Универсал

Это были его первые роды — следственно, довольно долгие по ощущениям и болезненные. Длились десять часов, закончились ночью, поздно, после чего парень почти сразу отрубился — он никогда не был особенно выносливым, а уж после десяти часов адской боли держался на одном любопытстве, перемешанном с адреналином. Какой он, его ребенок? Его и Акаши малыш? Все ли с ним хорошо? Какой пол? Его взгляд, личико, движения… Баскетболист рожал впервые, младших сестер или братьев не имел, а родители скончались, когда он был еще совсем ребенком, и не успели рассказать многого. Он не знал про детей практически ничего. А когда понял — был на шестом месяце и предпринимать что-то было уже поздно. Акаши успокаивал, говорил, что его отец-омега рассказывал, как рос сам Сейджуро. Уверял, что они разберутся. Мурасакибара добавлял, что всегда можно позвать Тацую. Кагами подтверждал. Хоть немного, но Куроко успокоился. Вспомнил, что еще и Коганей, и Рика, и Огивара. И, пусть у его школьного друга пока не было ни ребенка, ни, собственно, альфы, он всегда очень интересовался детьми и их развитием — даже выучился на педиатра. Тецуя спрашивал, почему Шигехиро ушел из баскетбола, лишь изредка приходил на тренировки в университете — за годы разлуки тот стал неплохо играть. Шигехиро ответил, что ему хватило разочарований. Ответил с беззаботной улыбкой, громко рассмеявшись. Но Куроко знал — его другу было больно отказываться от любимого дела — он и тренировки упорно не бросал, хотя учиться и подрабатывать было далеко не так легко, чтобы оставались лишние часы на тренировки. Куроко знал — его друг, будущий педиатр, хочет играть. Хочет чувствовать прилив адреналина в последние минуты, в самые ответственные моменты чуть не дрожать от его переизбытка, хочет чувствовать азарт, вдыхать запахи пустого спортивного зала, а после игры — слышать подбадривающие и благодарящие крики толпы, падать и вновь подниматься. Хотел держать в руках мяч, хотел выходить из окружения, обходить блокирующих. Он хотел играть. Вот только активно не принимал этого чувства. В палату вошел Акаши. Сейджуро с серьезным взглядом огляделся по сторонам, осматривая белую стерильную комнату. Но стоило взгляду бордовых глаз пасть на растрепанное голубоволосое нечто, тот сразу потеплел, а уже-босс-своей-фирмы расплылся в нежной улыбке. — Акаши, — мило улыбнулся вслед за супругом Тецуя; улыбнулся так, как умел только он. Однако слабо, сказывались не столь давно прошедшие роды. — Тецу, — Акаши быстро оказался рядом с любимым, бережно и крепко прижимая костлявое тело к своей груди, — я так скучал. — Альфа жадно вдыхал запах родного человека, ощущая, как вновь, робко и медленно, но запах его возлюбленного возвращается. Тот самый тонкий аромат соленой морской воды; словно тот самый, что чувствовал Сейджуро в один из самых счастливых дней его жизни — тогда, когда отец-омега был еще жив, а отец-альфа не стал деспотом. Тот самый день, после которого отца-омегу нашли мертвым (позже Акаши узнал, что его изнасиловали), а отец-альфа потерялся в самом себе от горя. Но все равно счастливый. От воспоминаний Сейджуро потерял голову. Парень стал дышать часто и шумно, вцепился ногтями в плечи супруга, носом вжался в яремную впадину. — Акаши, — прозвучал спокойный голос Тецуи, слегка отрезвив разум красноволосого, — не сейчас. Давай займемся этим, когда будем дома. — Красноволосый медленно выпрямился и немного отстранился. — Прости, — прохрипел альфа. Акаши знал — ненормально, что он, альфа, настолько нежен с омегой, что он его уважает, что слушает его. Но поделать с собой ничего не мог — его Тецуя тоже не лыком шит, и небрежно назвать его простым омегой в глазах буквально всех знакомых Куроко будет выглядеть как оскорбление. Конечно, не только самого Призрачного игрока, но и всего поколения чудес, бывшей Сейрин и всех, кто проиграл команде тогда еще молодой школы. — Ничего, я понимаю, — кивнул омега. — Тебе не больно? — Сейджуро провел пальцами по небольшим, неохотно кровоточащим ранкам, которые сам и оставил на белой, такой хрупкой коже. — Нет, — мотнул отросшими волосами парень, — и не такое бывало. Куроко глядел с наивной улыбкой, Акаши улыбался легко, практически незаметно, больше глазами и взглядом выражая свою любовь и доверие к человеку перед ним. — Простите… — В палату заглянул человек в белом халате, однако, чуть завидев незнакомого человека, остановился, на строгий взгляд узких глаз отвечая недоверчивым сощуренных. — У вас посетитель, Куроко-сан? — интерн скосил взгляд на омегу, не выпуская из виду красноволосого незнакомца. — Это мой муж, — невозмутимо кивнул Тецуя, — доктор, — добавил парень, успокаивая капитана. Акаши перевел взгляд на супруга и, увидев в голубых глазах упрек, подошел к врачу, протягивая ошарашенному альфе ладонь. — Сейджуро Акаши, — пожал руку. — Глубоко извиняюсь за свое поведение. — Нет, ничего… — из прострации ответил врач. — Это нормально, что вы беспокоитесь за своего омегу. — Он сказал это больше по привычке, чем из-за того, что это было необходимо. Просто ушел в раздумья. У этого хрупкого, миловидного, холодного омеги такой… экстравагантный альфа? Со столь жестким взглядом, прямой фигурой и такой… властный? Да. Его взгляду хотелось подчиняться. Тогда ясно, почему такой омега повелся. Но остался главный вопрос. Чем паренек привлек альфу? — Доктор, — сорвал мысль интерна Куроко, — как ребенок? — Брюнет перевел туманный взгляд на пациента, вспоминая, зачем пришел в конкретную палату. — Ах, прошу прощения, Куроко-сан, — вслух сказал он, показывая, что вышел из задумчивого состояния. — Ваш сын в порядке, Куроко-сан. Сперва были некоторые сложности, мы думали, он родился с некой патологией… — Парень увидел в голубых глазах обжигающее волнение и поспешил продолжить: — Но, к счастью, мы ошибались! У вашего малыша хрупкое тело, но, уверен, это со временем пройдет. Даже омеги не столь хрупкие… Он абсолютно здоров. Спокойный малыш. Еще примерно неделю полежите в больнице, и можете быть свободны. — Раньше никак? — вмешался Сейджуро, обращая на себя внимание практиканта. — Я хотел бы забрать мужа домой как можно скорее. — Неделя — минимальный срок, необходимый для восстановления омеги и ребенка после родов… — растерянно пробормотал врач. Обычно никто не оспаривал установленного срока, по крайней на его памяти. — Я смогу обеспечить своей семье условия, — твердым тоном заявил он. Куроко на этот раз молчал — знал, что Акаши не отступится. Он собственник и подстраховщик, хотя и сильно сдерживается, благодаря чему эти его качества ничем не выделяются из общей картины спокойного и уверенного капитана нынешней японской сборной. Вмешаться стоит, но чуть позже — когда часть уверенности покинет его капитана. — Но мы не можем отпустить пациента из больницы так рано, — упрямо возразил брюнет, смотря тверже, — иначе могут быть осложнения!.. Это не по закону. — Акаши, — счел удачным момент растерянности супруга вмешаться Куроко, — присядь и расскажи, с чего ты это затеял. Мы говорили о том, что после родов я на время останусь в больнице, разве нет? — Тецуя смотрел невероятно пронзительным взглядом. Никому он не был бы приятен, однако Сейджуро, многие годы, раз за разом попадая под него, стал привычным. — Я не знаю. — Капитан вздохнул и сел, укладывая голову на ладони, исподлобья угрожающе сверкнув глазами в невольного свидетеля. — Тецу, я не могу тебя здесь оставить. Я… беспокоюсь. И за ребенка… — неожиданно парень поднял голову, с забавной, как показалось Куроко, смотря в глаза супруга. — Тогда останусь на эту неделю в больнице. — Акаши, — повторил фантомный игрок, — у тебя игры, фирма. Я сам справлюсь, не так это долго. А после вернусь, начну ходить на тренировки, все будет почти по-прежнему. Кроме того, в официальных матчах не буду участвовать до тех пор, пока полностью не оправлюсь. Лечащий врач попросил. Интерн стоял с планшетом, прижатым к груди, и не понимал — эти двое, что, занимаются одним и тем же спортом? Такой хрупкий омега — и каким спортом, чтобы им же занимался и его альфа? Эм… Гольф? — Куроко… — Акаши-сан, — парень сделал акцент на суффикс, напоминая своему капитану, что они не просто супруги, но и сокомандники. Куроко — подчиненный, Акаши — его капитан, — я не убегу без вашей опеки. Иди работай. А то Аомине снова будет над тобой смеяться. — Юноша красиво улыбнулся после долгого времени удерживания на лице нейтрального выражения. — Да, — опустил голову Акаши, и уже почти встал, как его запястье сжали холодные пальцы супруга. Красноволосый перевел взгляд расширенных глаз на лицо любимого, видя в нем требовательное и одновременно с тем виноватое выражение. К этому моменту интерн уже куда-то сбежал, не желая мешать голубкам. То, что должен был, он до пациента донес. — Но не забывай навещать нас с малышом. Не дай Ками он потом не привыкнет к отцу, — серьезно сказал голубоволосый, уже лихорадочно сжимая руку капитана. — Да ты уверовал, — ухмыльнулся Сейджуро. — Конечно, я буду навещать. Как можно чаще. Это даже без вопросов. Однако поправляйтесь скорее и возвращайтесь ко мне. — Парень, сперва разыгравший императора, тут же стал прежним, привычным Куроко и говорил с требованием, с беспокойством. Акаши вышел из палаты, махнув напоследок кистью и глянув через плечо на супруга, сверкнув золотым светом личности императора. Парень еле сдержался, чтобы не высказать свое беспокойство молодому мужу. Он мог бы показать характер альфы, однако на Куроко подобное не действовало — Акаши заметил это еще в Средней школе и уже устал гадать, откуда такой феномен. Да и характер этот Тецуя не любил, считал читерством, хотя и сам мог воспользоваться этим приемом (от чего у Акаши болела голова из-за недостатка информации), однако искренне ненавидел это.