bring me the dawn

Feel like a kid, too shy to speak up so I keep it hid

Впервые привычная жизнь Доена рушится, когда он видит широкую спину, обтянутую глупой гавайской рубашкой с пестрыми экзотическими цветами, вразброс разлетевшихся по всему предмету одежды. Они удивительно хорошо сидели на широких плечах, их пушистые лепестки обвивали талию, которую, несмотря на расстегнутую рубашку, все же было отчетливо видно. Летний образ парня однако дополняла не столько рубашка, сколько шорты, едва доходившие до колен. На самом деле, Доен позволял себе надевать такое безобразие только на пляж, но уж никак не в университет. А этот парень вырядился так, словно после последней пары прыгнет на доску для серфинга и прямо на ней и укатит отсюда куда подальше, в лужицах ловить волны. Потому что какой к черту пляж в начале марта? Доен так и продолжил бы мысленно читать нотации незнакомому парню из толпы, которого вообще до этого ни разу не видел, пожевывая от недовольства нижнюю губу, если бы не внезапная преграда в виде той же самой красочной спины, возникшая по пути к нужной аудитории. —Упс, айм сори, —Тупая, буквально самая невыносимая по мнению Доена фраза из уст явно не американца, а потому с не менее глупым акцентом звучала просто убийственно. И будь тем, кто ее произнес, например, Тэеном, Ким бы не выдержал и действительно пламенно, крайне красноречиво высказал бы все, что думает об использовании иностранных языков в привычной жизни. Но это не его друг-неудачник, это бархатистый голос, который мазнул по музыкальному слуху Доена медом, или чем послаще. Потому что лезть с кулаками в виде просьб пойти так далеко, как только вообще это возможно, Доен не стал. По крайней мере, не сразу. Его взгляд скользнул чуть выше, еле отрываясь от торса, облаченного в хипстерскую футболку, к лицу этого самого недоразумения. Взгляд напротив выражал если не недоумение, то явную тревогу. И не надо быть Шерлоком, чтобы до этого догадаться — четко выраженные толстые брови едва ли не соединились друг с другом в удивительном изгибе. Если бы Доен, измерив угол, под которым полосы бровей сошлись, то не удивился бы, если транспортир показал ровно девяносто градусов. Теперь, вспоминая свои горевания, про убийственное звучание фразы, Доен не был уверен, была ли она таковой конкретно из-за акцента или все же из-за хриплого голоса и того, кому он принадлежал. Ким проходит мимо, молча, стараясь даже не смотреть на странного парня, оставляя того в полнейшем недоумении. Хотя что-то подсказывало Доену, что все в этой жизни заставляет его ощущать это чувство. Впоследствии этот парень, как казалось самому Доену, ходил за ним по пятам, иногда даже носками разношенных кроссовок пачкал доеновы лакированные туфли. Неудивительно, думал Ким, с такими ногищами не то что не наступить на чужую обувь трудно, тут и растоптать человека можно. Не то чтобы парень всматривался в ноги незнакомца, просто пару раз взгляд сам падал на спрятанные под обувью медвежьи лапы длиной не меньше сорока сантиметров, это уж точно. Но как бы зол ни был Доен, а злым он был всю сознательную жизнь, высказать что-то нарушителю его спокойствия не мог. Да и сам незнакомец предпочитал быстро ретироваться, продолжая вести бурную беседу с друзьями. Нет, конечно, вариант, в котором обладатель самых неуклюжих стоп мог попросту не заметить Доена, не исключался, напротив, выдвигался как самый лидирующий, и каким бы он ни был бесячим, Киму было легче принять его, чем каждый раз мысленно вытирать грязные от гнева ботинки о парнишку. Да и про преследования Доен тоже загнул. Просто невозможно не встречаться с человеком, когда вы учитесь в одном университете. И какая-то часть мозга парня это понимала и подавала красные сигналы о том, что пора бы перестать париться из-за этого и просто сосредоточиться на учебе, что, в общем-то, и положено делать в любом учебном заведении, но Доен благополучно их не замечал. Или не хотел замечать. А уж когда он задавался вопросом о том, почему видит этого парня впервые, так все, можно было помахать ему ручкой и пожелать удачи, настолько он закапывался в свои мысли. В принципе, неплохой способ обдурить преподавателей, которые и без того нисколько не сомневались в блестящем уме медалиста и круглого отличника, а тут он сидит с хмурым видом, погруженный в глубокие раздумья, оставалось только повесить табличку "потревожите - урою". Но как бы он ни устраивал проверки своей памяти, вспомнить светловолосого чуднóго паренька ростом под два метра он не мог. А просто не замечать такую шкафину было возможно только с огромным минусом на оба глаза. Его имя Доен узнает случайно — оно срывается с губ одного из его друзей, который окликает парня, стоя в метрах десяти от него. Светлая макушка медленно, заторможенно поворачивается. И Ким может лицезреть крайне невероятную картину — на лице парня взрывается самый настоящий фейерверк эмоций, начиная от легкого испуга и удивления и заканчивая таким искренним счастьем, что уголки губ Доена едва заметно взлетают вверх вслед за чужими губами. Лицо у Юкхея - так его обозвали - весьма необычное, под стать самому парню. Сейчас, когда ярчайшая из всех улыбок, которых когда-либо доводилось видеть Киму, коснулась кукольного лица, а у глаз собрались забавные морщинки, прямой нос смешно вздернулся, словно он, как и его хозяин, тянулся к собеседнику, намереваясь уткнуться в шею, оно излучало такую теплоту, что и горевать о вечных дождях Доену вовсе перехотелось. Невольно засматриваясь на обнимающие чужую спину крепкие руки, парень вспоминал лицо Юкхея без этой лучезарной улыбки. Сосредоточенный взгляд янтарных глаз, бегающих туда-сюда по странице книги. Твердая обложка гласит "Бумажные города" на английском языке, и есть тут какая-то ниточка иронии, которую Доен, признанный спец в этом мастерстве, мгновенно улавливает. Брови чуть сведены так, что лицо приобретает несколько хмурый оттенок. И вообще-то с таким лицом по клишированным сказаниям он мог бы запугивать не только зубрил, но и забияк, которые досаждали первым, если бы не приоткрытые пухлые губы. Они дополняли общую картину, выметывая из образа читающего парня всю строгость. Слух Кима настроился только на одну волну, фильтруя все шумы на фоне, сосредотачиваясь только на едва слышимом хрусте новой обложки и шелеста переворачиваемых страниц. Обвитые нитями выпирающих вен длинные пальцы касались книги с невероятной бережностью, а затем водили по строчкам так, словно убери он руку, вся сюжетная линия порвется. Изредка на лице проскакивали самые разные улыбки, и Ким отдал бы целое состояние просто за то, чтобы изучить каждую из них. Ему хотелось прочитать Юкхея, с не меньшей трепетностью листая страницы, медленно, чтобы оттянуть финал. Не исключено, что в ней будут много картинок, потому что красоту парня не передаст ни одно слово. Не исключено, что вся книга будет состоять из сплошных фотографий. Доен узнает, что Юкхей — переведенный первокурсник, совершенно случайно, когда, привычно сидя в углу спортзала с книжкой, которая тоже по счастливой случайности оказывается романом Джона Грина, только уже на корейском, слышит восторженные возгласы однокурсниц. Светловолосое недоразумение приходит поиграть в баскетбол на свободной половине спортзала. Облаченный в майку, не скрывающую рельефные руки, он был неотразим. Холмы мышц на спине перекатывались от каждого движения. Выпирающие ключицы соблазнительно призывали прикоснуться к ним, провести пальцами вдоль косточки и подняться выше, к подбородку, очертить четкую линию челюсти и касаться везде, куда он смог бы дотянуться. Доен терялся в ловких движениях, в задорных глазах, пылающих огнем соперничества, в бесконечных улыбках, несходящих с взмокшего лица. Локоны осветленных волос прилипали ко лбу и шее, но это не выглядело неопрятно. Скорее наоборот, Доен находил это чарующим. Чарующе красиво поблескивала влажная кожа на солнечном свете, так вовремя заглянувшего в окна спортзала. Чарующе красиво атлетичное тело парня подскакивало и забивало трехочковый. Чарующе красивым был этот чертов Юкхей. Доен впервые с первой встречи ловит на себе встречный взгляд Юкхея. Вот же кретин, быстро одергивает себя парень, не пялься, прекрати пялиться. Но этот контакт был таким мимолетным, но таким необходимым, словно Доена лишили воздуха, стоило Юкхею отвернуться. В груди словно проросли стебли плетистой розы, которые своими шипами протыкали легкие парня снова и снова. Доен убегает, забывая и о физруке, и о книге. В кофейне, напротив университета, впервые появляется команда баскетболистов в новом составе. И Доен чувствует себя уязвимым даже в самом любимом после библиотеки месте. Столик в дальнем углу, за которым уселись спортсмены, разражается смехом, что, словно волна, то убывает, то вскоре снова нагоняет компанию студентов. Задорный хохот Юкхея различить не так уж и сложно — он смеялся громко и раскатисто, было в его смехе что-то детское, непосредственное, словно он принадлежал хулиганистому подростку, но никак не взрослому парню. Доен всегда думал, что это у Юты, лидера команды баскетболистов, смех необычный, какой-то крикливый и булькающий, ан нет. Но хохочущий Юкхей, раскидывающий свои пятерни в разные стороны в тщетной попытке ухватиться за воздух, вызывал лишь приятную волну мурашек, и Ким готов был плясать чечетку в самом нелепейшем из костюмов, какой найдет в ближайшей труппе циркачей, лишь бы только это не прекращалось. И он так бы и сидел у своего излюбленного окна, уткнувшись в тетрадь и искоса поглядывая на светловолосое чудо (когда это он перестал быть недоразумением?), если бы не Нака-черт-тебя-дери-сядь-на-место-мото, которому ветром в голову надуло подойти к Доену. Громко, пожалуй даже слишком, словно показушно, он оповестил друзей о том, что надо кое-что отдать кое-кому. Так и сказал. Компания студентов заинтересованно проводила японца, и Доен, ни много ни мало, чуть не умер, когда в третий раз наткнулся на взгляд Юкхея, который исследовал его лицо с подбородка до волос, а потом плотно впился в глаза. Отвести взгляд Ким сумел только после того, как Юта приземлился на свободное место напротив. —Как делишки, Додо? — Ненавязчивая улыбка. Точно такой же японец впервые встретил двенадцатилетнего Доена, стоя на пороге его дома с родителями, которые на ломанном корейском приветствовали семью Ким. Вот уж свезло оказаться соседом редчайшего кретина. Конечно, было много хороших моментов. Например, настырный японец в поисках новых корейских друзей не раз спасал Доена от забияк, а тот потом, стараясь избавиться от ноющего чувства вины, закидывал ему в окно пачку пластырей и всякие мази. Накамото, как щенок, вилял несуществующим хвостиком всякий раз, когда видел Доена и хвастался одноклассникам пластырями с цыплятами. Те, конечно, его энтузиазма не разделяли, но все равно таяли. Таким вот очаровательным, абсолютно пустоголовым и, пожалуй, одним из самых лучших людей в жизни парня был Накамото Юта. —Я, конечно, понимаю, что я сижу тут в лучах заходящего солнца, весь такой потрясающий, но дар речи терять совсем излишне, —Довольный голос японца выдернул Доена из мыслей. А еще он просто омерзительно самовлюбленный, добавил все же Ким, полный кретин. —Ладно, я что хотел-то, ты забыл в спортзале, —Юта кинул быстрый взгляд в сторону баскетболистов, а потом как-то смущенно почесал затылок. Так он делал, когда врал. Но эту нелепую гримасу он быстро сменил на заинтересованно-смеющуюся. —Вот уж не думал, что ты читаешь девчачьи романы. Доен медленно, осознавая масштабы трагедии, которая еще не ударила по голове, но уже замахнулась, прочитал "Бумажные города". —Что с тобой? —Уже без шутливой нотки в голосе спрашивает Накамото. —Ты весь красный, —Доен и правда почувствовал невыносимый жар, словно его окатили кипятком. Главное, думается парню, чтобы об этой книге знал только Юта. Он старательно игнорирует прежний жест, означающий о ненавязчивой лжи японца, и аккуратно оборачивается, натыкаясь слегка расфокусированным от смущения взглядом на легкую улыбку Юкхея и то ли сочувствующий, то ли понимающий взгляд, обращенный совершенно точно Киму. —Ладно, если ты это из-за шутки про девчонку, то прости, я даже могу прочитать этот твой роман, чтобы тебе было с кем обсуждать все это дело. Но окончания фразы Накамото Доен уже не слышит, потому что хлопает стеклянной дверью и позорно убегает из кофейни в обнимку с книгой. Доен даже не был уверен, для чего купил эту чертову книгу. Он уже читал ее в электронном варианте, когда был подростком и зрение не подводило. Но больше всего Ким корил себя за то, что так непредусмотрительно оставил ее в спортзале. Оставить объекту его обожания книгу, купленную из-за него же. Это ж угораздило так. И это Ким Доена, человека, который скорее бы умер, чем оступился, да еще нелепо вот так. —С каких пор объект обожания-то? Кто он такой вообще? —Сердито ругался гневным шепотом Доен, пока быстрым шагом шел домой. Он бы ударил себя по щеке, если бы не шагающие мимо люди. Еще показаться сумасшедшим ему не хватало, хотя в голове у него такое творилось, что казалось, что Доен и впрямь поехал крышей. Ветер приятно обдувал лицо, и вскоре жар, преследующий его с самой кофейни, спал, пальцы ослабили нечеловеческую хватку, и Ким взглянул на обложку. Цвета старой газеты, она поблескивала на заходящем солнце и тянула прочесть ее до конца, словно он никогда и не читал ее. Словно там могло появиться что-то новое, и вместе с тем, уже зная сюжет, читать хотелось будто сильнее. Солнечные лучи разливались по ровным буквам, вычерчивали аккуратный рисунок, пальцы Доена сами потянулись провести по обложке. Они немного покалывали от несошедшего смущения и какой-то странно-необъяснимой волнительностью, которая преграждала ладоням путь к открытию книги. Доен смотрел на нее каждый вечер, отчего-то боясь прочесть, словно где-то на задворках догадывался о чем-то. О чем-то столь глупом и по-детски наивном. Рядом с книгой, которая покоилась на его рабочем столе, в отличие от других, стоящих ровным рядом на полках, появилась небольшая стопка листов с карандашными набросками. И везде все те же пухлые губы, ровный нос и невероятно большие глаза с таким проникновенным взглядом, что хотелось выть от желания обратить его на свою персону, а затем — от немых просьб отвернуться. Доен уже в сотый раз пытался сунуть ключ в замочную скважину, стараясь не уронить пакеты с продуктами и при этом еще удержать лоток с яйцами. И если бы он предварительно не положил все это на скамью рядом, то все семейство осталось бы без ужина, потому что стоило Доену облегченно выдохнуть, легко поворачивая ключ с победным щелчком, как его тут же позвали по самому тупому прозвищу в его жизни. Ким аккуратно нашарил в пакете мыло и уже повернулся в надежде натереть им один японский наглый рот, как вдруг вместо взгляда больного неизлечимым идиотизмом наткнулся на заинтересованный. Знакомая физиономия приветственно улыбнулась, узнавая в соседе своего друга странного парня со второго курса. И Доену хватило доли секунды понять, во что он вляпался. Стоит тут в домашних трениках и в поношенной футболке с логотипом "Людей-Икс", еще и в очках этих. А этот Юкхей рассматривает его, лыбится чего-то. —Эй, Додо, —Накамото наблюдал за всем этим действом достаточно долго, сравнивая немое рассматривание друг друга с собаками, которые друг другу под хвостом нюхают и крутятся постоянно, но озвучить так и не осмелился — вооруженный яйцами Доен особо опасен, проверено на личном опыте. —Мы тут как раз фильм хотели глянуть, можешь диск одолжить? —Ты из какого года? Кто вообще дисками пользуется в наше-то время? —Почти не думая, ляпает Ким, а потом ужасно краснеет, потому что бархатистый смех Юкхея щекочет уши, вызывая целый табун мурашей от шеи до поясницы. Но отказа после этой фразы не следует, как и подколки несмешного японского друга, а потому Доен успешно быстро ретируется домой, запуская лишь обрывок фразы "Если поборешь свое самолюбие, то мы ждем тебя" за собой, а затем громко хлопает дверью. Парень знает, что Юта будет ждать до тех пор, пока он не придет. Ставить друга(точнее себя) в неловкое положение перед Юкхеем не столько не хочется, сколько попросту страшно. А потому уже через десять минут он стоит у двери Накамото с целым портфелем дисков за спиной. На пороге его встречает довольный как черт японец, сразу же стягивает с Доена заветный портфель и смотрит, как на сундук с сокровищами. А ценного в нем было предостаточно, ностальгическое удовольствие ударяет в голову обоим, напоминая о временах, когда друзья экономили на обедах в школьной столовой лишь бы только купить еще один диск. На дружеское приглашение присоединиться к просмотру Доен отнекивается, сетуя на необходимость помочь маме, и уходит, стараясь не всматриваться в коридор за спиной Накамото, где светловолосое большеглазое существо катает на широких плечах младшую сестренку Юты. Утро вообще самое нелюбимое время суток Доена, особенно когда ты просыпаешься на целых полчаса позднее обычного, особенно когда в этот же день нужно быть в университете раньше на гребанных полчаса. Впопыхах парень забывает не только об угрозе быть прибитым гвоздями прямо на крыльцо учебного заведения, но и о типичной утренней рутине, по типу умывания, завтрака и опрятности. Вот так и побежал, зажевывая на ходу мятную жвачку, весь лохматый и в глупых круглых очках. Ну прямо корейский Гарри Поттер. И то второй покруче будет, он хотя бы наколдовать себе завтрак в желудке может и зрение до стабильности довести, хотя почему-то сам этим не пользуется. Дурак. Встречают его, как и ожидалось, не со свистульками и без конфетти, но и не с молотком и гвоздями и без ножей и пил. Его даже не отчитывают, просто шикают и нагружают работой. А на душе отчего-то все равно погано. И в желудке пусто. Да и в голове перекати поле. А потому на долгожданной третьей паре, которую очень удачно отменили, парень со всех ног бежит в любимую кофейню, раскошеливается на дорогой чизкейк и берет любимый кофе. В предвкушении идет со всем этим чудом за любимый столик, взглядом поедая аппетитный десерт, попивает на ходу мокко и.. Круто врезается в кого-то, кого в силу то ли сбитого графика, то ли голода просто-напросто не замечает. Ну вот тебе и спасибо, несколько тысяч вон за вкуснейший чизкейк на ветер, белоснежная прежде рубашка машет Доену рукавом, а надежда хоть что-то вкусить до конца этого чертового дня и вовсе улетучивается. —Совсем охренел? —Ну вот и пошли наезды. Доен нехотя поднимает взгляд на возмущенного виновника столкновения, и прежняя уверенность в своей способности дать отпор испаряется. Видит он лишь очертания, весьма крупные очертания какого-то мужчины с красным от злости широким лицом. Без очков Доен не видит всей картины, и оно, пожалуй, к лучшему. Жить веселей и спокойней. Пускай и недолго. —Чего молчишь, дрянь ты такая? —А мужик уже и слюной брюзжит, как будто не видит, что не он единственный в этой ситуации пострадавший. Найти очки сейчас самое важное, потому что если их разобьют, то можно попрощаться со стипендией за несколько следующих месяцев. Этим Доен и занимается, когда широкая ладонь сжимает копну его волос и оттягивает с такой силой, что с колен Ким буквально взлетает, а не встает. —Заканчивайте, —Строго предупреждает официант. —Как только этот извинится, так и закончим, —Злостно выдыхает мужик, продолжая таскать парня за волосы. Доену только и остается, что открыть рот, чтобы преподнести эти жалкие "простите, я не специально", как в мгновение ока, никто его за волосы больше не держит, а наглеца спрессовали к ближайшей стене, весьма не ласково оглаживая толстые щеки кулаком. Доен щурится изо всех сил, в надежде хоть что-нибудь понять, но его вышметывают за дверь вместе с двумя рвущимися в драку здоровяками. Мужчина разгневан не на шутку, не нужны никакие очки, чтобы понять это, и единственный верный выход это.. —Бежим! —Его берут за руку, как малое дите, и бегут так быстро, как только это возможно. Ким в жизни столько не бегал, его тело грозило разорваться на сотни маленьких кусочков прямо сейчас, потому что в беге он плох ровно столько же, сколько он хорош в математике. И единственное, что служило надежным клеем для его неповоротливого тельца, — голос, такой трепетный и задорный, что, казалось, что внутри его обладателя, такого здорового и крупного парня, сидит маленький мальчишка, не утративший умение оставаться счастливым в любой ситуации. Доен прекрасно знал, кому свойственен такой голос. Чья рука, увитая нитями вен, покрытая ссадинами, сжимает его собственную. На самом деле, парень уже давно разглядел своего спасителя, просто здравие ума не допускало даже мысли о том, что сам Вон Юкхей просто пришел, как блядский бэтмен, и спас его, Ким Доена. И теперь подколки Накамото о девчачьих мечтах о принце на белом коне приобретали смысл, потому что прямо сейчас Доен убегает вместе с Юкхеем. Они уже даже не скрываются от угрозы быть побитым, они просто бегут, чувствуя как покалывают мышцы ног. И, наверное, это лучшее, что могло произойти в этот день, который начался самым наисквернейшем образом. Вероятно, это лучшее, что могло произойти в жизни Ким Доена вообще. До университета они идут молча, почти не смотря друг на друга. Доену хочется заглянуть в лицо своего спасителя, но сдерживается, описывает взглядом широкую спину, отмечая на белой футболке грязные разводы. Юкхею здорово досталось, в то время как Доен идет лишь с легкой болью в затылке. Какой же ты придурок, Доен, парень сжимает кулаки, когда чувствует, как неприятный ком застревает в горле, словно ворох несказанных слов благодарности, которые Доену стоило сказать еще давно, а теперь попросту неловко. Глаза пощипывает от несправедливости ситуации, от ненависти к себе и сочувствия к Юкхею. Ну ты еще расплачься тут, кретин, и Ким действительно не сдерживает легкого всхлипа, который тут же прячет громким кашлем. Первокурсник, должно быть, думает, что он тряпка, что даже постоять за себя не может, ревет тут, как девчонка. Но от его внимания уходит то, как вздрагивает парень, идущий впереди, как поджимает губы и стискивает кулаки. —В медпункт, —Юкхей кивает в сторону нужной двери, не поднимая глаз на лицо Доена. Ким кивает, разворачивается, чтобы уйти, мысленно уже в сотый раз расчленяя себя за свою неблагодарность и отсутствие элементарной воспитанности. —Поможешь? Доен медленно разворачивается, боясь того, что это могло ему послышаться, смотрит тупым взглядом куда-то в шею Юкхею, а потом видит струйки крови, растекшихся по подбородку. Кивает. Тебе что, язык оторвали, скажи уже что-нибудь, ругает себя Ким, а потом заходит в комнату вслед за первокурсником. В медпункте никого нет, как и обычно, но ругать медсестер за отсутствие профессиональности сейчас нет ни желания, ни времени. Юкхей выглядит знатно потрепанным и уставшим, но все равно каким-то приветливым, дружелюбным. Садится на стул, аккуратно трогает пальцем нос и одергивает, кривя окровавленное лицо. Доен вообще-то знает, как оказать первую помощь — уже успел намучаться с Ютой— но сейчас откровенно тупит. А парень смотрит собачьим взглядом, прожигает насквозь, заставляя и без того краснющие щеки алеть еще с большей силой. Дрожащая рука хватает ватку, шарит по столу в поисках перекиси водорода, а когда находит и делает все нужные махинации, то останавливается в опасной близости от лица и почему-то не решается обработать, наконец, рану. Юкхей провожает взглядом эту самую руку, а затем заинтересованно кидает его на доеновы глаза, которые буквально сейчас брызнут слезами. Ну же, соберись, тряпка, как мантру повторяет Доен про себя, но пострадавший быстро решает эту дилемму, вытягивает шею и тыкается лицом в ватку, а потом лыбится широко и тут же морщится от боли. Киму становится чуть легче, и он даже позволяет себе вольность и улыбается в ответ, неуверенно, скромно, а затем и вовсе прячет ее за сжатыми губами. Обработав нос, который не сломан лишь благодаря удивительной везучести Юкхея, Доен переходит на разбитую губу. Первокурсник шипит, но не одергивается, наоборот, вытягивается навстречу рукам парня. А последний и вовсе забывается, поддаваясь привычке, приобретенной еще с самого детства, когда Накамото любил помериться одним местом, за что получал нехилые оплеухи, и, наклоняясь к лицу Юкхея, аккуратно дует на ранку. Вот так легко, будто это перед ним не человек, который сбивает его сердечный ритм одним только своим присутствием, как будто не замечает удивленного взгляда напротив и какой-то странный огонек в янтарных глазах. И только когда рана оказывается полностью обработанной, Доен спускается с небес на землю, и осознание медленно ударяет по щекам ужасным румянцем. Он подрывается с места, роняя что-то со стола и грозясь упасть вслед за этим предметом, и его запястье легко перехватывают, фиксируя сидячее положение. Юкхей молчит, смотрит только как-то странно — такого взгляда Киму еще не доводилось видеть, а затем благодарно улыбается, ну точно открытая книга - бери и читай. Доен не уверен, сколько они просидели вот так, просто смотря друг на друга, но все было таким нереальным, что парень боялся ущипнуть себя, ведь тогда все исчезнет. Это мгновение длиною в вечность, Юкхей, спасший его, — исчезнет все. Но пока что исчезал только Доен, неминуемо тонул в ярких глазах, в тепле широкой ладони спасителя, во времени. —Возьми мою футболку, —Произнес первокурсник, разрывая речь, словно каждое слово давалось ему с трудом. Но рука его все еще держала доенову. И Ким готов был поклясться, что если Юкхей сейчас же не отпустит его, то случится то, о чем он будет жалеть всю оставшеюся жизнь. Но чужая ладонь выпускает его запястье столь быстро, точно ее обладатель прочел каждую мысль второкурсника. Юкхей ушел первым, оставив на стуле свою футболку от спортивной формы. На Доене она выглядела мешковато и норовила слететь с одного плеча, но даже это не смущало парня столь же сильно, как то, что на нем футболка Юкхея. Каждый ее сантиметр пропитан запахом Юкхея, смесь терпкого одеколона с каким-то яблочным привкусом и чем-то таким, чего Доен, как бы ни внюхивался, уловить не мог. Проходить весь оставшийся день, чувствуя этот запах прямо на себе, оказалось невыносимым, Доен чувствовал, как теряет голову, потому как Юкхея он теперь видел даже там, где его не было. И даже дома парень не спешил снимать глупую синюю футболку с персонажами какой-то компьютерной игры. Доен представлял, как Юкхей рубится в приставку, громко комментируя каждое свое действие, хохоча время от времени какой-то своей несказанной шутке, а потом с не меньшем энтузиазмом заказывает в интернет-магазинах всякий мерч с любимыми персонажами. Возможно, именно этим и занимался он на пару с его японским другом. Накамото вообще всегда был счастливчиком, все время получал то, что хочет, затрачивая при этом минимум усилий, в то время как Доену приходилось батрачить не покладая рук. Но завидовать Юте парень не мог, просто не мог. Потому что он тот, кто всегда держался рядом, пускай и советник из него был такой себе, но он умело наводил на нужную мысль, пускай сам того и не подозревал. Доен вздрогнул от того, как сильно ошарашила пришедшая в его голову мысль. Ну точно, Накамото! —Так значит она тебе нравится? —Выслушав историю, Накамото вынес вердикт. —Не нравится! —Быстро одергивает Доен, а потом вздыхает и уже собирается послать японца, как вдруг он снова подает голос. —Ты все еще не сказал ей и пары слов, ты не облил ее саркастическим ведром с ироничными шутками и ты не знаешь, куда себя деть, когда вы наедине, так? —Накамото самодовольно загибает пальцы вслед за каждым кивком головы друга, а потом прыскает в кулак и легко хлопает Доена по плечу. —Это и есть симпатия, дитя мое. Ты не из тех, кто будет ломаться перед человеком, который тебе интересен не в романтическом плане, ну а тут.. —Он помедлил. —Все на лицо. Доен кидает голову на согнутые руки и утыкается носом в локоть. Если бы ты знал, обессиленно мотает головой Ким, если бы ты знал, Накамото, кто это. Доен не гей, но и девочки ему всегда мало симпатизировали, его скорее не привлекали люди в этом плане вообще. А тут нарисовался этот.. Доен не гей. —Не парься, просто заговори с ней. Тебе-то волноваться по поводу общей темы вообще не стоит, —Продолжает между тем Накамото, —Ты и немого разговорить сумеешь, я уверен. К тому же внешностью тебя тоже не обделили, не принц Осаки, конечно, но для простого люда и так сойдет. Доен затрясся, стараясь не засмеяться во весь голос. Все же его японский друг - лучший из всех, с кем доводилось общаться Киму. И вслух он это не скажет даже под дулом пистолета. —Ты как? Лучше? —Юта тыкает локтем в плечо друга, получив в ответ кивок, продолжает, —Я рад, что мы поговорили. Ты странно себя вел в последнее время.. Я волновался. —Ну надо же, я, видимо, страну спас в прошлой жизни, раз удостоился снисхождения Его Величества. —Язык Доена уже отвечает на автомате, а в мыслях пробегает скромное "спасибо". —Ну надо же, а ты быстро реабилитировался, раз сарказмом так и прет изо всех щелей, —В тон ему отвечает Накамото, и они оба заливаются звонким смехом. То, чего не хватало Доену больше всего. Он уходит, бросая напоследок предложение покушать в следующий раз вкусненького за его счет, и теперь он более менее уверен, что не сходит с ума и не умирает. И что судьба не так уж и сильно его огорошила, запустив в его жизнь странного парня с большими глазами и проникновенным взглядом, с необычным именем и вероятно самым неряшливым стилем в одежде. Доену чуть-чуть нравится Вон Юкхей. Накамото провожает друга взглядом до самого дома, мотает головой с улыбкой гордой мамочки и куда-то в пустоту бросает: —Ты единственный, кто думает, что скрывает свою влюбленность. В Юте Накамото чуть больше ума и философии, чем думает Доен. Футболка Юкхея еще очень долго покоится на кровати Доена аккуратно сложенная, парень не то что постирать ее не мог, он даже дотронуться до нее лишний раз отчего-то боялся. Он боялся того, что может последовать за возвратом футболки. Ему придется разговаривать с ним, что в принципе нереально, Доен становился особенно тупым рядом с Юкхеем. Хоть он и прослыл человеком, который за словом в карман не полезет, в обществе парня, к которому, оказывается, у него чувства, Ким просто-напросто проглатывает язык. В голове продолжали крутиться слова Накамото, и какая-то часть парня уперто настаивала на том, что ни в кого он не влюблен, просто заинтересован. Почему нельзя интересоваться человеком не в любовном или, не дай господь бог, сексуальном плане, а просто, как человеком. Но другая часть по крупинкам собирала каждый момент со встречи с Юкхеем и складывала в единую картину, будто пазл. И все потихоньку вырисовывалось и вставало на свои места. Щеки Доена наливались пунцовым румянцем, и где-то под коркой, очень глубоко, растекалось тягучее теплое ощущение какого-то неуемного восторга. Он ругался на себя за излишнюю сентиментальность — ну не девчонка же он. А в груди все равно метались и невнятное томление, и едкий стыд, и несколько детская радость. Хотелось уткнуться носом в футболку, желательно надетую уже на ее хозяина. Впрочем, Доен быстро себя одергивает. Хихикает глупо, а футболку относит в ванную комнату, застирывая столь бережно, словно перед ним стояла цель, не выполнив которую расплатой являться будет человеческая жизнь, скорее всего его собственная. А затем Доен удачно вспоминает о книге, отыскивает ее в беспорядке, творящимся на его рабочем столе. Парень ругает себя каждый божий день, потому что для него, чертового перфекциониста, даже ручка, лежащая не на привычном месте, — тихий ужас. Роман Грина наконец вновь оказывается открытым и даже читаемым какое-то время, пока Доен не засыпает. Ворох мыслей и противоречивых чувств утомляют настолько, что он даже не замечает, как его отрубает. Вода редкими каплями стекает по футболке, бережно повешенной на вешалку на шкаф. Было бы куда проще, закинь он ее в стиральную машину, но отчего-то руки чесались сделать это самостоятельно, то ли от страха испортить одежду небрежной стиркой, то ли от мыслей, что Юкхей будет надевать футболку, выстиранную им, Доеном, собственноручно. Утро снова не задалось. Мало того, что по понятным причинам парень проспал, так еще и оказалось, что уснул он в линзах. —Да что с тобой не так? —Произносит Доен, разглядывая себя в зеркале и не узнавая. В отражении стоял совершенно другой человек, какой-то рассеянный и будто потерянный. Он больше не видел одетого с иголочки строгого парня, считавшего неряшливость признаком недальновидности. Тот Доен ни за что бы не утерял очки черт знает где, ни за что не уснул бы в линзах и уж точно бы не лег позднее десяти вечера, исключая некоторые случаи, когда он не успевал с учебой в срок. Ким Доен, которого он знает, обычно выставляет на посмешище таких людей, как.. Он сам? Тем, кем он стал теперь. —Ен, поторопись, —Слышится голос брата за стеной, а затем тихий, нерешительный стук — Гонмен всегда делал так, будучи "экзотичным" миксом импульсивности и невероятной мягкости. Он торопился, но давить на младшего не хотел. Доен кивает себе в отражение и смывает то недоразумение, нарисовавшееся в зеркале. Он впервые приходит без очков и без линз: совершенный кротяра, который даже не пытается вникать в прежде интересующие его лекции. Он впервые приходит в безразмерной толстовке с логотипом очередных персонажей комиксов, в дырявых джинсах и совершенно нелепых кроссовках, доставшихся ему от брата. И, вообще-то, Доен рассчитывал на соответствующую реакцию, которую так и не дождался. Не было удивленных вздохов или улюлюканий, не было и издевок. Казалось, что парень, наоборот, куда больше выделялся среди всех в своих строгих костюмах, а-ля, первый раз в первый класс, нежели в обновленном образе. Были кое-какие комментарии со стороны Юты и Тэена, но обошлись они всего парой слов. И даже так Ким чувствовал непонятную дрожь в пальцах. Ощущение было точно таким же, когда в детстве он подделывал кашель и шмыганье, чтобы отвертеться от школы, и когда это ему удавалось, мелкая дрожь пробирала пальцы Доена, затеявшего маленький бунт. Дочитать книгу он планирует в кофейне, куда его пустили лишь потому, что не узнали. А может, и вообще не запомнили предыдущий инцидент. С любимым мокко дело идет куда быстрее и даже интереснее. —Бумажные города? —Произносится прямо над его ухом с отчетливой учтивостью в голосе. Спустя мгновенье на диванчик напротив садится никто иной, как Юкхей. Улыбается широко, заинтересованно заглядывает в книгу и ведет себя довольно непринужденно, что заставляет Доена напрячься еще сильнее. Он кивает, разглядывая неожиданного собеседника из-под опущенных ресниц. Замечает, как длинные пальцы, все в царапинах, пододвигаются ближе, почти касаясь лба Доена. А затем они аккуратно надевают на парня очки. Ким вздрагивает, удивленно поднимая взгляд на Юкхея. —Ты оставил их тут после той потасовки.. Я нашел их. Доен собирается с силами и, он готов поклясться, уже почти преподнес благодарности, как вдруг на всю кофейню раздается имя Юкхея. Тот подмигивает ему, поправляя указательным пальцем очки, и выбегает на улицу вслед за своими однокурсниками. Слово "спасибо" вновь остается на устах Доена, сминаемое искусанными губами, оно так и теряется в пучине сотни других таких же слов, которым уже не суждено стать звуком. Юкхей появляется все чаще и чаще, беспардонно нарушая покой Доена даже в тех местах, где этого он ждать никак не мог. Ким находит Лукаса, сидящим на крыльце его собственного дома в обнимку с его же, доеновым, псом. Он смеется звонко, щекочет питомца за ухом и кидает ветки на небольшие расстояния, чтобы потом взять ее из пасти золотистого ретривера. —Я..—Сквозь непрекращающийся смех выдает наконец Юкхей, —Хен сказал, что задержится, а у вас тут такое чудо. —Любовь буквально сквозила в его голосе. Да уж, думается парню, чудо еще какое. Хотелось Доену услышать эти интонации в чужом голосе в обращении к нему самому, но его собака — это первый шаг, как никак. —О, еще твоя мама вынесла мне сок. Я обожаю апельсиновый сок! Доен не знает. Он не имеет понятия, что ему делать. Вляпался. Лукас слишком высокий — с его появлением в комнате Доена все стало таким тесным и душным, что хотелось просто выть. —Прости, мне не стоило врываться к вам, —Начинает вдруг Юкхей, —я и не хотел..То есть нет! Конечно, хотел! —Он чешет затылок нервно. —Вернее нет, я.. Просто так получилось. Твоя мама подумала, что я жду тебя, обрадовалась так, —Его голос вдруг наполняется таким теплом, что скандал и расплата по счетам с собственной матерью уходят на второй план. —Вот я и.. Ну, короче, вот. Доен кивает, забиваясь в самый тесный уголок своей комнаты, а Лукас только плечом дергает и хмыкает, что равносильно чему-то типа "на большее и не рассчитывал". И тут до парня доходит, он мысленно шлепает себя ладошкой по лбу и выбегает из комнаты. Футболка первокурсника, чистая и поглаженная, висела в гостиной на шифонере для наград, точно она тоже была некой гордостью семьи. По крайней мере, для Доена точно. Вернувшись в комнату, Ким понимает, что сломал все. В ушах буквально звенели осколки разбитого более менее спокойного общения с Юкхеем. Потому что последний стоит подле стола с толстой стопкой изрисованных листов в руках. Доен не хотел хлопать дверью, но на нервах она как-то сама захлопывается слишком громко, привлекая внимание незваного гостя, в чьих глазах, как ни странно, нет ни отвращения, ни ненависти. Лишь любопытство и что-то еще, что походит больше на..восхищение? Они молчат. Доен никогда бы и подумать не мог, что тишина может оглушать настолько, что голова начинает идти кругом. Наконец второкурсник решает нарушить почти что мертвую тишину. —Я не гей. Что за херня? — Доен кривит лицо в отвращении от самого себя же. И это все, до чего додумался твой крохотный мозг, придурок? —Твоя первая фраза, —Охнув, выдает собеседник, расплываясь в улыбке, какая бывает у нас на устах, когда то, чего ты так долго ждал, наконец получил. Доен смотрит непонимающе, хмурит брови и губу кусает, проходясь по все еще не зажившим ранкам. А Лукас разражается смехом, качает головой и смотрит на второкурсника исподлобья. —Ты потрясающий. —А ты бредешь. Однако Доен быстро себя одергивает, понимая, что ведет себя по-детски. —Брежу? Чувак, да ты видел вообще свои рисунки? Это же клево. —Он пожимает плечами, пересматривая некоторые зарисовки и пораженно моргает. —Просто офигенно. Лукас еще какое-то время старался сгладить неловкую ситуацию восхищениями и похвалой. Конечно, они были искренними, но такими неуместными сейчас. Первокурсник решил, что уйти сейчас будет наиболее верным решением сейчас. Доен с ним согласился. Доен дочитывает книгу за одну ночь, потому что оставь он свою голову без подпитки в виде чтения, она бы точно попрощалась с телом и свинтилась бы куда подальше. Ему бы так! А между тем, страница за страницей, парень погружался в книгу столь сильно, словно никогда и не читал ее, и уже почти выбросил свои нескромные выражения и внезапное опровержения никогда не сделанного прежде каминг-аута из головы, как вдруг, на нахзаце, тонким, аккуратным почерком было выведено "Мысль о том, что человек — больше, чем просто человек, предательски вероломна" и инициалы В.Ю. снизу, более тоненьким почерком, будто их выводить автор сего творчества не решался. Доену не пришлось гадать, кому принадлежала выписанная цитата. О, несомненно, он знал, кто это. И что-то в нем перемкнуло, будто во тьме тучных мыслей наконец зажегся такой необходимый прежде фонарик. Он светил достаточно ярко, чтобы до Доена дошла фраза, которую во время чтения книги он не заметил, почти не уделил ей никакого внимания. —Человек — это просто человек. Доен улыбнулся. На следующий день, завидев светлую макушку в коридоре университета, забитого сонными студентами, отчетливо выделяющуюся от других, Ким не стал сворачивать в другую сторону. Напротив, он уже стянул портфель, в котором припас треклятую футболку, которая, почему-то, (да, почему же, Доен?) все еще не была у ее хозяина. Но Лукас с командой баскетболистов просто проскользнули мимо, расшатывая толпу шумными разговорами о предстоящей игре. Доен останавливает шаг, чувствуя себя неимоверно глупо. Ну конечно, какой идиот будет общаться с тупым педиком, у которого по всему дому его рисунки. Осознание того, что он только что назвал себя "педиком", ударило не сразу,а затем, стальным кулаком, пришлось на грудь, выбивая весь воздух из легких. Слезы он умело сдерживает, вместо них вырывается смех. И, скорее всего, это ненормально. Нисколько не нормально. В туалете он дает волю эмоциям. Позорно плачет, да так долго, что со стороны могло показаться, что у него неизлечимая болезнь или потеря близкого человека. Скажи им Доен, что ревет от любви, с которой справиться попросту не в силах, его поднимут на смех. Он глотал тяжелые комки, которые то и дело застревали в горле, стараясь вырваться наружу громкими всхлипами, но насильно оставались вне воли. Доен понимал, что это глупо. Все он понимал. Не имеет смысла. Вот и все. А слезы вырывались с новой силой, проходясь по щекам острыми лезвиями. И в момент, когда рыдания начали утихать, в его ноги прилетела маленькая бумажка, спустя еще мгновенье — захлопнулась дверь в туалет. Доен готов был поклясться, что до этого дверь не открывалась. Ни разу. Записку он поднимает, но не читает — заплаканные глаза ни черта не видят. Руки трясутся, но грудь вздымается от облегченного вздоха. Ему лучше. Небольшая истерика была ему необходима, он понимал это. Записка отправляется в карман брюк. Юкхей все еще обычный человек. Человек, что приходит к Юте все чаще и чаще, иной раз Доен видит, как он и его японский друг идут по утрам в университет вместе. Редкие случаи, но слишком, черт бы их побрал, колющие. Доену страшно, что Накамото, болтливый по своей натуре придурок, случайно проболтается. А чего тут болтать, выдыхает парень, ты достаточно жирно подчеркнул тот факт, что сходишь по нему с ума, дебил. Юкхей — обычный человек. И всегда был им. Такой же, как Тэен или Юта, как сам Доен. И нет в нем ничего неземного или чудесного. Он крутой баскетболист, приятный человек, судя по рассказам японца, надежный друг, но он не чудо, не дарование небес. Он начинал понимать, в чем его проблема. Тихонько, по крупицам он разбирал себя целиком, чтобы потом поставить пазлы на место. Доен влюбился в то, что придумал сам. С футболкой он уже отчаялся, а после настойчивых высказываний Юты о том, что Лукас подавно забыл о ней, и вовсе решил оставить себе. Он не носил ее — великовата. Она просто покоилась в шкафу, сложенная, чистая, сохранившая запах ее первоначального владельца. Вскоре им пропахла излюбленная Доеном футболка с логотипом очередных комиксов, а затем и сам парень. Запах не мешал, не вызывал столь трепетных чувств, что и раньше. Она просто была. Любить Доен не перестал. Он все также чувствовал тепло, разливающееся по венам по всему телу, но пальцы не дрожали, язык не заплетался, взгляд не терялся в острых ключицах или тупых рисунках на чужой футболке, а смотрел прямо в глаза. Зарисовки изумительных черт лица вмиг оказались на полке, на которую отправлялось все, что могло бы когда-нибудь пригодиться, но в итоге так и не находило своего применения. Юкхей становился популярным: старшеклассницы, да и чего уж греха таить, и девушки с университета вешались на него стаями. Предстоящую игру хорошо прорекламировали. Как итог, на территории университета тусовались все, кому не лень. Доен не был уверен, было ли некоторым из них хотя бы четырнадцать. Парня не волновало излишнее внимание к Лукасу, вряд ли его вообще хоть как-то задевало все, что касалось первокурсника. Казалось, он отпустил его, словно тот был птицей, рожденной для свободного полета. Доен не хотел быть клеткой. Он даже познакомился с баскетбольной командой, без толики стеснения общаясь и с самим Юкхеем. Чем больше они общались, тем быстрее разрасталась в нем уверенность, что Юкхей все же больше недоразумение, наивное и очаровательное. На игру его приглашают почти за час до начала. Доен не хотел идти, он совсем не разбирался в спортивных играх, но Накамото настаивал. И отчего-то Киму не хотелось терять последние мгновения крепчайшей дружбы с парнем. Тот уезжал после этого курса доучиваться уже в Японии. —Если мы выиграем, я прокачу тебя на своей шее. —Такого рода условия в руках прирожденного шантажиста были чем-то вроде вызова. —У нас будет вечеринка сразу после этого. —А если проиграете? —Не без желания подколоть выдает Доен. —Пускай. Накамото откидывается назад, опираясь на дерево. Смотрит счастливо в небо, а на устах играет тоскливая улыбка. —Я не встречу выпускной с вами, поэтому парни решили устроить свой собственный. Доен кивает и тоже кладет голову на плечо другу, рассматривая из-под зеленеющей листвы небо. Наверное, оно чувствует настроение, потому что сейчас на нем играют совершенно печальные, но чертовски красивые оттенки серого и бледно-желтого. Юта ведь тоже человек, никакой он не супергерой из детства, просто парень по соседству, подставляющий кулаки каждому, кто направит свои в сторону Доена. Доен натягивает самую строгую рубашку, какую найдет в дебрях шкафа. Это же вечеринка в честь "выпускного", на которую он совершенно точно не может прийти абы как. Брюки тоже надевает школьные, которые в целом вполне сносно выглядят вместе с выглаженной рубашкой. Он просовывает ладошки в карманы, чтобы аккуратно их выправить и неожиданно находит скомканную бумажку. Он не сразу вспоминает, что это за записка, но когда, наконец, понимает, то с необъяснимым волнением раскрывает ее. Медленно, оттягивая момент. "Лжевыпускной для лживых людей. Надень мою футболку, чтобы среди нас был хоть один человек, который не наврал". Доен знает, от кого она. И даже понимает, что все это значит, несмотря на чудную формулировку, словно ее автор хотел закодировать это так, чтобы поняли лишь двое из сотни и тысяч, кто нашел бы ее. Рубашка летит на пол, изминаясь, покрываясь уродскими складками, а футболка плавным движением оказывается на острых плечах Доена. Она то и дело норовит сползти с одного плеча, но теперь до этой прежде раздражающей вещи второкурснику нет дела. Потому что Доен все еще любит. И плевать, что Юкхей оказался не тем, кем (или чем?) казался изначально. Юкхей — человек, не более. И Ким Доен всегда верил в людей. Игра оказывается напряженной настолько, что даже Доен, который в этом ни черта не смыслит, поддавался толпе и вскакивал всякий раз, когда парни из его команды забрасывали мяч. Парень пару раз натыкался на взгляд Юкхея, который желал проскользнуть за застегнутую олимпийку, но успешно его игнорировал. И только когда Юкхей забрасывает решающий трехочковый, рассыпается на миллионы осколков самых разных эмоций, тонет в толпе ликующей толпы и теряется в запахе усердия и победы, Доен, путаясь в собственных пальцах, нервно расстегивает кофту, стягивает с плеч так быстро, как только может, а затем ловит на себе глаза-луны, искрящиеся то ли радостью, то ли все еще неостывшим духом соперничества. И что-то переворачивается в нем. Недоразумение хлопает ресницами глупо, выпутывается из объятий своей команды и медленно, неуверенно ступает по трибунам наверх, в сторону Доена. Второкурсник прикусывает губы от волнения и неимоверной радости то ли от победы, то ли от того, что правильно понял послание, прежде чем улыбнуться широко и кивнуть, подтверждая немые вопросы Юкхея. У того срывает крышу, ноги ускоряют шаг, словно последние две недели они не ощущали дикую усталость от нескончаемого бега и прыжков, руки вырываются вперед, желая быстрее уже добраться до Доена. И Лукас сжимает парня в объятиях, зарываясь дрожащими пальцами в волосы и поглаживая спину. Доену хочется сказать спасибо, но его перехватывают за щеки, растягивая их в разные стороны, и хохочут. Юкхей все еще человек. И Доен человек. Но поцелуй у них неземной. Лукас действовал неуверенно, то и дело стягивая талию старшего, будто спрашивал разрешение, а когда последний в ответ сжимал в кулаках мокрую ткань баскетбольной майки в знак согласия, углублял поцелуй. Им предстояло узнать друг друга заново, прочувствовать каждый сантиметр чужого тела и менять жизни друг друга. Накамото выгоняет из спортзала всех зевак, грозясь кулаками, а про себя кряхтя что-то вроде "два кретина", потому что только он выслушивал нытье обоих каждый день. И если Доена еще вполне возможно выдержать, то Юкхей просто невыносим. На вечеринку команда победителей приходит уже переодетая, бодрая и нисколько не уставшая. Их ждет ночь сюрпризов и утро разочарований. Судя по количеству выпивки, то разочарования в итоге обернутся чем-то вроде веселья для мазохистов. Юкхей появляется в необычнейшей футболке, на которой красуется эскиз Доена, тот самый, который попался баскетболисту в тот злополучный день. И смотрятся они вполне хорошо вместе. Юкхей, прогадавший с размером, — в тесной футболке, с изображенным на ней его лицом, и Доен в футболке, что велика ему на пару размеров. Меняться они не собираются.