retribution

Шо привык находиться среди преступников. Они подчиняются только своим физическим потребностям и силе, а на остальное им плевать. Не знают сострадания, не понимают чужой боли. А когда ты к чему-то привыкаешь, то начинаешь подстраиваться. Ты замечаешь, что твои нравственные ориентиры начинают постепенно исчезать в тумане ненависти, насилия и стремления любыми способами сохранить свою жалкую жизнь. Ты замечаешь это, когда надеваешь на безоружных людей шоковые ошейники. Когда сидишь спокойно, а рядом дрожащее тело невиновной девушки ломается под ударами тока. Когда слышишь ее крики и чувствуешь запах ее обожженной кожи. Тогда сердце начинает больно и глухо стучать, сбивая дыхание и пуская по венам липкое, едкое чувство отвращения к самому себе. Отчаяние и злость серым отравленным газом заполняют легкие, заставляя задыхаться, мешая мыслить. Он кричит на МакКрири, но тот не останавливается. И когда Шо держит пистолет у его виска, он чувствует только кипящую ярость. Силу. Нет страха за свою жизнь, нет мыслей о последствиях. Только желание остановить, прекратить крики, прекратить боль. Ее и свою боль. Она храбрая. Сильная. Прожигает его своим бесстрашным взглядом. Рейес рядом не стояла со всеми отбросами, с которыми Шо приходилось иметь дело последние годы. Умная, смелая, упрямая. Мокрая, униженная, с глубокими синяками под глазами, она пытается выбраться из этой ситуации на своих условиях. И он позволяет ей. Позволяет, потому что ему нравится. Не подчиняться, а уступать. Человеку, уверенному в себе, а не в оружии за поясом. Он давно мечтал о ком-то равном. Преступники знают только насилие. Рейес же движет преданность, сочувствие, жертвенность. Но разве они равны? Разве не Шо позволил МакКрири пытать ее? Позволил ей отвечать за его действия. Что бы он о себе не думал, как бы в душе не отделял себя от террористов и серийных убийц, он не так от них и отличается. Ему дорога его шкура, он подчиняется. Он подчиняется, а она нет. Шо видит это. Нахмуренные брови, вытянутое в струну тело, каждая напряженная под гладкой миндальной кожей мышца. То, как гордо она носит на своих, на первый взгляд, хрупких плечах толстый металлический ошейник. То, как она смотрит на охранников, на него. Как она смотрит на него? Он не успевает понять, он отворачивается. Он чувствует, как сходит с ума. Каждый день повторяется снова и снова. Каждый день они встречаются взглядами. Каждый день он хочет подойти, но не может. Каждый день он проводит сам с собой, в мыслях о том, как могло бы все обернуться, поступи он иначе. Чувство вины, беспомощность и одиночество пожирают изнутри. Она сама пытается с ним заговорить. Она ждет того, чего он дать не может. Он ничего не может, гребанный трус. Но все равно назначает встречу. Зачем? Он разрывается. Он знает, что Рейвен что-то задумала, но в этой войне нет хороших или плохих. Есть только невинные жертвы, которые должны отвечать за действия своих главарей. Он не такой хороший, как она надеялась. А ведь он пытался. Пытался, мать твою. Но она использовала это против него. Два сапога пара. Подставлять другого под удар в своих целях. Он злится на нее, но еще больше злится на себя, потому что желание верить ей совершенно ослепило его. Он много думает об этом. О том, как они похожи. О том, через что им обоим пришлось пройти. Он думает об этом, когда видит ее заплаканные глаза, когда видит, как она по ночам выскальзывает наружу, потому что не может уснуть, и он понимает, что ей жаль. Он внушает себе, что это было не возмездие, это была необходимость. И ему остается лишь надеется, что это все было не зря. Но он все равно не может на нее смотреть. Предательство бьет так же сильно, как электрический шок. Но когда Рейес говорит, что ее подруга хочет убить его, Шо приходится посмотреть ей в глаза. В животе змеи скручиваются в тугой комок. Ей не все равно? Или ей снова что-то нужно, и она лишь пытается вернуть его доверие? Он не понимает. Но ему теперь не все равно. Тупая надежда закрадывается в сердце, и вот он уже делает попытку защитить ее. Но она уходит с серийным убийцей, а он остается и жалеет об этой минутной слабости. Однако не может найти себе места, пока не видит ее рядом. А когда она обессиленная возвращается, то съеживается на кровати. Ей снова сделали больно. Шо до хруста сжимает кулаки и запрещает себе приближаться к ней. Но потом он видит, как блестят ее глаза, как она судорожно что-то шепчет своей подруге, и он не может больше стоять на месте. «Какое тебе дело?» Он не знает, какое ему дело, но все, что происходит сейчас в его жизни, крутится вокруг нее. Все его действия, мысли. Чувства? Она заставляет его чувствовать. Злость, боль, ненависть, желание. Сердце стучит так быстро, что все смешивается воедино. «Ты причина того, что эти люди еще живы. Их грехи теперь на тебе». С оглушающе громким звуком она разбивает стеклянную стену между ними, и тысячи мелких осколков летят в его сторону, проникая глубоко под кожу, наполняя острой пылью легкие. Она ненавидит его. Ненавидит, ненавидит, ненавидит. Он не должен был подходить, не должен был говорить. Она сдала его намеренно, она не поняла и не простила. Но зачем она сейчас останавливает его? Он крепко держит кулаки, боится двинуться, а она молчит. У нее холодные руки. «Ты когда-нибудь любил кого-нибудь так сильно, что не важно, что они делают с тобой или собой, ты принимаешь это?» Да. И он не хочет испытывать это снова.