чонгук соврет, если скажет, что незнакомец его совсем не заинтересовал.       — Пак Чимин! Сколько раз мне тебе повторять, чтобы ты не курил в студии! — злится Мин, быстро подходит к парню и стаскивает его за локоть на пол, отбирая сигарету и закрывая окно.       — Прости, — бесцветно произносит Чимин, совершенно не раскаиваясь, придерживая простынь одной рукой, а другой, приглаживая волосы. — Это новый художник? — ловко переводит тему Пак, указывая пальцем на застывшего в дверях Чонгука.       — Нет, старый друг, — поясняет Мин. — Проходи, располагайся, на этого эксгибициониста не обращай внимания.       У Чонгука нет слов. Он изумлен и поражен до глубины души. На улице довольно прохладная осень, сильный ветер, даже в куртке холодно, а этот парень спокойно сидел в одной простыне на подоконнике и даже не покрылся мурашками. Чон устраивается на стуле у стены и не сводит глаз с Чимина, чье имя даже успел запомнить. Тот опирается о стену спиной и разглядывает ногти с наивеличайшим интересом. Чонгуку только и остается завороженно рассматривать нового знакомого.       — Я проституцией не занимаюсь, — вдруг четко произносит Пак и поднимает на Чонгука глаза.       — Я и не думал…       — Тогда почему так смотришь, словно примеряешь, сколько готов мне отстегнуть за ночь?       — Чимин, совесть-то поимей, — влезает в диалог Юнги. — Он обескуражен твоим сумасбродным поведением.       — Да ладно вам, я просто сидел на подоконнике и курил, что в этом такого?       — Во-первых, я тебе давно запретил так делать. Во-вторых, почему ты уже раздет?       — Было жарко, — пожимает плечами Чимин. — Все равно придется.       — Ты неисправим, — качает головой Юнги. — Точно, я же вас не познакомил. Это Пак Чимин — модель для моей новой картины. А это — Чон Чонгук — мой старый друг.       — Чонгук, — повторяет Чимин, пробуя имя на вкус, а затем странно улыбаясь. — Так это значит ты, Чонгук.       — Я такой известный? — напряженно улыбается Чон, которому совсем не нравится улыбка Пака.       — Ну, в определенных кругах, — размыто отвечает Чимин, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. — Я о тебе наслышан. В любом случае рад знакомству.       — Взаимно, — выталкивает из себя Чон, не сводя с Пака глаз.       Чонгук вдруг понимает, что парень-то очень специфичной красоты. У него глаза разного размера, приплюснутый нос с горбинкой, слишком большие губы. Он, определённо, симпатичен, но точно не в спектре вкуса Юнги, который всегда отдавал предпочтение правильным чертам, симметрии и модельным пропорциям. Может, стандартам пропорций тела Чимин и соответствует, но лицо точно не то. Слишком слащавое и неказистое. Хотя и интригует своей неправильностью.       — Кажется, вкус хена за годы сильно изменился, — оглашает свои мысли вслух Чонгук.       — Что, тоже хочешь вступить в борьбу за место модели? — усмехается Чимин.       — Нет, просто…       Чон не успевает договорить, как открывается дверь и в комнату влетает до сих пор не забытый сердцем друг. Тэхен радостно улыбается и размахивает пакетом с едой. Он сразу же замечает Чона и улыбка его даже не тускнеет.       — Как я вовремя! — восклицает он. — Давайте поедим!       Что-то пошло не так.       Чонгук был свято уверен в том, что между ним и Тэхеном на некоторое время возникнет удручающая неловкость. Им будет неуютно друг с другом. Они будут то и дело упираться в стену их прошлого, смущаться и стараться скрыться от волн воспоминаний, которые неизбежны, ведь когда-то они были ужасно близки. Но Чон ошибся. Во всем. Тэ ведет себя открыто, спокойно, может, излишне весело. Такое чувство, что и не было этого разрыва в несколько лет. Будто бы вчера расстались, а сегодня встретились. Ким легко вспоминает их прошлое, улыбается и заставляет Чонгука все сильнее окунаться в воды размышлений. Он ожидал точно не такого.       В итоге у Юнги в студии они проводят почти два часа. Чонгук замечает, что между Чимином и Тэхеном возникает странное, гнетущее молчание, которое должно возникать между ним и Кимом! Чон ничего не понимает. Старается подражать Тэхену, вести себя свободно и обычно, как вел бы себя с другими, незнакомыми людьми, но не может. То и дело задевает собственные чувствительные точки, натыкается на воспоминания, режется о рифы их расколотой любви. Выходят они из студии вместе. Чон готовится к прощальной речи, приправленной необходимой ложью, но Тэхен опережает его: «Как насчет вместе выпить?».       Чонгук не в силах отказаться.       Поехать пить к Тэхену — точно не самая лучшая идея, которая приходила на ум Чону. У Кима симпатичная квартира с новеньким ремонтом, довольно уютная и хорошо обжитая, но все равно ей удается вселить в Чонгука беспокойство. Все кажется ему нереальным. Вот он совсем недавно не мог зайти в студию, где познакомился с Тэхеном, а уже у него в квартире, сидит на обитом дерматином диванчике. Все как-то неправильно быстро. Он понимает, что все же стоило отказаться, когда они с Кимом оказываются опасно близко друг к другу и их колени соприкасаются. Тэхен без конца говорит, заполняя возникшее из-за Чонгука молчание. На данный момент Чон не в силах вести беседы, он может только смиренно кивать и выдавать осторожные «да» и «нет», не вслушиваясь в контекст. Пить ему не хочется, а вот Тэхен пьет хорошо, опорожняя бокал за бокалом и все ближе располагаясь к Чонгуку. Ким всегда становился развязным и ласковым после пары бокалов вина. И вот сейчас, как в прошлом: он гладит бедра Чона, касается мочек ушей, ерошит волосы, давит большим пальцем на щеки и звонко смеется своим проделкам. К гадалке не надо ходить, чтобы понять к чему все идет. Но Чонгук до последнего надеется, что ошибается.       С одной стороны Чонгук немного рад тому, что привлекает Тэхена. А вот с другой чувствует, что нельзя сейчас поддаваться эйфории. Вот совсем нельзя. Неправильно это как-то. Они не общались столько лет и в первую же встречу трахаться. Есть здесь что-то не то. Странно все это. У Чона были девочки и парни на ночь, но все они были случайностями, стечениями обстоятельств, а это — Ким Тэхен, которого он все еще уважает, все еще ценит и все еще любит. Хотя, кажется, чуть слабее, чем раньше. В юности Тэхен был воплощением всех его мечтаний, но сейчас он только пробуждает прошлое, возрождает утраченное, но не вносит новых чувств, только ворошит старые.       — Давай займемся сексом, — предлагает развязно Ким, укладывая голову на плечо младшего, рукой пробираясь к паху.       — Нет, — без раздумий отвечает Чон, останавливая его руку. — Я не хочу так торопиться.       — Разве мы торопимся? Мы столько лет друг друга знаем, так почему бы нам…       — Мы расстались давным-давно, а сексом по принципу «он мне нравится, и я его трахну» я не занимаюсь. Прости, Тэхен.       Ким обижается. Тут же отрывает голову и отодвигается. Наливает себе еще вина и теперь молчит. Раньше он обижался точно так же. Тэхен относится к тому типу людей, которые терпеть не могут ситуации, когда им отказывают, когда что-то идет не по их плану. Ему надо целиком и полностью контролировать ситуацию. Когда-то Чону даже импонировала легкая тирания в их отношениях, но тогда он был неопытным, зеленым, ему хотелось, чтобы его вели. Но сейчас он вырос, он знает, что есть разница между тем, что хочет партнер и чего желает он сам. Для Тэхена отказ — это непростительное унижение, но Чонгук не может поступить иначе. Может, потом они смогут заняться сексом, но не в первую встречу, когда он еще и в себе не разобрался, а уже должен разбираться в том, что к нему испытывает Ким, предлагая так спонтанно переспать.       — Могли бы отлично провести время, — вдруг говорит Тэхен.       — Мы и так хорошо провели время.       — Не пожалей только о своем отказе, Чонгук-а. У тебя есть время изменить свое решение, — с нажимом заявляет Ким.       — Пожалуй, я лучше пойду домой. Спасибо за этот вечер.       Тэхен резко ставит бокал на стол, разливая вино, и уходит в ванную. Слышно, как льется вода. Красная жидкость быстро расползается по гладкой поверхности стола и опадает на пол, пачкая. Чонгук с секунду хочет все убрать, а потом все же решает самому убраться. Надо сохранять дистанцию.       На следующий день Чонгуку почему-то очень надо назад в студию. Сначала он ее безумно боялся, а теперь испытывал к ней невероятное притяжение, настолько сильное, что даже просыпается раньше положенного на пару часов. Он звонит Юнги и тот разрешает ему прийти. Однако разговор с ним Чону кажется слишком уж прохладным. Мин никогда не отличался особым дружелюбием (тем более по утрам), но сегодня его голос был особенно безрадостным и угрюмым, словно слова давались ему нелегко, требовали много усилий. От этого Чонгуку стало тревожно на душе. Что-то произошло. Неплохо бы выяснить, но Мин никогда не отличался страстью к разговорам по душам. Поэтому придется догадываться самому.       Перед дверью студии Чонгук вновь колеблется. Возможно, лучше уже не пытаться что-то изменить, не будить свои чувства, а плыть по течению в противоположную от Тэхена сторону. Так будет лучше для них обоих. Чон в этом уверен, но все равно открывает белую дверь, предвкушая кого-то встретить. В комнате не оказывается ни Юнги, ни Тэхена, зато на подоконнике все так же вальяжно сидит Чимин (на этот раз на нем рубашка и синие джинсы), выдыхая сигаретный дым. В сердце бьет тепло. Чонгук улыбается, понимая, что вновь поймал Пака за нарушением правил.       Чимин замечает, что в комнате не один, торопливо выкидывает сигарету и закрывает в спешке окно. Чонгук наблюдает, как Пак поправляет шторы, примечая, что парень обладает отличным телом, явно закаленным в тренировках. Так не выглядят любители посидеть дома и раз в неделю сделать зарядку перед холодильником. Тэхен всегда был тощим, а Пак напротив светит элегантной мускулатурой. Это зрелище увлекает. Можно долго рассматривать все группы мышц. Руки, плечи, спина, ноги, ягодицы… Чон отмечает, что эти синие джинсы чертовски Паку идут, отлично облегая его сильные ноги и упругие ягодицы. Вчера он все время просидел в простыни, и не было возможности увидеть. Чонгук и забывает, что непозволительно дерзко пялится на едва знакомого человека.       — Юнги не говори, — вдруг подает голос Чимин, поворачиваясь к гостю. — Он мне больше ключи не даст.       Чону едва удается скрыть свое смущение и увести взгляд в сторону к мольбертам с картинами.       — Значит, хена еще нет.       — Он задержится, ему надо забрать кисти из магазина.       Чонгук понимающе кивает и усаживается на стул. Пару минут они тупо молчат. А о чем им говорить? Все, что Чон о Чимине знает, так это то, что Юнги выбрал его своей моделью для новой картины. Ну, а еще Пак натурщик, который любит курить в комнате и нарушать правила.       Тут Чон замечает на себе изучающий взгляд старшего. Он смотрит в упор. Даже замечая, что Чонгук его поймал, продолжает смотреть. Чону тут же хочется что-то сказать, и он решает поучиться у великих, ответить той же монетой:        — Я проституцией не занимаюсь, — произносит деловито Чонгук, желая увидеть на лице старшего растерянность и смущение.       — Ах, правда? — расплывается в довольной улыбке Чимин. — Значит, с Тэхеном ты вчера не трахался?       Чон едва не давится воздухом. Как он мог об этом узнать? Неужели Ким ему что-то сказал? Чонгука так обескуражило, что он даже с мыслями собраться не смог, чтобы ответить на выпад, встать на свою защиту.       — Расслабься, — легко произносит Чимин. — Главное, чтобы с презервативом. Я вот однажды поленился и три месяца от зппп лечился.       — Я с ним не спал! Ты неправильно понял, я с ним раньше, но не сейчас…       — Ох, ну, это к лучшему, — перебивает его Чимин. — Кое-кто может расстроиться.       — Ты встречаешься с Тэхеном?       — Я? Не, мы скорее соперники.       — Соперники? — совсем теряется Чонгук.       — Ты реально ничего не знаешь? — удивляется Чимин, вновь закидывая ногу на ногу. — Ну, я понимаю, что тебя давненько тут не было, но все же.       — Не понимаю, о чем ты говоришь, — напрягается Чонгук, чувствуя, как под ложечкой начинает сосать. — Кто может расстроиться?       — Окей, — вздыхает Чимин. — Тогда я поясню. Тэхен и Юнги встречаются.       Чонгуку кажется, что он спит. Не может же так быть в реальности? Но Чимин, понимая шок, обуревающий Чона, повторяет еще раз. Да-да. Тэхен и Юнги встречаются. Чон впадает в ступор, не моргая глядит на Пака. Перед глазами прошлая ночь и заманчивое предложение Кима. А что бы было, если…       — Я и не знал, — дрожащими губами выводит Чонгук, — Тэхен мне… он ничего не сказал…       — Они сейчас типа не встречаются, поэтому и не стали тебя посвящать в это.       — «Типа»? Что это значит?       — Они расстались, пару недель назад, — тихо произносит Чимин, отводя в сторону взгляд и расчесывая кожу на запястье. — Из-за меня.       — Что ты имеешь в виду?       — Наверное, ты и не в курсе, что Тэхен ушел из модельного агентства из-за ссоры с директором.       Чонгук не в курсе. Но самое ужасное, что звучит-то как-то знакомо. Возможно, что вчера Тэхен говорил об этом. Он много о чем говорил, но Чон сосредоточен на себе, поэтому и не слушал даже, вырывая только отдельные слова, фразы и генерируя на них простые ответы. Когда-то он впитывал каждое его слово, запоминал интонации и воспроизводил, надеясь, что Тэхен отметит эту пародию и улыбнется. А теперь он его совершенно не слушает. Только себя одного. Впервые Чонгук осознает, настолько широка пропасть между ними.       — Гордость Тэ была ущемлена, а тут Юнги-хен взял и выбрал в модели для новой картины не его, а меня. Он, конечно, жутко разозлился, напился и ворвался в студию с требованием объяснить, какого черта тут происходит. Он назвал меня шлюхой, уродом и дешевкой, а я ответил ему тем же. В итоге мы чуть не подрались, и хен потребовал у Тэхена больше не приходить в студию, тогда он сказал, что им вообще не стоит встречаться, вот они и расстались.       — То есть ты и Юнги встречаетесь?       — Только в воображении Тэхена. Может, я пару раз и делал двусмысленные выпады в сторону Юнги-хена, но мы, прежде всего, друзья.       К удивлению для себя Чонгук испытывает облегчение, тут же укоряя себя за странные мысли и не менее странные чувства.       — Но вчера Тэ был же тут, — вспоминает Чон.       — Да, из-за выставки, там будут картины, на которых изображен Тэхен, поэтому Юнги-хен посчитал необходимым об этом ему сообщить и дать разрешение приходить вновь. Вообще, их отношения нестабильны, и я бы не советовал тебе трахаться с Кимом, потому что он просит. Ему сейчас одиноко и он хочет любви. Он не тот человек, который будет жалеть об одной ночи, но вот ты…       Чимин замолкает, поглядывая украдкой на Чонгука. Младший решает, что Пак о себе больно много мнит. Похоже, он считает, что чужая душа для него раскрытая книга, и он отлично знает, как будет реагировать человек в той или иной ситуации. Эта самоуверенность раздражает. И чуть-чуть восхищает. Чонгук говорит себе «чуть-чуть», но с каждым произнесенным словом Чимин становится все неотразимее.       — Что ты обо мне знаешь? — решается спросить Чон.       — Не так много, — таинственно улыбается Чимин.       — Ну, например.       — Ты сильно любил Тэхена, отслужил в армии, рисуешь средненько, — перечисляет Пак, загибая пальцы на руке, — и, пожалуй, самое интересное: сейчас тебе нравлюсь я.       Чонгук смеется. Как нелепо это звучит! Абсурдно, глупо.… Но есть в этом трепе что-то отдалённо смахивающее на истину. Что-то давит на грудь. Не больно, скорее приятно. Давно не было этого чуть колющего чувства, расползающегося сладкой патокой.       — И тебя не смущает тот факт, что у меня мог быть секс с Тэхеном?       — Меня больше смущает тот факт, что тебе нравятся такие дерзкие и самоуверенные парни вроде меня.       — Ты просто симпатичный, — увиливает Чонгук.       — Говорят, что мужчине достаточно пяти секунд, чтобы определить будет ли он заниматься сексом с тем или иным человеком.       — Прошло уже почти двадцать четыре часа с нашего знакомства, — говорит Чон, поглядывая на наручные часы.       — И как много раз в своих мечтах ты уже меня нагнул? — с бесконечным самодовольством интересуется Чимин, хищно улыбаясь.       — Ни одного, — врет Чонгук, разглядывая оголенные коленки Пака.       Для одного дня слишком много потрясений. Поэтому Чон не дожидается прихода Юнги или еще хуже — возвращения Тэхена. Он уходит, мило прощаясь с Паком. Хен странноватый, прилипчивый, но все же обаятельный и интересный. Пассажи его звучат глуповато, временами он перегибает палку, но Чонгуку нравится его слушать. Особенно когда перед глазами сверкают его оголенные, гладкие лодыжки.       Однако мысли о Чимине долго в голове Чона не задерживаются. Сейчас у него проблема. Серьезная проблема. И имя ей — Ким Тэхен. Чонгук и не ожидал, что Ким сейчас с кем-то встречается, тем более с Юнги. Раньше Чон предполагал, что в Тэхене разгорелись былые чувства или же разыгралась банальная жажда тела, в общем, верх взяла примитивная человеческая природа. Но теперь.… Быть может, что предложение его было не случайным? Тэхен специально позвал его к себе, чтобы заняться сексом? Угрюмый Юнги этим утром отлично вписывается в эту концепцию. Догадка Чонгуку совсем не нравится. Получается, что его использовали? В прошлом Тэ был любителем опасных авантюр и сомнительных проделок, но не слишком ли это? Чон не хочет верить в то, что его бывший парень так опустился. Обидно, что вне зависимости от того, что двигало Тэхеном, одинаково стыдно перед Юнги.       Чон решает, что ему не стоит появляться в студии. Хватит, пожалуй, прошлого в настоящем. Но опять звонит Мин. На этот раз его голос звучит бодрее. Возможно, он не знает о том, что приключилось между ним и Тэхеном. Это подкупает Чонгука, и он на следующий день после учебы несется в студию, разглядывать работы и общаться с интересными ему людьми.       За неделю в студии Чонгук успешно постигает три истины, которые в корне меняют его существование. Семь дней подряд после учебы он ходит в студию и расширяет границы своих мыслей, вспоминает былое, разглядывая старые работы Юнги и Намджуна, впитывает новое, знакомясь с юными дарованиями, постигает запретное, наблюдая за обнаженной спиной Чимина и приоткрывающемуся виду на упругие ягодицы.       Истина первая: Тэхен на него злится. Вернее сказать, очень злится. Сильно злится. Чон не был уверен в том, что и трезвый Ким будет на него дуться, но получилось именно так. Теперь он избегает с ним общения, старательно игнорирует, не отвечает и даже не смотрит в его сторону, делая вид, что Чонгука и не существует в этой реальности. Чону искреннее обидно. На все попытки приблизиться и поговорить по душам, Тэ реагирует вяло, незаинтересованно. Пока неясно, что с этим делать. Чонгук даже как-то смиряется, тоже начинает избегать лишних контактов с бывшим возлюбленным.       Истина вторая: Чимин говорил правду, Тэхен и Юнги находятся точно в каких-то более близких отношениях, чем рядовые друзья. Чон постоянно ловит мечтательные взгляды Тэ, направленные в сторону сосредоточенного Мина, замечает легкие, но весьма откровенные прикосновения к плечам, шее, груди, видит, как раздражается Тэхен всякий раз, когда рядом с Юнги оказывается Чимин и тот ему улыбается. Ким тогда выходит из комнаты и отлучается на несколько минут. Конечно, потом он возвращается, но на Юнги и Чимина уже не смотрит, приставая к другим художникам.       Истина третья: как бы смешно это ни звучало сначала, Чимин оказался прав и в отношении чувств Чонгука. Пак ему, действительно, нравится. Нравится, как Чимин себя подает, как ведет беседы, как смотрит в целом на жизнь. Порой он слишком самоуверен и дерзок, иногда его фразы выглядят слишком броскими, а действия вызывающими, но Чонгуку нравится эта его непредсказуемая сторона. Пак умеет одновременно быть и сахарной милашкой, которая умиляется с котиков и милашничает с художниками, которые его рисуют, и злым повелителем, спекулирующим на слабостях и тайных желаниях. А еще он с поразительным мастерством располагает к себе всех людей. Пускай он не имеет совершенной внешности, но его обаяние затмевает чужую красоту, выходит на первый план. Чонгук отлично понимает, почему Тэхен стал ревновать. Объективно говоря, в Чимина невозможно не влюбиться, особенно в четырех стенах, один на один, когда он улыбается и заставляет улыбаться.       Чонгук и Чимин частенько остаются вдвоем. До того как придет Юнги и после того, как он уйдет. Они первыми приходят и последними покидают студию. Впервые Чон так просто с кем-то общается. Несмотря на то, что Пак старше, опыта у него больше, их мысли на разные вещи частенько совпадают, к тому же хен умеет слушать, а еще умеет говорить. Причем слишком хорошо. Он умеет говорить вещи, которые трогают собеседника, покоряют, пленяют. Чонгук бы хотел всю оставшуюся жизнь с Чимином так вот говорить о самых разных вещах.       — Я ушел, — оповещает Юнги ребят, рассматривающих картины новичков. — Ключи оставьте на вахте и, пожалуйста, на этот раз закройте окна.       — Это была случайность! — напоминает Пак, махая рукой Мину на прощание. Только дверь закрывается, как Чимин тут же раскрепощается: — Сегодня не было Тэхена. Странно, да?       — Может, на учебе завал или еще что.       — Он обычно всегда находил для Юнги время.       — Он просто сюда приходит и бесцельно пялится на то, как хен тебя рисует. Так себе, если честно.       — Ой, а ты, что ли, приходишь не для того, чтобы на меня попялиться?       — Это другое дело, — смущенно отвечает Чон. — Вообще, ты откуда взял такое тело? Не вагоны же по ночам разгружаешь?       — Нет, — прыснул Чимин, — я танцую.       — А, хобби.       — Нет, профессия, смысл жизни, цель, я сам, называй, как хочешь.       — Ты танцор? — наконец доходит до младшего.       — По профессии буду хореограф.       — Ничего себе, — изумляется Чонгук, округляя глаза. — Я думал, ты как Тэхен модель или актер.       — Рожей не вышел, — беззлобно парирует Чимин.       — Неправда, ты красивый, — бурчит возмущенно Чон.       Пак поворачивается к Чонгуку и заглядывает в глаза, словно выискивая подтверждение его слов. Улыбка у старшего нежная, добрая, мягкая. Так могут улыбаться только очень светлые люди. В этом Чонгук просто уверен и никто его уже не сможет переубедить. Не может так безумно тянуть к плохому человеку. Вокруг Чимина волшебная аура, собственная гравитация, которая тянет всех и каждого к нему. Чон вдруг удивляется, почему он еще не впился в губы хена напротив, почему стоит как истукан, соскребая краску с чьей-то неудавшейся работы.       Действительно, почему?       Чонгук наклоняется к Чимину, правой рукой касается его теплой щеки, старший с готовностью прикрывает глаза, а Чон целует его в чувственные губы. От Пака слабо пахнет лавандой. Он теплый и очень покладистый в такие трепетные моменты. Порой он кажется слишком напористым и бесстрашным, поэтому Чонгук глупо-глупо радуется тому, как он дрожит от смеси волнения и смущения, неловко касаясь лица младшего пальцами. Чон прижимает его к себе плотнее, чувствует всем телом и вдруг понимает, что совершенно не хочет его куда-то отпускать. Классно было бы остаться тут на день, два, три и говорить, бесконечно говорить о разных вещах, чтобы узнать друг о друге все. Забавно, что эта комната вновь подарила Чонгуку любовь.       Вечер. У Чонгука отличное настроение. Его не омрачает даже скучный и нудный доклад, который надо скоро сдать. В его жизни, наконец, практически все прекрасно. Он молод, красив, полон сил, влюблен. Что может быть лучше? На радостях Чон даже отвечает на звонок с незнакомого номера, чего уже не делал давно, чтобы избежать лишнего общения. Сначала по ту сторону трубки что-то бурлит, а затем возникает до боли знакомый голос:       — Привет, Чонгук-а, тут такое дело.… Не мог бы ты меня забрать?       Тэхен. Язык у него заплетается, речь вялая, слова выходят трудно. Чонгук тяжело вздыхает и отвечает «да». Неважно, что у них сейчас за отношения, Тэ — все еще дорогой ему человек. Нельзя его просто взять и бросить в такой ситуации. Чону требуется еще десять минут, чтобы выяснить, где ошивается Ким, и еще две, чтобы вызвать такси. К счастью машина приезжает быстро, а затем так же скоро он добирается до бара с броским неоновым названием «Последняя ночь». Тэхен стоит у фонарного столба, держится за него, чтобы не упасть, и с кем-то говорит на повышенных тонах по телефону. Чонгуку приходится выйти из машины, потому что Ким так разгорячился, что никого кроме себя не слышит.       — Да мне плевать, что у вас там! Ты меня предал! — кричит Тэхен, распугивая прохожих, надрываясь из последних сил. — Прекрати уже этот цирк… Что, я для тебя недостаточно хорош? Думаешь, что он лучше? Я знаю, о чем говорю! Нет, это ты послушай! Чонгук не доходит до Тэхена десяти шагов, дожидается конца диалога, не решаясь вмешаться. Кажется, речь идет о чем-то очень серьезном. Да и не хочется попасть под раздачу. Все заканчивает спонтанно: Ким кричит горячее проклятие и бросает трубку. Он очень-очень зол. Тут Тэ замечает притаившегося рядом Чона, улыбается ему самой приветливой улыбкой, и заключает в крепкие объятия, практически повисая на нем. От Тэхена сильно пахнет виски и потом. Судя по всему, у него была сказочно необычная и полная событий ночь.       Чон решает милосердно подбросить Тэ до его квартиры и уложить спать. Поначалу все идет по плану: Тэхен не сопротивляется, только жалуется на усталость и сонливость, даже спокойно доходит до своей квартиры, снимает верхнюю одежду, но как только оказывается на кровати, дает волю навеянным алкоголем чувствам. Он хватается цепко за рукав Чонгука и тащит на себя, заставляя того усесться вместе с ним.       — Что ты делаешь? — спокойно интересуется Чон, пытаясь вырвать свою руку из хватки.       Ким не отвечает. Только улыбается. Эта опасная улыбка, предвещающая только беду. Она выглядит отчаянно на его красивом одернутом алкоголем лице. Он поднимается с кровати, обнимает Чонгука за плечи, прижимается всем телом и дышит ему в шею. Чон пытается его оттолкнуть, просит остановиться, но Тэхен его не слышит, целует кожу у основания шеи, ведет смело языком к мочке уха и прикусывает золотую сережку, оттягивая на себя. Рука Тэ пытается пробраться под ткань кофты. Это уже слишком…       Чонгук собирает всю волю в кулак и отталкивает Кима, тут же встает, быстро поправляет куртку и собирается на выход, поскорее домой. Но вместо того, чтобы свалить, Чону хочется разобраться. Ну, правда, что за ерунда? Если Тэхен так любит Юнги, так чего лезет, к кому попало? Замену ищет? Чонгука это жутко раздражает. Ведь Киму явно было кому позвонить, но он выбрал именно Чона. Потому что тот доверчивый? Глупый? Готовый ублажать по старой дружбе? Неужели Чонгук для Тэхена все тот же идиот шестнадцати лет, который готов жизнь отдать, лишь бы Ким на него смотрел и одаривал своим вниманием?       — Какого черта ты делаешь? — строго спрашивает Чонгук. — Я знаю, что ты в Юнги влюблен…. Так почему ко мне лезешь?       Лицо Тэхена остается спокойным. Чон понятия не имеет, что может означать его долгий взгляд. Хотелось бы, чтобы это было раскаяние. Но не очень-то на него похоже.       — А почему нет? Мы когда-то отлично проводили время, разве нет? — развязно отвечает Ким, поправляя волосы.       — С Юнги ты тоже отлично проводил время и думаю, что не только с ним. Если ты любишь его, то кончай с этими фокусами. Я не буду его заменой.       А вот теперь Тэхена охватывает злость. Он сжимает зубы, хмурит брови. Это лицо недовольства и обиды. Он резко встает с кровати и улыбается злой, очень неприятной улыбкой, за которой точно простирается жажда сделать кому-то больно.       — К твоему сведению, я люблю Юнги со школы, но он не горел желанием со мной встречаться в отличие от некоторых…       — Тэхен-а, хватит, давай не будем портить то, что у нас было.       — А что у нас было? — повышает голос Ким. — Ты ходил за мной, как приворожённый, и пускал слюни. Жалкое зрелище!       — Ты пьян, — слабо произносит Чонгук, пытаясь оправдать друга в своих же глазах: слушать такое о себе и своих чувствах невыносимо.       — Тебя можно любить только из жалости. Расстался с тобой и словно камень с души упал! Надеюсь, что ты понимаешь, что ты всегда был заменой. Будто бы у меня еще были причины с тобой встречаться.       Чон искренне верил в то, что сейчас его обидеть чем-то невозможно. Он уже вырос из обид. Ему плевать, что о нем говорят, даже если это высказывают ему в лицо. Он перерос тот чувствительный возраст, когда любое слово ранило, пронзало, причиняло боль. Но Тэхену удалось его задеть. Даже не так, ему удалось размозжить Чонгука по собственному же паркету.       Для Чона его первые отношения с Тэ всегда были окрашены в нежные, милые сердцу цвета. Он хранил счастливые воспоминания все эти годы. Несмотря на то, что все закончилось неудачно, Чонгук хранил в себе память, которая согревала его в непростые времена. Порой было грустно, но он был счастлив, что испытал все это именно с Тэхеном. А сейчас оказывается, все это было иллюзией. Глупостью, сном, выдумкой. Чон сам выдумал себе неземную любовь и даже не заметил, что Тэхен уже в кого-то был влюблен. Он наивно верил его словам, упорно ничего не замечая. Теперь Чонгук припоминает вздохи Кима, разные недосказанности, мечтательный взгляд, обращенный куда-то вдаль. Чонгуку было всего-то шестнадцать. Влюбленное сердце, аналитические способности на нуле и жажда, безумная жажда быть кем-то любимым. Действительно. Жалкое зрелище. Ему нечего сказать.       Ким не пытается что-то объяснить. Чонгук не пытается слушать.       Он молча выходит из квартиры в морозную ночь, направляясь куда угодно, но лишь бы подальше отсюда, где царит только горькая правда и разрушающая грусть.       Чонгук не идет в студию. Не отвечает на звонки и смски Юнги. Игнорирует сообщения Тэхена, начинающиеся со слов: «Я был так пьян…». Чону хочется просто исчезнуть от стыда и своей глупости. Он ведь, правда, думал, что Тэ его по-настоящему любил! А как радовался-то этому. Влюбчивый, ограниченный и жалкий идиот. Чонгуку давненько не было от себя так тошно. Он прогуливает два дня, отсыпаясь, и раз за разом прокручивает воинственную речь Тэхена, разрываясь от ненависти к Киму и его словам и жалости к самому себе.       Надо что-то делать. Собираться в какую-нибудь массу, способную хоть на что-то. Нужно вспомнить, как раньше пропускал все колкие слова! Но нет никакого желания бороться с подступившей хандрой. Радует Чонгука только то, что он не ударился в слезы, как сделал бы в юности. Теперь только сухие страдания и проклятия себя и всего сущего. Уже неплохо.       Когда раздается оповещение, Чон не двигается с места. Только через почти час решает посмотреть, кто же его тревожит. «О своем отсутствии обычно предупреждают, Чонгук-а, я вообще-то о тебе беспокоюсь», — гласит сообщение, подписанное Чимином. В груди разливается тепло, кто-то устраивает маленький салют в грудной клетке. «Я хочу тебя увидеть, хен», — пишет наспех Чон, совсем не обращая внимания на то, как жалко это звучит. «Так приходи в студию, вход все еще свободный», — молниеносно отвечает Пак. «Хочу увидеть только тебя», — краснея до кончиков ушей, отвечает Чонгук. Через три минуты ему приходит адрес с припиской: «Буду после шести».       Чон отправляется по адресу раньше условленного времени. На часах только пять, а он уже у квартиры старшего. Ему было просто невыносимо сидеть дома, изматывая себя самобичеванием. Лучше уж мучиться перед дверью Чимина или на свежем воздухе. Прогулка помогла Чонгуку немного проветрить лопающиеся от напряжения мозги, но в общем ситуация лучше не стала. Он, конечно, прочитал одно из писем-извинений Тэхена, но простить его не смог. Недавно Ким парой фраз разрушил один из самых драгоценных периодов. Они встречались почти два года, создали множество незабываемых моментов. Пьяный Тэхен разрушил все, поставив на всем этом богатстве штамп «Фальшивка».       Чонгук подходит к дверному звонку и нажимает просто так, понимая, что хен вряд ли уже дома, но вместо ожидаемой тишины слышит шаги. Вдруг открывается дверь и показывается Чимин в домашних шортах, футболке и очках. Чонгук и не знал, что Пак носит очки. В руках у хена кружка с ароматным кофе. Запах ударяет Чону в нос, смешиваясь с приятным запахом квартиры старшего.       — Я же сказал: после шести, — напоминает Чимин, а затем отпивает из кружки. — Ты призрака увидел? Чего на тебе лица нет?       Чонгук не собирался рассказывать все. Может, эпизодично, немного об этом, немного о том. Он хотел, чтобы эта постыдная страница его прошлого была вырвана, сожжена и развеяна над Атлантидой. У Чимина поразительная способность добиваться своего. Пара ловких фраз, несколько удачных выпадов и вот Чон уже сидит на кухне, попивает индийский чай и размазывает свои драмы по клетчатой скатерти стола старшего. Пак слушает внимательно, вникает и не переспрашивает, давая Чону полный карт-бланш в своих исключительных страданиях.       Заканчивает Чон вчерашним вечером и своим признанием: «Тэхен, наверное, прав, я жалкий».       — Слушай, ты серьезно воспринимаешь его алкогольные бредни? — спрашивает Пак, зажигая сигарету. — Он же просто был пьян, ты его задел и он захотел задеть тебя. Не принимай все так близко к сердцу.       — Думаю, что он говорил правду. Все то время, что мы провели вместе… Я идиот, что так повелся.       — Чонгук, ты был с ним счастлив? Только честно.       Чону надо несколько минут, чтобы ответить на этот простой казалось бы вопрос:       — Да. Очень даже счастлив.       — Сейчас я дам тебе невероятно ценный совет. Мы любим много раз в этой жизни. Редко бывает так, чтобы раз и навсегда. Главное тут не то, как все закончилось и что осталось после, а что ты смог вынести из этих отношений. Ты был счастлив, и это главное. Я думаю, что Тэхен тоже был счастлив. Его слова могут быть неправдой, но то, что ты испытывал — истинно. Первая любовь всегда особенная. Только не надо на ней зацикливаться. Ведь тогда ты не сможешь разглядеть новую.       Речь Чимина производит нужное впечатление. Чонгук вдруг понимает, что ему действительно было очень с Тэхеном хорошо и то, что Ким назвал его заменой, ничего не меняет. Чон по-прежнему может вспоминать их вечерние походы в кино, их еженедельные вылазки в кафе, их посиделки за играми и их прогулки по паркам рано утром перед занятиями. Все осталось так же. Тэхен не может испортить своими словами то, что неподвластно даже времени. Не стоило так к этому цепляться.       Просветленный Чон вдруг замечает, что Чимин как-то потускнел, растекся по столу и надул губы.       — Ты ревнуешь? — догадывается Чонгук.       Старший мычит, пару раз бросает на Чона неоднозначные взгляды и все же признается:       — Если только чуть-чуть.       — Мы с ним давно расстались, так что, — младшему внезапно становится невыносимо неловко, поэтому он торопится сменить тему: — Хотел все спросить, как ты понял, что ты мне нравишься? Я и сам-то это не сразу понял.       — Никак, я это выдумал.       — Серьезно? — изумляется Чон.       — Ты мне понравился, вот я и решил, а почему бы и не рискнуть.       — Какая смелость.       — На самом деле я знатно в тот момент волновался, но ты не очень внимательный.       — Да, наверное, я постоянно все упускаю.       — Значит, я поступил правильно, сразу обозначив свой интерес, — мило улыбается Чимин, заставляя Чонгука сильно покраснеть.       — Мне нравится, как ты улыбаешься, — выпаливает Чон.       Пак удивляется, отводит взгляд и прикрывает рукой свою улыбку. Так Чонгуку тоже нравится. Такой Чимин кажется очень трогательным и мягким. Так и хочется его… Чон тоже отводит взгляд, чувствуя, как теснее становятся джинсы. Уж слишком быстрая реакция! А хен-то и ничего не сделал такого, на что ее можно было списать. Он просто улыбнулся.       — Ты чего? — тут же интересуется проницательный хен, примечая резкую перемену настроения.       — Ничего, просто не обращай внимания, — скороговоркой выдает Чонгук.       Чон вытаскивает руки на стол, кладет их на скатерть и начинает сжимать и разжимать, чтобы побыстрее успокоиться. Для того чтобы снять неожиданно подкравшееся возбуждение достаточно переключить внимание, но сделать это сложно, когда объект, подстрекающий к эрекции, сидит напротив. Главное дышать и думать о чем угодно, кроме…       — Чонгук, — требовательно зовет Пак, накрывая одну ладонь Чона своей. Младший тут же примечает, что у хена короткие пальцы. — Я в трех свиданиях, коробке конфет и чахлом венике не нуждаюсь.       — О-о чем ты? — заикаясь, вопрошает Чонгук, поднимая на хена глаза, стараясь сделать вид, что совсем не понимает о чем идет речь.       — Если ты хочешь заняться со мной сексом, то ни к чему нам ходить вокруг да около.       — Мы знакомы всего ничего, — напоминает Чонгук, взывая к морали.       — Я точно знаю, что ты мне нравишься, а я тебе разве нет?       Что ж так везет на секс! Чон не понимает, за что именно он хочет сейчас держаться. За мораль? Он знает, что хочет этого парня. Но как-то это резко. Нормально ли так поступать? Не помешает ли это развитию их отношений? Ведь он Чимина не вынуждает, тот сам предлагает, так почему бы…       — Ты слишком смелый! — взрывается Чонгук, понимая, что сдается.       — Неправда, — вдруг отвечает Пак. — Ты не представляешь, как мне сейчас страшно.       Старший вдруг берет ладонь Чона и устраивает у себя на груди. Чонгук чувствует не только твердую и горячую плоть, но и громко стучащее под ней сердце. Младший поднимает на Пака взгляд и к своему изумлению замечает, что у того дрожат губы и бегают глаза.       — Это из-за меня? — интересуется Чон, поглаживая быстро вздымающуюся грудь.       — Не думай, что мне все так просто дается, — почти шепотом отзывается Чимин. — Мне страшно делать первые шаги, но кто-то же должен.… Поэтому, Чонгук, возьми на себя хотя бы немного ответственности.       На щеках старшего играет легкий румянец. Чон понимает, что самое время действовать, он подчиняется своим инстинктам и отдается мечтаниям. Встает и, перегибаясь через стол, быстро целует Чимина в приоткрытые губы.       «Мы крадем друг у друга слишком много минут наслаждения», — понимает Чонгук. Если они друг другу нравятся, то ни к чему дожидаться чего-то, нужно наслаждаться этим самым пленительным моментом. Время — самый бесценный ресурс. Никто его тебе не возместит. Поэтому нужно иногда совершать безумства и целовать чужие губы, не заглядывая далеко вперед, отчитывая себя за несовершенное будущее.       Чонгуку приходится отпустить Чимина в ванную. Пятнадцать минут ожидания растягиваются на часы. Чон нарезает круги по спальне старшего, разглядывая фотографии в деревянных рамках, книги на самые разные темы, коллекцию музыкальных альбомов и средства для ухода за кожей лица. Он цепляется за каждую деталь, и долго ее размусоливает, облизывает силой мысли. Это все побочный эффект предвкушения помноженного на беспокойство. Чонгук даже начинает бояться, что во время действа просто зальется краской и спустит себе прямо в трусы, опозорившись перед хеном.       Все волнения утихают внезапно. Чимин появляется в комнате в нежно-голубом махровом халате с чуть влажными волосами, он неловко улыбается и машет рукой, приветствуя. Все беспокойство меркнет, самоуничтожается. Чонгук завороженно разглядывает старшего, не понимая, был ли он таким всегда или же каким-то образом за пятнадцать минут стал еще красивее. Не осталось никаких сомнений, никаких тревог и лишних мыслей. Только голое, чуть эгоистичное, бьющееся фонтаном желание обладать. Чон и позабыть успел это знойное, всеобъемлющее чувство, подчиняющее себе без остатка. Так он уже давно никого не желал. Настолько сильно, что дрожат пальцы на руках и пересыхает в горле.       — Опять ты так пялишься, — тихо произносит Чимин, проходя к кровати и усаживаясь на самый ее край. — В первую нашу встречу было точно так же. Ты на всех так смотришь?       — Нет, — быстро отвечает Чонгук. — Только на тех, кто мне очень нравится.       — Ты влюбчивый, — усмехается Пак.       — Возможно. Это плохо?       — Только если для меня, — вздыхает Чимин. — Вдруг ты быстро утратишь ко мне интерес.       — Ничего обещать не могу, — пожимает плечами Чонгук. — Но сейчас я смотрю только на тебя.       Пака это более чем устраивает. Его полные губы расплываются в довольной улыбке. Чонгук в очередной раз ловит себя на желании смять их в поцелуе. Кажется, губы Чимина созданы именно для этого. Настолько упругие, мягкие, теплые. Чону приходят на ум странные сравнения, но по мягкости он готов сравнивать уста Пака только с маршмеллоу. Одного раза всегда недостаточно. Хочется еще, еще, еще. И так до бесконечности.       — Чонгук-а, — ласково зовет Чимин, отвлекая младшего от вереницы причудливых сравнений. — Иди сюда.       Раньше Чонгук считал, что нет ничего лучше, чем прийти домой после учебы, покушать жареную курочку, немного позаниматься спортом, затем принять контрастный душ с гелем пахнущим ванилью, а затем сесть за игры, провести парочку рейдов и лечь спать. Это давно стало пределом его мечтаний. Когда спрашивали, за что ты отдал бы свою жизнь, у Чона был на это такой вот обычный и с тем необычный ответ. И вот спустя столько лет произошла эпохальная смена. Теперь Чонгук уверен, что нет ничего лучше, чем скользить рукой по влажному телу старшего: от твердой груди, по кубикам живота и к пульсирующему члену, при этом целовать Чимина в губы, чувствуя легкий металлический привкус от усердия и страсти. Даже не больно от того, что Пак царапает спину ногтями и прижимает к себе. Наоборот приятно. Чонгуку нравится. Если судить по тому, каким твердым стал член и тесными джинсы — очень нравится.       Чон уже видел украдкой обнаженное тело Чимина. Видел широкую спину, лопатки, грудь, колени, лодыжки.… Но все это было мимолетно, быстро, Юнги рисует его, укутанным в простынь, поэтому можно увидеть только загорелые плечи с родинками и гладкие ноги. Чонгуку всегда хотелось большего. С самого первого дня он представлял себе, как именно выглядит Пак без надоедливой, издевательски белой простыни. Стоит признать, что даже самые дерзкие картины, воображаемые Чонгуком, не идут ни в какое сравнение с реальностью: с бархатной загорелой кожей, с изумительным рельефом, с соблазнительной дрожью.… Без халата Чимин совершенен насколько это вообще возможно.       Чон задурманено ласкает его шею языком, слизывая капли воды и испарину, спускается ниже к ключицам, целуя в выступающую кость, сжимая ее губами, затем обводит языком вставший сосок приятного темного цвета и давит на него языком, наслаждаясь его твердостью, борясь с желанием его хорошенько прикусить. Руки Чонгука живут какой-то своей немыслимой жизнью. Именно они помогли Паку в пару секунд избавиться от халата, именно они нахально раздвинули его ноги и сейчас вовсю ощупывали и оглаживали стоящий и истекающий естественной смазкой член старшего, пока Чонгук старательно работал над бусинами сосков и губами хена.       — Ты меня поражаешь, — напряженно выдает Чимин, запуская руку в мягкие волосы Чона. — Я думал, что инициатива будет исходить от меня и тут, а ты…       — Не нравится? — усмехается Чонгук, сжимая в кулаке головку члена старшего и наблюдая за тем, как надламываются брови Пака, а с губ срывается приглушенный стон. — В сексе я довольно раскрепощен. А ты, получается, наоборот?       — Вовсе нет, — с жаром отрицает хен, — ты меня просто застал врасплох, я вообще…       Чонгук не дает ему договорить, впиваясь в блестящие губы. Поцелуй выходит глубоким, развязным, диковатым. Чон практически трахает рот Пака своим языком, не дает забрать инициативу, а руками продолжает посягать на чувствительный член. Чимин сдается. Разрывает поцелуй и отворачивает голову, а Чонгук сменяет губы на шею, усыпая ее поцелуями-укусами.       — Прекрати, давай же перейдем к чему посерьезней, — чуть задыхаясь, просит Пак, упираясь ладонями в плечи Чона. — Иначе я сейчас кончу…       — Ничего страшного, — расслабленно отвечает Чонгук, приподнимаясь и вновь атакуя соски, разминая их большими пальцами.       — Ну, уж нет! — бурчит Чимин, легко ударяя по руке младшего и прикрывая свою грудь. — Смазка и презервативы в тумбочке.       Чонгук в открытую смеется над странным, но вместе с этим забавным поведением старшего и подается вперед, находя в тумбочке у кровати необходимый им тюбик и презервативы. Пак хозяйски вырывает смазку из рук Чона, быстро открывает ее и выливает прохладную жидкость себе на пальцы, а затем приставляет к анальному отверстию, поглаживая и проталкивая один палец.       — Ого, ты такой самостоятельный, хен, — изумляется Чонгук, наблюдая за тем, как растягивается тугая дырочка под нажимом старшего. — У тебя пальцы не коротковаты для этого?       — Замолчи и вообще не смотри на меня.       — Чего? Ну так же неинтересно, — возмущается Чон, прекрасно осознавая, что эта ситуация старшего безумно смущает. Оказывается в постели он не так раскрепощен, как в жизни. И Чонгуку это чертовски нравится. Получается, он может раскрепостить его самостоятельно. — Давай я помогу…       Младший не дожидается ожидаемого отказа, просто убирает руку Чимина и сам вводит один палец практически полностью. У Пака подрагивают коленки, а головка члена пачкает рельефный пресс прозрачной смазкой. Какое-то чересчур эротичное зрелище. Чонгук растягивает старшего, вслушивается в недовольный, срывающийся на полустоны голосок, но совершенно не чувствует, что все это происходит в реальности. Кожа слишком горячая, тело слишком красивое, член слишком чувствительный, соски слишком темные, все происходящее слишком идеальное, чтобы так происходило в реальности. Чон уже боится, что одно неловкое движение и этот мираж треснет и развалится осколками, а он проснется в своей одноместной кровати с болью в голове и стояком в трусах. Чимин тем временем будет зависать с кем-то, жить для кого-то и однажды исчезнет навсегда. Если все происходящее сон, то Чонгук готов отдать жизнь, чтобы больше никогда не просыпаться.       — Чон Чонгук! — раздается вдруг звонкий голос Чимина и младшему прилетает по щеке. Не больно, но весьма ощутимо. — Я уже готов, — поясняет быстро Пак, — может, пора?       Бум. В голове Чонгука что-то разорвалось. Реальность вновь стала осязаемой, как и горячий хен перед ним. Он раскраснелся, немного вспотел, но продолжает сиять своей неотразимостью. Чон вдруг понимает: это не сон! Он, правда, на самом деле, прямо сейчас.… Это окончательно сносит ему крышу, он едва не забывает натянуть презерватив, а, как только тот оказывается на его болезненно пульсирующем члене, тут же входит в растянутое, подрагивающее отверстие почти до конца, прижимаясь к Чимину и наслаждаясь теплом и теснотой.       — Так резко, — шепчет Пак, обнимая Чонгука дрожащими руками.       — Прости, — отзывает Чон, заглядывая Чимину в глаза. — Кажется, я сейчас кончу.       — Ничего страшного, — передразнивается старший, обнимая Чонгука за шею и припадая к его раскрытым губам.       Все же у Пака просто невероятная задница. Упругая, крепкая, тугая. Невозможно приятно вводить в нее член. Чон даже стонет от блаженства, забывая о том, что вообще-то хочет казаться перед Чимином очень-очень крутым. Уже поздно. Невозможно молчать, когда так сладко стягивает внизу, когда Пак так нежно целует в губы и так яростно раздирает спину ногтями. Боль, блаженство, нежность — гремучий коктейль экстаза. Чонгук забывает обо всем на свете, раз за разом проникая в Чимина, держа его за бедра и любуясь его рукой с короткими пальцами, быстро надрачивающей член.       Медленные и неуверенные толчки сменяются сильными, грубыми, глубокими. Чон надеется, что хен не против, и закидывает его ногу к себе на плечо, чтобы взять другой угол проникновения. Хорошо, что Чимин такой гибкий. Чонгук увеличивает темп раз за разом, все меньше отдавая себе отчет в происходящем. Он раздвигает ягодицы старшего, чтобы полюбоваться, как легко входит в него. Анус сияет от смазки. Все так приятно скользит. Чонгук притягивает к себе Чимина за талию и входит до конца, чувствуя, как Пак сжимает его внутри, а зубами впивается в его плечо.       Боль притупляется. Чон чувствует только жар, только желание двигаться, двигаться, двигаться. Чимин неловко подмахивает ногами и стонет в голос, полностью стирая остальные звуки. Чонгук понимает, что еще немного, еще чуть-чуть и все закончится, поэтому резко выходит из Пака и переворачивает того на живот, приподнимает его бедра и входит вновь, тут же беря сумасшедший ритм.       От переизбытка накатывающих чувств, Чон сам не знает, куда себя деть. Все так пульсирует, ершится, переливается, горит. Финишная черта уже блестит на горизонте, а Чонгук оставляет яркие и болезненные засосы на плечах Чимина, растягивая наслаждение, выжимая его по капле и предвкушая развязку.       Последний толчок, звонкий вскрик Пака, тонущий в липкой тишине, и Чонгук изливается, прижимаясь грудью к чужой взмокшей спине. Перед глазами мутно, сердце бешено стучит, а внизу все горит огнем, приятно покалывая. Никогда еще у Чона не было такого яркого, парализующего оргазма.       Напоследок Чонгук трогает уже мягкий и липкий от спермы член Чимина. Даже сам Пак не может сказать точно, когда кончил.       Чимину еле-еле удается спровадить Чонгука в душ. Сам Пак, как оказалось, жуткий чистюля, который держит себя и комнату в идеальном, почти стерильном порядке. В ванне Чон сталкивается с кучей баночек с гелями, маслами, шампунями, сыворотками, масками. Ими буквально заставлена вся ванная. Чонгук к такому обилию выбора не привык, потерялся в названиях и витиеватых описаниях свойств и незнакомых компонентах, поэтому предпочел всем этим изыскам обычное мыло.       Старший после того, как помылся, сразу улегся в кровать и, похоже, собрался реально спать. Чонгук же, несмотря на небольшой секс марафон, совсем спать не хочет. В нем играет совсем иная жажда. Он заходит в комнату на носочках. Свет приглушен. Чимин обнимает подушку. В комнате очень тихо и свежо из-за открытого окна.       — Хен, — зовет шепотом Чонгук, устраиваясь на кровати. — Хен, ты спишь?       — Нет, — лениво отвечает Пак, — я целый день на ногах, так еще и ты…. Я хочу отдохнуть.       — А, — понимающе тянет Чон, — а можно я пиццу закажу?       Чимин тут же отрывает голову от подушки и поворачивается к младшему, заглядывая тому в глаза.       — Пиццу? На ночь глядя? Серьезно?       — А почему нет? Я проголодался. Со вчерашнего вечера ни крошки во рту не было.       — Люди после секса спят, разговаривают, курят, а ты собираешься есть?       Повисает тишина. Чонгук анализирует сказанное. Ну, в общем и целом, так и есть. Он ужасно проголодался и не отказался бы от целой жареной курочки, но хен тогда его точно чудным посчитает.       — Может, тебе тоже чего-нибудь заказать? — предлагает щедро Чон. — Я угощаю!       — Я не голоден, — зевает Чимин. — Заказывай, если хочешь. Хотя, знаешь, у меня вроде осталась курочка со вчерашнего дня, если тебя устроит…       — Курочка! — перебивает младший, не сдерживая радости. — Я очень хочу курочку! Думал, что ты во мне совсем разочаруешься, если я ее сюда закажу.       Все, что смог сделать Чимин, это громко рассмеяться.       Чонгук подогревает курочку в микроволновке и быстро съедает ее на ходу, попутно разглядывая кухню и гостиную старшего. Все блестит и сверкает. Чимин действительно помешан на чистоте. Чон же не отличается страстью к протиранию полок и мытью полов, но все же оценивает усилия старшего. Чистота придает этому и без того уютному жилищу еще больший шарм. Тут просто приятно находиться. Конечно, тут нет телевизора (чему Чон очень удивлен), немного пустовато местами, но все равно уютно.       Чон возвращается в кровать, решая, что сегодня ночь проведет с Чимином. Он может пойти домой, завалиться на свое неудобное скрипящее ложе, но нет желания. Зато есть интерес к Паку и всему, что с ним связано. Чонгук не из болтливых, но сейчас он прямо жаждет поговорить по душам. Он усаживается осторожно на кровать, разглядывая макушку старшего, и терзается сомнениями. Нехорошо будить спящих. Чон сам терпеть такое не может, но сейчас ему необходимо вступить в диалог. Причем ни с кем-то, а именно с Чимином.       — Ты во мне дырку прожечь хочешь? — вдруг тихо проговаривает Пак.       — Нет, я просто хотел поговорить.       — Сейчас? — удивляется Чимин. — Не подождет это до утра?       — А сейчас нельзя? — канючит Чонгук.       Пак вздыхает, неразборчиво возмущается, но все же соглашается поговорить по душам. Чон не знает, что именно он хочет о старшем знать. Он просто хочет знать. Поэтому спрашивает обо всем подряд вразброс: о любимой еде, о любимом фильме, о любимой группе, о любимой песне, о любимой книге и так далее.       — Слушай, может, ты мне анкету просто распечатаешь? — устало просит Чимин. — Мне уже эти вопросы надоели.       — Прости, не знаю почему, но мне хочется узнать тебя получше.       Пристыженный Чонгук умолкает, осознавая, что ведет себя совсем как ребенок и неблагодарный гость. Сначала приходит раньше условленного времени, отвлекая хена от его дел, потом ноет ему с час о своих, несомненно, его очень интересующих проблемах, потом занимается с ним сексом, выматывая окончательно, затем уничтожает запасы провианта и в конце, чтобы Чимин совсем сделался социофобом, сторонящемся людей, лезет к нему со скучным расспросами. Чон так отвык от отношений с людьми, что и не знает, как их выстраивать. Своими жалкими попытками приблизиться к хену, он только его утомляет, а себя выставляет на посмешище.       — Я тоже хочу о тебе узнать, — вдруг говорит Чимин. — Но я реально очень устал.       — Да-да, прости меня, — быстро проговаривает Чон, укладываясь рядом. — Отдыхай, я буду молчать.       — Ну, чуть-чуть поговорить можно, я вот так и не узнал, ты на кого учишься?       — А, разве я не говорил? Я будущий экономист.       — Ого, я думал, что твой профиль спорт, у тебя довольно внушительные пропорции.       — Мне нравится работать над телом, это мое хобби. А на экономику я пошел из-за отца.       — А сам ты никуда не хотел?       — Не особо.       — Главное, чтобы тебе нравилось.       — Мне нравится, я не жалуюсь. Кстати, хен, ты ведь занимаешься танцами и при этом куришь? Не вредно разве?       — Я бросаю, — торжественно провозглашает Чимин.       — По тебе не видно.       — Я курю только когда волнуюсь.       — Давно начал?       — Волноваться или курить? — ехидничает Пак. — В этом году.       — Ого.       — Сложный год был.       Они говорят еще почти час. Чонгук рассказывает о своей семье, о своих однокурсниках и неудобной кровати. Чимин рассказывает о том, как в детстве был пухлощеким хомяком и занялся танцами, чтобы сбросить вес, а в итоге его очень увлекло. Старший рассказывает о том, как познакомился с Юнги в школе и как тот поначалу ему не нравился. Чон слушает очень внимательно, проникаясь каждым словом, чувствуя, как предложения связывают их все прочней. Разговор Чимина совсем утомляет, он уже вяло отвечает на вопросы и тихо посапывает. Значит, пора заканчивать.       — Можно последний вопрос? — спрашивает Чон, получая тихое согласие. — Ты чего-нибудь боишься?       — И зачем тебе это? — бурчит Пак вместо ответа.       — Страхи многое могут рассказать о человеке.       Чимин мычит в ответ, не отвечая ничего конкретного. Чонгук уже думает, что глупо было об этом спрашивать, прикрывает глаза и собирается отправиться в страну грез, как Пак отвечает:       — Я боюсь грозы.       — Хен, мог бы придумать что-то получше.       — Я серьезно. Жутко боюсь грозы.       Чонгук немало удивляется. Никак не связывается у него Чимин и страх к грозе. Даже глупо как-то. Чон считал, что таких вещей боятся только маленькие дети.       — А почему? — решается он спросить.       — Когда мне было шесть, мои родители уехали в больницу к бабушке и провели у нее целый день, оставив меня одного. Они думали, что ко мне придет дед, но так он перенервничал, что напился успокоительного и обо мне совсем забыл. Я один провел день и ночь в квартире. Как назло началась гроза, так еще что-то с электричеством случилось. Я помню, что соседи били в нашу дверь, гроза шумела, а я, укутавшись в одеяло, лежал под кроватью.       — Ужасно…       Даже просто представляя себе картину, как маленький ребенок прячется от грозы и соседей под кроватью, у Чонгука сжимается сердце. Он бы тоже испугался. В его детстве с ним всегда оставался старший брат, и никакие грозы ему были не страшны.       — Ты ее по-прежнему очень боишься? — аккуратно спрашивает Чон.       — Ну, меня долго водили по психологам, потому что я почти не спал из-за страха. Со мной тогда ложилась мама. Знаешь, когда родители рядом, то совсем не страшно. Меня она все еще пугает, тогда я просто кутаюсь в одеяло, беру беруши и иду в ванную.       — Ты спишь в ванне во время грозы? — слишком громко изумляется Чонгук.       — Все, я сплю, — обиженно отвечает Пак, отворачиваясь от младшего и натягивая одеяло аж до ушей.       — В этом нет ничего такого, хен! Я тоже боюсь! Например, микроволновок.       — Очень тупо, Чонгук-а, — все так же обиженно цедит Пак.       — Это правда! Мой брат меня в детстве постоянно пугал тем, что они взрываются, я до сих пор отношусь к ним с опаской.       Чимин хмыкает, не особо веря рассказу Чонгука, который на самом деле чистая правда!       — Больше тебе не придется спать в ванне, — тихо говорит Чон, прижимаясь к старшему и бережно обнимая. — Я буду рядом, и тебе не надо будет ничего бояться.       Хен ничего не отвечает на такое броское предложение, но накрывает руку Чонгука своей и нежно поглаживает.       — Спасибо, что пришел, — благодарит уже в сотый раз Тэхен, сверкая умоляющей улыбкой.       Чонгук долго думал над этим предложением. Ким постарался, чтобы чаша весов склонилась в его сторону: написал больше двадцати смс, позвонил более десяти раз, завалил почту извинениями. Чон не выдержал такого накала. Обида на Тэхена еще водила иголкой по самолюбию и гордости младшего, но все же он смог благодаря Чимину убедить себя в том, что главное не слова Кима, а то особенное, что между ними было. Тогда он был счастлив. Та любовь сделала юность незабываемой, и он не будет ее вычеркивать только из-за того, что Тэхен изменился. Он не будет жалеть о том, что кого-то любил.       Они встречаются в новеньком кафе. Раньше тут был зоомагазин, а теперь раскинулось милое заведение с блестящими столиками, запахом сладкой выпечки и стенами в принтах с яркими цветами.       — Я уже сделал это неоднократно, но скажу еще раз: мне очень-очень стыдно, прости меня за тот вечер. У меня есть проблемы с алкоголем, как хорошенько напьюсь, так всегда творю что-то ужасное. Мне, правда, очень жаль. Чонгук-а, не воспринимай те слова всерьез. Мне было с тобой очень хорошо.       — Мне тоже, — кивает Чон. — Я, в общем-то, уже не злюсь…       — Правда? — сияет от радости Тэхен. — Спасибо! Я так рад, что ты все еще ко мне так тепло относишься.       — Иначе быть не может, ты ведь мой друг.       Тэхен улыбается, очень широко, но Чонгуку не кажется эта улыбка счастливой. Она словно вымучена, выжата. Впервые Чон находит время, чтобы рассмотреть своего бывшего возлюбленного. Странно, что он не сделал этого раньше. Тэ не сильно изменился внешне, но что-то в его ауре, в тоскливой улыбке, в холодном блеске глаз появилось новое, пугающее, отталкивающее. Ким где-то растерял свой былой позитивный запал. Раньше он сиял, подобно солнцу, а сейчас больше напоминал его тень.       — Знаешь, я действительно любил Юнги, но с тобой мне было так хорошо, что я даже о нем и забыл, — признает Тэ, опуская глаза в стол. — Я был с тобой счастлив.       — Я тоже, — в очередной раз соглашается Чонгук, не находя других ответов.       — Поэтому я подумал, ну, быть может, если ты все так же ко мне хорошо относишься, может, мы…       Тэхен затихает. Чон чувствует, как потеют руки, и напрягается челюсть. Вот сейчас он меньше всего хочет это услышать. Он мысленно просит Кима сказать, что угодно, кроме этого. Но Тэ не слышит его мыслей. Все же он не телепат.       — Чонгук-а, — уверенно произносит Ким, поднимая на младшего глаза, — ты не хочешь начать опять со мной встречаться?       Чимин устал. В последнее время все стало каким-то очень сложным. Начиная с болезни отца, проблемы с работой и учебой, заканчивая собственными неудачными отношениями, которые стали контрольным в голову. Если бы не сердобольный Юнги, который узнал о проблемах и предложил свою помощь, то все бы было совсем худо. Паку смешно, но ведь получается, то глупое обвинение Тэхена в его проституции отчасти правда? Чимин согласился быть моделью за деньги, но не потому, что этого очень хотел, а потому что просто так брать деньги у хена не дала совесть. Деньги были нужны на операцию отцу, и Чимин знал, что даже если в лепешку разобьется, то нигде их не достанет. А Юнги хорош. Даже, когда Тэхен напал на него, пригрозил разрывом, он ничего ему не сказал про сделку, просто потому, что так попросил Пак. Если Тэхена унижает, когда что-то идет не по его плану, то Чимина унижает собственное бессилие.       Если начистоту, если по правде, то Паку стыдно за свое поведение. Он знал, что между Юнги и Тэхеном что-то есть, но все равно позволял себе свободно общаться с Мином. А после той вспышки Кима, Чимин хотел объяснить сложившуюся ситуацию, попросить прощения за свои проступки, но Тэхен был слишком злым и непробиваемым. Пака сложно разозлить, но тут он не смог сдержаться. Мин, конечно, его отчитал по всей строгости, заодно извинившись за глупости, которые выкрикивал Ким.       Они с Тэхеном могли бы стать друзьями, если бы тот не был так зациклен на том, что Чимин хочет отбить Юнги. Паку даже смешно! Сдался ему этот Мин. Ему нравится немного другое, более живое, пылкое, глупое. Тэхену удивительно повезло поймать в юности такого обворожительного и забавного юношу. Чимин только его увидел и сразу понял, что хочет быть с ним. Глупо так бросаться к кому-то. Бывший парень растоптал Пака, заразил неприятной болячкой и кинул на деньги. Чимин был уверен, что уже не сможет кому-то так просто довериться и кого-то полюбить. А потом пришел Чон Чонгук. Вот все и рухнуло.       С Чонгуком страшновато. Чимин еще не забыл последнего предательства, еще не забыл горя и обиды, не забыл, как сложно засыпать, осознавая, что ты совершенно в этом мире один. К хорошему быстро привыкаешь. К Чону сложно не привыкнуть, когда он такой веселый, добрый, открытый, порой слишком наивный и застенчивый, но именно благодаря этой зажатости незабываемо привлекательный. Чимину сложно отбросить свои страхи и волнения, но он старается смотреть только вперед и верить в лучшее, в то, что Чонгук его не предаст.       Прошло три дня с того, как они переспали. Чимин бранит себя за то, что, похоже, слишком поторопился. Надо было еще подождать. Сложно выбрать, как нужно действовать в той или иной ситуации, когда глаза затуманивает желание. Но им же вроде понравилось…. Чонгук наутро был ужасно довольным и счастливым. Даже, несмотря на то, что Пак и не просил, сделал ему минет. Но почему вот уже три дня он не звонит. В студии не появляется, смс не пишет, тишина. Чимин думает написать, но боится показаться слишком навязчивым и прилипчивым. Таких не любят. Поэтому он покорно ждет звонка и к своему удивлению дожидается. Чонгук просится к нему в гости. Пак пытается проанализировать настроение и мысли по голосу, но ничего не выходит. Голос как голос. Чонгук как Чонгук.       Младший приходит вновь раньше назначенного времени и Пак этому, безусловно, очень рад. Он приносит пиццу, и они усаживаются на кухне ужинать. Чимин чувствует, что что-то не так. Чон его даже не поцеловал. Он вовсе не обязан этого делать, но люди, которые встречаются, обычно так приветствуют друг друга. Паку в горло кусок не лезет. Он анализирует эту ситуацию, выискивая причины, почему Чонгук мог не захотеть его целовать. Может, он выглядит как-то страшно. Может, от него пахнет. Может, Чонгук просто устал. Может, забыл. А, может…       — Я вчера встречался с Тэхеном, — дожевывая кусок пиццы, говорит Чон. — И знаешь, он предложил мне опять встречаться.       А Чимину все так же по жизни не везет. Какая-то черная полоса, ей-богу. Но зато ожидаемо. Раз все всегда стабильно плохо, то уже можно предугадывать события. Не придется сильно разочаровываться.       — Если ты будешь встречаться, то не говори о том, что у нас было. И вообще обо мне не говори. И не подходи ко мне. Я… мне надо будет побыть одному.       — Ты о чем, хен? — возмущается Чонгук. — Я ему сразу отказал! Мы же с тобой встречаемся. К тому же у меня к нему не осталось никаких романтических чувств. — Чонгук опускает глаза, чувствуя, как заливается краской от смущения, но все же продолжает: — Я рассказал ему о нас, ну, что у нас все серьезно и посоветовал разобраться в своих чувствах к Юнги. Классно будет, если Тэ тоже будет счастлив, как сейчас я. Верно?       Чонгук поднимает на Чимина глаза, собираясь в завершении признаться в любви. В воображении Пак был обескуражен, польщен, счастлив.… А вот в реальности он заливает стол и кусок пиццы горькими слезами.       — Хен, ты чего? — ласково зовет Чонгук, вставая с места, роняя свой кусок пиццы прямо на пол.       — Не смотри на меня, — строго просит Пак, вставая и отворачиваясь от Чона, чтобы вытереть влажные глаза. — Я четыре года уже не плакал! Чтоб тебя…       — Это ты зря, — Чонгук тут же оказывается рядом, поглаживая Чимина по плечам. — Знаешь, плакать вообще-то полезно. Не надо все держать в себе.       — Замолчи, — всхлипывая, молит старший.       — Дай посмотреть.       Разворачивается нешуточная борьба за право посмотреть, как Чимин плачет впервые за четыре года. Чонгуку очень надо из принципа знать, как старший плачет, Пак же так же исходя из принципов, не собирается это допустить. И все же побеждает молодость, щекотка и поцелуй в шею, быстро перешедший в засос.       Чимин повержен. Он стоит перед Чоном, опустив голову и убрав от лица руки. Он весь красный и влажный. Со слезами он выглядит куда моложе.       — Я выгляжу ужасно, сейчас все опухнет…       — Не так все плохо, ты выглядишь миленько.       Чон ожидал, что старший прекратит так безутешно плакать, но он все продолжает. От того становится совсем тоскливо. Чимин не должен так плакать.       — Чимин-а, что такое?       — Я уже говорил, у меня сложный год.       Чонгук не находит ничего лучше, чем просто обнять Пака.       — Все будет хорошо, — шепчет Чон, прижимая к себе старшего. — Я тебя люблю.       Доесть пиццу младшему не суждено. От слез у хена начинается головная боль, а в доме, как назло, нет таблеток, поэтому Чон бежит в аптеку, а потом сидит с Чимином, поглаживая его по волосам. После того, как Пак засыпает, Чонгук отправляется на кухню, чтобы убрать стол и подогреть себе пиццу. Но аппетит так и не просыпается. Младший решает, что покушает с Чимином, когда тот проснется.       Уже вечер. Небо затянуто тучами. Душно. Наверное, будет дождь. Чонгук стоит у окна, вглядываясь в приближающуюся бурю и думает о той встрече с Тэхеном в кафе. Когда он предложил ему встречаться, Чон сначала опешил, потом смутился, а в итоге и вовсе разозлился, что Ким опять собирается использовать его, как замену. А потом вспомнил слова Чимина. Тэхену очень-очень грустно. В его жизни что-то не клеится, и он очень хочет чьей-нибудь любви. Вот и ластится к Чонгуку, вот и вытворяет глупости. Он просто окончательно запутался. С людьми такое бывает. Чон надеется, что Тэхен сможет найти то, в чем так нуждается. Ведь Чонгук нашел.       Наконец Чонгук чувствует, что может двигаться дальше. Все это время, все эти годы, он провел в каком-то подвешенном состоянии, полируя свои былые чувства и выжидая, что все станет, как раньше. Время идет и все меняется. Чон же отказался меняться. Но благодаря Чимину и встрече с Тэхеном Чонгук теперь может двигаться дальше. Теперь его не тревожат никакие сомнения. Он любил. Действительно любил Тэхена со всей силой своего юного сердца. Но та любовь прошла, теперь наступила новая, у Чонгука страшно быстро стучит сердце, грудь наполняется теплом, когда он думает о Чимине. Он хочет о нем знать все, хочет быть с ним всегда, хочет просто его. Давно он не был так абсурдно счастлив.       Вдруг раздается раскат грома, и небо разрезает яркая молния. Чимин тут же начинает ворочаться в кровати. Чон быстро закрывает окно, зашторивает окна и ложится к хену.       — Это был гром? — со страхом в голосе спрашивает Пак. — Я точно что-то слышал.       — Неважно, — тихо отвечает Чонгук. — Я же тут. Давай спать, а завтра я тебя свожу в боулинг или кино, что тебе больше нравится?       Чимин ничего не отвечает, только плотнее прижимается к груди Чонгука. Он засыпает первым, а Чон еще полчаса охраняет его сон, думая о том, где лучше провести первое свидание, где лучше покушать и какой фильм лучше посмотреть.       Оказывается, вновь влюбиться — нереально приятно.       Почти шесть часов вечера. Студия вот-вот закроется. Юнги упрямо сидит на месте, доводя картину до совершенства. Чимин попросил отгул на этот день. Вернее попросил отгул за него Чонгук: «Хен, он устал, не мучай хоть ты его, оставь это мне». Мин не против. Картина почти закончена. Осталось еще чуть-чуть. Затем она окажется на выставке, а после ее продадут. Юнги и не ожидал, что так быстро найдется заинтересованный в ней покупатель, но это даже ему на руку.       За окном дождь. Противно. Мин ненавидит работать в такую погоду. Только клонит в сон да путает. Поэтому надо поскорее закончить. Но не дает врожденный перфекционизм.       Дверь в комнату тихо открывается. Юнги даже не вздрагивает, продолжая водить кистью по холсту. Дверь закрывается, а человек оказывается в комнате.       — Хен, можно войти? — просит жалостливо Тэхен.       Мин молчит с минуту, разглядывая свою картину, отмечая нехватку объема и тусклость цвета. Надо еще поработать.       — Ты как всегда непоследователен: сначала заходишь, а потом спрашиваешь.       — Ну, вдруг бы ты сказал нет, — бурчит Тэхен, подходя к мольберту и усаживаясь на пол рядом с Мином.       Юнги кидает на него быстрый взгляд. Взлохмаченные волосы, мокрая рубашка, потертые джинсы, вид усталый. Явно опять не спит по ночам.       — Ты знаешь, а Чонгук меня отверг. Сказал, что не может со мной встречаться. Он теперь с Чимином, — Тэ немного молчит, ковыряясь в своих кроссовках. — Что-то очень в последнее время Чимину везет и Чонгук в него влюбился, и ты картину с него пишешь…       — Глупости, — прерывает его Мин, прекрасно осознавая, что жизнь Пака не лучше. Хрен редьки не слаще. Просто Ким никогда особо Чимином не интересовался.       — Ты на меня злишься?       — За что именно? За то, что ты меня обматерил, когда нажрался или за то, что пытаешься заставить меня ревновать, вешаясь на Чонгука?       — Все. С бухлом я завязываю. Совсем себя не контролирую, когда выпью.       — Скажи спасибо, что Чонгук не тот, кто пользуется отчаянными дураками вроде тебя.       — Уже сказал, — вздыхает Ким. — Хен, ты очень злишься? У меня реально все из рук валится в этом году, то директор сволочь, то с квартирой проблемы, то работу не найти, так еще и ты выбираешь Чимина вместо меня. Неужели я действительно уже совсем плох? Нет, скажи мне честно. Мне так паршиво в последнее время.       — Я тебе говорил, что ты тут не причем. Просто я выбрал Чимина. Все. Что ты себе постоянно выдумываешь? Заканчивай с этим и пить уже бросай, а то нарвешься же на неприятности.       Тэхен кивает, шмыгая носом. Ну почему ему так катастрофически сейчас не везет? Словно весь мир против. Сначала урод директор домогался, предлагая свою постель и звание содержанки. Ким сбежал, понадеялся, что найдет работу лучше, но всюду отказ. Ерунда какая-то. Может, директор этот постарался, что теперь его нигде не берут. Потом с квартиры выселила домовладелица, и Тэхену пришлось перебраться в университетское общежитие и делить комнату с кучей недовольных студентов, хорошо, что в итоге родители помогли деньгами, и стало возможным переехать в нормальную квартиру. И так все паршиво, так еще и Юнги берет этого Чимина, который ему улыбается и говорит «милый Юнги-хен». Кима просто подрывает. Весь мир поворачивается к нему спиной. Домой звонить стыдно, друзья все занятые, Юнги весь в работе. Все рушится, разваливается и Тэхен вступает на путь саморазрушения.       Сейчас Ким понимает, что вел себя как редкостный дегенерат. Стыдно абсолютно перед всеми. Начиная с родителей, которые аккуратно интересовались, когда их сыночек повзрослеет, заканчивая Чимином, который ни в чем не виноват. Просто у Тэхена жизнь дрянь и хочется на ком-то сорваться. Отчего в жизни должно быть так все невероятно сложно? Ким реально устал. За один месяц он потерял всю свою красивую и относительно успешную жизнь.       — Тэхен, — зовет вдруг Юнги. — Эта твоя старая рубашка, да?       Ким моргает несколько раз, потом разглядывает рубашку, припоминая, как давно ее носит.       — Да, я ее в школе носил вроде.       — Именно, недавно она была тебе мала.       — Да, — тянет Тэхен, дергая ее за воротник. — Теперь в самый раз.       — Я это к тому, что ты сильно похудел. Ты же больше не в модельном бизнесе, так может, есть все же нормально будешь?       — Да времени для этого что-то нет…       — Я тебе уже предлагал кушать со мной. И предложение до сих пор в силе. Ты не обязан все свои проблемы решать в одиночку. Кончай страдать в своем оторванном от мира коконе и попроси тебе помочь. От того, что ты молча страдаешь, хуже становится только тебе.       Тэхен думал, что еще больше стыда испытать нереально. Оказалось, реально. Юнги после всего, что он ему сделал, после тех ночных звонков, после признаний в том, что пытался соблазнить Чонгука, после игнорирования и отвратительного отношения. Мин по-прежнему относится к нему хорошо. С теплом, с пониманием, с добротой. Тэхен вспоминает, что когда вернулся в город, то первым делом пришел в студию и увидел Юнги за работой. Ему понадобилось всего несколько минут разговора, чтобы без памяти вновь влюбиться. Он никогда не был так счастлив, как в тот момент, когда на признание дрожащим голосом Юнги ответил: «Звучит интересно, давай попробуем». И Тэхен все это разрушил самостоятельно. Без чьей-либо помощи. Но Мин все равно готов дать ему еще шанс.       — Юнги-хен, — слабым голосом зовет Ким. — Что мне сделать, чтобы ты меня опять полюбил?       Мин вздыхает, убирает кисть и поворачивает голову к Тэхену, опуская руку на его голову и поглаживая по влажным от дождя волосам.       — Будто бы я переставал, — до дрожи проникновенным голосом отвечает легко улыбающийся Мин.