Пуля в висок и всё пройдёт.

Пуля в висок и всё пройдёт. Хосок смотрит на надпись на стене и смеётся. В голос. Не боясь показаться сумасшедшим или пьяным. Ему действительно смешно. Но от чего, не ясно. Толи от того, что в его внутреннем кармане пальто лежит пистолет, толи от того, что надпись появилась на его доме именно сегодня и так вовремя. Чон точно помнит, что выходя из дома, смотрел на родные стены и они были обычного грязно-оранжевого цвета. Это привычка такая: уходя на работу, смотреть на стены дома. "А вдруг ты видишь их в последний раз?" - шепчет голос внутри черепной коробки и Хо слепо повинуется ему. Теперь он уверен, что в последний раз. Дом встречает тишиной и пустотой. На встречу не бежит толстый рыжий кот с банальным именем "персик", в гостиной не слышно голосов персонажей популярного аниме, из кухни не пахнет свежим ужином, а в коридор никто не выбегает с радостным "папочка". Больше некому бегать. Этот человек больше не живёт здесь, не живёт с ним и не живёт вообще. Умер? Почти. Получил пулю в сердце. Не буквально, но так же быстро. Больно. Летально. Хосок не включает свет, разувается и осторожно снимает с плеч пальто. В шкафу стоит бутылка его любимого вина, от вида которого младший всегда брезгливо кривился и ворчал: "И почему мой муж алкаш?" Чон смеялся всегда громко, предлагал бокал и тут же забирал обратно, ведь знал, что не примут, да и сам бы не позволил. Большими глотками бутылка опустошается, а в голове появляется легкий туман. Желудок неприятно сжимается, в горле тепло, но на вкус... Мужчина не понимает вкуса. В ванной холодный кафельный пол и с крана все так же капает. Хосок обещал и клялся, что исправит это, что обязательно починит кран, что вода прекратит стучать по поверхности ванны и нервам младшего. Хотя парень и говорил, что его этот звук совсем не раздражает. Вещи быстро отправляются в стиральную машину, а комната наполняется паром из-за горячей воды, что течёт из душа. Шампунь выбивает из реальности любимым запахом лимона. Хосок стоит долгое время под водой, кусая губы и сжимая кулаки. Нет, он не вспоминает, как младший прижимался спиной к холодному кафелю, как его стоны разносились эхом от стен, как приятно было сгорать от страсти и горячей воды, заливающейся в рот при поцелуях. Он думает, что это от пены глаза горят. Ему легче признавать, что это пар от воды застилает взгляд туманом. Чон не плачет. Нет. Но он смотрит на красную пену, стекающую вместе с водой по телу, и думает о том, что это не краска смывается с волос, это кровь выступает из его ран, которые он нанёс самолично. Полотенце мягко ложится на бёдра, а мужчина скользит взглядом по отражению своего тела. На рёбрах, яркими пятнами, виднеются засосы, напоминающие теперь входные отверстия пуль. А на спине горят полосы от острых ноготков. Хо их не видит, но чувствует после горячего душа. Тошнота подступает как-то неожиданно и вот уже красноволосый стоит согнувшись над унитазом, возвращая скудный обед и вино обратно. Тело дрожит. Вязкая слюна стекает с приоткрытых губ. А в голове мысль о том, что сейчас Чон смывает в унитаз не только рвоту, но и половину сгнивших внутренностей. Зубная паста обжигает губы, раздражает рецепторы языка слишком мятным вкусом, но отлично избавляет от привкуса желчи. Вот бы залить пасту внутрь: обмазать ей мозг, органы, пустить по венам, для очищения разума и всего себя. Хосок надевает чистое белье и смотрит на тщательно заправленную двуспальную кровать, пока застегивает каждую мелкую пуговичку на рубашке. Вправляет её в черные классические брюки, поправляет ремень, который однажды использовал в воспитательных целях, закатывает рукава и повязывает вокруг шеи красный галстук. Его когда-то подарил малыш, кажется это был подарок на небольшую годовщину? Возможно. Высушенные волосы зачесываются назад, открывая лоб. Красная шевелюра всегда привлекала внимание, это не играло на руку при условиях работы мужчины, но разве он мог отказать младшему? Ему ведь так нравилось перебирать прядки и говорить, будто они напоминают переспевшую вишню. Сочную и сладкую. Как и сам хён. В кладовке находится баночка чёрной краски, лежащая там ещё со времён, когда любимый подросток увлекался граффити. Чон встряхивает его и с удовольствием отмечает - не пустой. На улице прохладный ветер, но мужчина не заботится об этом. Он подходит к стене и дополняет надпись. Обещаю. Доверься. Эти два слова он повторял так часто, что ему казалось, что они отлично подходят в любой ситуации. - Мы поедем на море? - Обещаю. - Почему ты всегда возвращаешься так поздно? - Просто доверься мне, ладно? Вот и сейчас Хосок просит кого-то довериться ему, обещает, что всё правда пройдёт, стоит только пустить пулю в висок. Входная дверь закрыта на ключ, который лежит на полке около зеркала. В квартире темно и все окна открыты. Холодный ветер гуляет по комнатам и играет красными волосами мужчины. Тонкая струйка крови течёт по виску и ниже: по щеке к шее, скрываясь за воротником рубашки. Пистолет лежит у кресла, а руки безвольно опущены. Глаза Чона закрыты, на губах легкая улыбка и лишь дисплей телефона все ещё светится сообщением, пришедшим минуту назад от Тэхена. "Завтра приду за вещами. Будь дома, я верну ключ."