в цветах заката

      Донхану упорно кажется, что он задыхается. Кажется, что не вздохнуть, не выдохнуть, словно что-то горло сжало крепко-крепко. Кажется, что не хватает чего-то, чего-то такого важного, что позволит дышать. Что поможет дышать. Ким проводит по волосам, прислоняясь горячим лбом к стеклу – оно холодное, и из-за этого жмуриться приходится. Недовольно бормочет, нос морщит, но все так же упирается, глядя на закат. Небо становится ослепительно красным. Насыщенно-алым, словно кровавым, но это всего лишь солнце раскрашивает полотно своими красками, чтобы оно не было скучного голубого или серого цвета. Донхан выдыхает, когда видит кого-то на улице, перебегающего дорогу, и улыбается. Потому что это тот, кого Ким хочет заставить сиять. Тот, в кого он хочет с головой, и чтобы не отпускать, чтобы до того, как солнце совсем за горизонтом спрячется, он мог бы наслаждаться этим ощущением, что он не один.       Отрывается от стекла, выводя на запотевшем окне солнце и наблюдает за силуэтом, который так идеально вписывается в улицы вечернего Сеула. Силуэт, окрашенный в красный цвет заката, который вот буквально только что замер на светофоре, доставая что-то из кармана длинного пальто. Донхан смеётся – на телефон смс приходит, а он все ещё хочет растянуть момент, чтобы вечность длился, потому что наблюдать за его гостем – истинное удовольствие. Хотя бы потому, что он до самой мелкой детали помнит его глаза. Такие глубокие карие, почти чёрные на фоне алебастровой кожи. С длинными тонкими ресницами, на которых тонкий-тонкий слой туши с блестками.       Ещё пара сообщений, разрывающих телефон, и Донхан отвечает, потому что хочет поскорее увидеть его. Чтобы тот обнял и прижался крепко-крепко, ведь ему так редко позволяют. Для них часы наедине – роскошь, максимум минут 20 в день в его квартире, чтобы дышать весь день более-менее свободно, а не задыхаясь. Он обводит чужой силуэт на окне, думая, что если коснётся этого алого, то тоже окрасится в него.       Для него Кента, словно закат. Такой именно ослепительно алый, а не ярко-оранжевый. Такой багровый, чтобы заполнить целиком, без остатка, сделать Такаду единственным лучом, освещающим Киму мир сверху. Сделать его светом, который затмит даже солнце для него, чтобы они сияли там, где это солнце им даже не нужно, – в их собственной небольшой вселенной, раскрашенной красными тонами. В небольшой такой, заканчивающейся на этих глазах и длинных тонких донхановских пальцах, которые очерчивают чужие скулы.       Губы тихо шепчут ”я жду тебя”, и по кончикам пальцев уже ток из-за того, что хочется поскорее почувствовать, как чужая рука сжимает его собственную, как дыхание из-за взгляда глаза в глаза перехватывает. И почувствовать это до того, как луна постучится в окно светом, сияя на темном небосклоне. Потому что после этого он глаз с чужого лица не отведёт до самого восхода солнца, чтобы наслаждаться тем, как лунный свет скользит по алебастровой коже, даря ей какое-то внеземное свечение.       Звонок, и Ким буквально подлетает к двери, медленно и даже изящно ее открывая. Улыбается, мягко так, словно не видел его очень и очень долго. — Я скучал.       Кента смеётся привычно, легко пихая младшего в плечо, пока проходит мимо. Зато успевает выдохнуть из-за быстрого и невесомого поцелуя в какой-то кимовской манере, – вроде бы и голову срывает, а вроде бы и тепло по самым венам. — Ты безумно красив в красках заката.       У Такады все ещё закат где-то в волосах путается, в цепочках длинных серёг, заставляя буквально замирать из-за невероятной красоты, что перед глазами. — Никогда не отдаляйся, ладно?       Он носом в чужую шею, пальцами в волосы, чтобы чувствовать, что рядом. Главное, чтобы каждый день, главное, чтобы не пропадал, оставляя Донхана одного в тёмной ночи, лишая красоты самого удивительного алого заката.       Потому что только этот силуэт, окрашенный в красный цвет, может подарить ему счастье и улыбку на губах. Искреннюю, яркую, мягкую. — Можно этот момент не закончится? Ты можешь просто остаться со мной?       Кента улыбается, шепчет, что может, конечно. И вот этого этого момента ждал Донхан. Момента, когда ему разрешат прижать ближе, поцеловать чуть глубже. — Я никогда не оставлю тебя одного, слышишь, Донхан?       Ким кивает, в щеку целует, а после кладёт голову на чужое плечо. — Тогда. . . окрасишь меня в свой цвет? — Цвет? — Да, цвет заката. Такой ослепительный ярко-алый. — Обязательно, Донхан. Обязательно.