Амбивалентность

      Ночь. Новая, полуразрушенная Альтернативная Вселенная. Темно, страшно. Только вот бояться надо совсем не горы праха, мелькающего двоичного кода, когда-то бывшего здания или полной разрухи. Бояться надо Разрушителя, идущего на тебя, сжимающего в руке синие нити и рычащего от ярости. Потому что разозлил его ты.       Где-то между руинами…       Защитник Мультивселенной убегает от своего противника весь в ссадинах, уставший, истекающий чернилами, но очень довольный. Вы подумаете, а не сумасшедший ли он? Чему радоваться, когда тебя хотят придушить?! Но у него были на то свои причины. Вот мелькает поворот, ещё один и… Тупик! Загнать себя в ловушку было опрометчиво, глупо. На такое способен только безумец. В принципе у Инка нет души, и страх не ведом от слова совсем. — Быстрее! — рычит Инк, вытаскивая нужный флакон. Заученным жестом выдавливает пальцем краску и хмурится: осталось совсем немного. «Но этого хватит!» — Успокаивает себя скелет и слизывает необходимый «сгусток эмоций».       Тут неожиданно всю его руку обвивают синие нити, крепко сдавливая. Бабочка попала в сети паука. Иннокентий сильно дёргает руку, обрывая их, но роняет флакон.       Звёздный резко разворачивается, но пути отступления уже перекрыты. Эррор ни за что не упустит свою жертву. Но Инк не испугался, усмешка виднеется на его лице, подливая масла в огонь. Он спокоен и хладнокровен. Лишь слегка подрагивающие коленки говорят о его волнении… или скорее он ждёт с нетерпением? — В0т ты и попаlся, Радужňый засrанец. Даже не пЬ|тайся сбеж@ть-ать, всё равно вəдь Dогоню! — произнёс он очень лагающим голосом. Тональность то понижалась, то резко переходила на ультразвук. Разрушитель злорадно смеётся, медленно подходя, как хищник, который вот-вот набросится на свою добычу. Его шаги уверенны и грациозны, а флакон безжалостно разбивается, размазывая оставшуюся краску. Розовую.       Инк недовольно вздыхает, ведь придётся делать новую. Но сразу же забывает об этом и улыбается, пока сильная рука прижимает его за горло к холодной стене, пока крепкое колено упирается ему между ног и вдавливает руку с кистью в стенку так, что она покрылась трещинами: — А я и не собирался. — ответил художник, отпуская Брумми, которая с грохотом упала на каменные плиты. Инк наклонил голову вниз чтобы посмотреть в эти чарующие глаза.       Эррор смотрит вверх в разноцветные глаза, которые уже стали розовыми сердечками и чуть приподнимает уголок губ в усмешке. Прижимается бёдрами к паху Инка, сжимая руками его бока, выпрямляется в пояснице, склонив голову чуть набок, и проводит кончиками синих языков между своих губ. Защитник АУ, который почти забыл, как дышать, невольно повторяет движение своим радужным языком, но только взволнованно, не осознавая, насколько жадным стал его взгляд, устремленный на прижимающее его тело. А руки сами тянутся к такой желанной шее, чтобы слиться в трепетном поцелуе. Чувства вновь наполняют бездушного художника. Ведь, только с ним! Только с ним можно почувствовать себя таким живым, таким нужным, таким… любимым.       Глючный снимает рукой куртку Инка, в который раз недовольно думая: «Нахрен ему столько ненужного шмотья?!» Кусает за шею и острую ключицу до первых капель чернил, выделяющихся на бледных костях особенно сильно. Проводит языком по чувствительной шее. Опасно. Совсем близко. Метки Эррор оставляет тоже по-особенному. По всему телу. Так, что спрятать их потом можно только кучей одежды, да шарфом.       Но Иннокентий не против, ему нравится это. Дико. Безумно. Он, наверное, чокнутый мазохист. Потому что быть трахнутым в разрушенной АУ, которой нужна помощь, этим убийцей просто ненормально. Хотеть этого уже полнейшее безумие. А ещё потом рассматривать каждую ссадину, укус или алеющий засос в зеркале, дотрагиваясь до них фалангами пальцев, словно проверяя их реальность…       Эррор снимает с Инка рубашку и стягивает узкие штаны. Удивительно, как он ещё ничего не порвал из одежды, с его-то силой и нежеланием медлить. Инк облизывает его пальцы, обводя ловким языком каждую косточку. А потом кусает. Просто из вредности. Чтобы позлить… — Эррор, ты… такой… грубый, — Инк стонет под ним, тяжело выдыхая слова. — …словно зверь. — Затkнисb, Чернiльница! — рычит в ответ и кусает художника в плечо, покрытое рисунками. — Найтmер, тварь, всё настрøение исńоганил! Кроме тоgо-гò, теbе ведь это ű ñра√ится, — с хищной улыбкой и полным осознанием владения ситуацией вдалбливает податливое тело ещё сильнее. Голос у него, чуть хриплый из-за глюков, отдаёт в ушах приятным баритоном.       Ещё… Ещё. Ещё! Не смотри так на кого-то ещё, не целуй так, и не трахай так никого, кроме него.       Никого!       Инку хочется кричать об этом. У него есть свой личный монстр. Или он есть у монстра. Он стихийное бедствие, безжалостный убийца и прямо сейчас… никто бы не поверил в то, чем они занимаются.       Защитнику АУ настолько хорошо, как будто он нахлебался целой бочки жёлтой краски. А Глюк слизывает выступившие слёзы и затыкает, стонущий слишком громко рот поцелуем, делая очередной толчок. И вот пик наслаждения уже близко. Они стонут и кричат, срывая голос.       Кажется, контроль они всё-таки теряют…       Они настолько сильно любили друг друга, что пытались просто возненавидеть.       Они не помнили, когда это началось. Они всё время сражались и сражались… Но потом, лежащие без сил тела, глаза, пылающие яростью, смотрят прямо в душу. И что-то потянуло их, какая-то неведомая сила. Они не успели опомниться, как слились в поцелуе, как обхватили руками друг друга, начиная ласкать. Осознание нахлынуло волной, когда Глючный дотронулся до паха Инка и… Эррор крашнулся! А после перезагрузился. Когда полоска Error.exe наконец-то дошла до 100% и Глюк открыл глаза, то заметил радужный румянец на щеках противника. Оба стушевались, замерли, не решаясь на дальнейшие действия, но плюнув на всё, решили продолжить.       Просто попробовать. Что же принесут эти новые, странные чувства? Ведь они такие приятные…       Сначала было всё трудно и не понятно. Мы не могли разобраться с чувствами и… Эррор глючил…       Но мы решили пустить всё на самотёк и поступать, как сами того хотим и просто… наслаждаться жизнью. Со временем и гаптофобия прошла. Проявлялась только, когда я неожиданно дотронусь до него. Похоже, он привык к моему присутствию, даже с радостью обнимал меня, хе-хе…       «Это не любовь! Мы просто используем друг друга…» — повторяли они на протяжении нескольких месяцев, после каждой битвы. Но с каждым разом, всё меньше верили в это, выкрикивая имена любовников. — Эррор, прекрати уничтожать. Давай будем друзьями! — и вот очередная речь на публику, пока все мирные жители не сбегут. Правильно. Ведь они заклятые враги. — Nеť. — как всегда один и тоже ответ, а в красных глазах видно ехидство от этой ситуации. Ведь они давно уже гораздо больше, чем просто друзья.       Так же у них действовало негласное правило: кто больше проявил себя в битве, тот и сверху, но в большинстве случаев Инк поддавался.       По крайней мере, после всего этого они всегда доносили друг друга домой. Ну, тот, у кого оставались силы, перекидывая обессилевшую, слабо отпускающую нелепые шутки, тушку через плечо. Идёт обходом, через редко посещаемые места, чтобы ненароком никто не увидел двух известных врагов вместе. Мало ли что подумают.       Это стало настолько привычно. Просыпаться не одному после таких вот ночей, чувствовать крепкие объятия сонного тела, с нехотением вставать, и идти варить по утрам кофе на двоих, и надевать кучу одежды и шарф. Потому что не пристало Великому Творцу ходить покусанным и сверкать засосами перед всеми. Но Эррор то знает, что Инк носит эту одежду, чтобы скрыть узоры и серые кости, которые напоминают ему об его Создателе.       Художник также таскает чужую тёмную кофту, которая достает ему до бёдер. Эррор ворчит что-то насчёт этого, но кофту не забирает. Слова совпадают с его действиями только во время драки. Ну, или секса… Он обнимает художника со спины, проводит носом по шее, вдыхая аромат, а после слегка, но больно, прикусывает шейные позвонки. Нежно целует, покрываясь еле заметным ультрамариновым румянцем, и говорит, что всё равно его ненавидит. В такие моменты Глюк особенно похож на вредного ребёнка.       Как-то в один такой день Дрим приходит в гости раньше обычного, похоже что-то хотел отдать. Его взгляд пересекается с Инком в чужой одежде, а потом с Эррором. Он, кажется, почти даже не удивился. Ну, или очень хорошо это скрыл. По крайней мере, ему удалось быстренько положить вещь и свалить из дома художника, на ходу громко говоря извинения за то, что помешал.       Но Иннокентий не беспокоится об этом. Знает, что ему можно доверять, и он никому ничего не расскажет. Дрим не лезет куда не надо, и не интересуется, чем тот занимается в свободное время и с кем спит. Даже если это знаменитый Эррор-разрушитель из Пустоты. Даже если обычно они пытаются друг друга убить.       Ну в крайнем случае все узнают про их с Кроссом отношения. Никто бы не поверил, что такой милый, добрый и невинный мальчик, как он, любитель жёсткого Садо-Мазо. Да ещё и доминант! Так же нередко бывает тройничёк с Найтмером. Вроде бы Кросса не могли поделить и решили все вместе с тенкалями… Бедная Кросс. А Кошмар то! Хоть Мечтатель и сказал по секрету, но… Кто бы мог подумать, что за толстым панцирем негативных эмоций скрывается секасная красотка-цундере?! Мда…       Но, если вспомнить его с Оши… Ну, у каждого свои пристрастия…       Постоянные драки и игра в кошки-мышки. Адреналин в крови отдает бешеным стуком сердца, своего собственного и чужого, заглушая все посторонние звуки.       Уворачиваться от летящих нитей и клякс чернил всегда весело, особенно зная, что тебя всё равно не добьют. Особенно классно подпрыгнуть к Глючному и резко чмокнуть в щёку. Эррор яростно кричит его имя и начинает глючить, перезагружаясь. — Ã× tЬ| # Твą®♪｡ 3∀√@Лu©ь-liсь!¡       Инк наслаждается этой гаммой эмоций на его лице и смеётся. Доводить его Разрушителя всегда приятно.       Как и трахаться с ним.       Когда Эррор вдалбливает его в стену на очередной развалине или же они всё-таки доходят до кровати. Инк смеётся истерично, выпуская всех своих демонов, до смерти пугая Глючного каждый раз.       Особенно будоражит кровь, когда тебя должны вот-вот спалить… — Оши! Я же просил не трогать Голубику! — недовольно шипит Инк, делая очередной глубокий толчок и слизывая пару капель красных чернил. Он исполняет «наказание» для Глючного. — Ãх! Аг×… Зãтk! Хаå¡. Нų€|｡! — еле простанывает в ответ виновник происшествия. Хоть Глючный и ниже ростом на пару сантиметров, но ему не по душе роль нижнего! Художнику обычно всё равно, но бывают и такие случаи.       Но Разрушитель АУ хочет доминировать! Это его натура! Ему не нравится тон художника и поэтому больно сжимает его напряжённый орган. — Уммх! Эррор, скотина, больно! — злобно шепчет ему на ухо, всё больше прижимая к стене, и закрывает рукой рот Эррора, чтоб случайный стон не вырвался. — Инк! Инк, где ты? — жалобно зовёт Блу своего друга и постоянно оборачивается, боясь снова попасть в нити Разрушителя. И даже не подозревает, что всего в двадцати метрах, за стенкой её защитник вдалбливает податливое тело Уничтожителя миров…       Эррор давно принял всё как есть. Ему нравится сражаться, избивая друг друга. А после трахаться с этой Чернильницей. Но всё-таки эти чувства, которые вызывает у него Инк, они такие тёплые, такие приятные. Но лишь только тогда, когда он рядом. А когда его нет, душа переворачивается, а глючное сердце болезненно сжимается, так и норовя выпрыгнуть и умчаться в объятия к художнику.       Защитить, обнять, сделать самым счастливым. А после оставить только у себя и никому не отдавать!       И всё-таки он одержим…       Инк, возможно, любит его… Даже не той извращенной любовью ко всему. До одури, страстно, безумно, со смешанной где-то внутри болью там, где, кажется, должно быть сердце. Странно познавать такие чувства. Ведь душа у него всё-таки есть. Хотя бы в физическом плане, но пустая.       Иннокентий смотрит на расслабленное во сне лицо у него на коленях, поглаживая по черепу. Это редкие моменты. Это не секс. Что-то совершенно другое, наверное, даже что-то более интимное. Он думает, что может легко убить его, избавив все миры от проблем и разрушений. Перерезать во сне горло так быстро, что тот ничего не поймет. — Неужто доверяет?       Слова невольно слетают с его уст. Художник усмехается с нотками истерики, откидывается на спинку дивана и закрывает руками лицо. Ему доверять нельзя. Они ведь противники, ненавидят друг друга, полные противоположности… И… — У меня же нет души…       Но почему-то не тянется за Брумми, только мягко кладёт тонкую руку обратно на череп, всматриваясь в непривычно спокойные черты лица. Безжалостный Разрушитель вселенных во сне сама невинность. А когда в ярости кидает в тебя нитями, и не подумаешь.       Глючный недовольно сопит и переворачивается на бок, просовывая руки под коленями художника, окончательно используя их как подушку. Теперь убить его будет гораздо сложнее. В худшем случае ему просто сломают ноги.       Инки вздыхает так наигранно и разочарованно, что, кажется, будто бы и правда осмелился это совершить.       Иннокентий думает, что вот так вот впускать кого-то в своё сердце опасно. Это противоречит всем его принципам. Определённые барьеры, которые он вокруг себя построил с самого начала, были крепче самого твёрдого материала. Ведь все должны быть равны в его глазах. Однако с той самой первой встречи, с того дня, как они встретились… они сразу попытались убить друг друга. Инк не ожидал, что один глючный тип так ворвётся в его жизнь, стирая все ограничения.       Эх, надо было подумать об этом раньше, а не сейчас!       Так почему же ему хочется поцеловать Глюка? Розовую краску он сегодня не пил. Да и вообще последний месяц его дозы становились всё меньше и меньше. Почему же? — Ай, не важно, пустяки… — но целоваться с ним всё-таки чертовски приятно. Вот так вот, кусаясь и пытаться бороться за первенство даже здесь. Страстно, развязно и упрямо, словно он наркотик. Просто… он — одержим! — Я тебя ненавижу.       Защитник АУ врёт и себе, и другим.       Он — Творец, Хранитель Мультивселенной, Защитник слабых, все для него равны… Но Инк так отчаянно цепляется за Эррора и мысль о том, что он не любит его и оставит, просто разрывает и без того покалеченную душу. Инк искренне пытается ненавидеть его, потому что он должен любить всех монстров одинаково, но любит его больше всех!       И это так неправильно.       Он вообще не знает, что сейчас чувствовать… хочется выпить все краски сразу и просто забыться. Но так нельзя… Иннокентию хочется кричать от бессилия и мук, сковавших его. Так просто улыбаться всем, помогать другим монстрам, спасать Альтернативные Вселенные, чтобы потом не уметь разобраться в себе. И даже как-то жалко осознавать, что именно это и делает его самим собой. Можно вообще бесконечно думать об этом.       Вот так просто безумно влюбиться в того, кого ненавидишь!       Дрим сказал бы, что он просто все усложняет.       Ведь Эррор прямо здесь с ним, его Эррор.       Инк, кажется, не плакал с появления в Пустоте. По крайней мере искренне, а не под действием синей краски. Однако в данный момент готов разреветься, как маленький монстрик.       Художник чувствует, как сильные руки прижимают его к себе за плечи, как тонкие фаланги щекочут шею. Инк заливает свитер Эррора радужными слезами, кусая губы и повторяя: «Не уходи!» Цепляется за него, как за последнее, что у него осталось, как за… надежду?       Подумать только, Великий Творец рыдает в объятиях Разрушителя Вселенных.       И это кажется таким чертовски правильным, потому что его обнимают в ответ и гладят по голове. — Неожиданно, Глючный.       Инк говорит немного горько и, слабо усмехаясь, опускает взгляд. Эррор хмурится и смотрит предельно серьёзно. Его шепот с хрипотцой обжигает: — Я ниkогда_dа нė брош¥ тебя, Ŕадужный засрāнец!       Инк поднимает широко распахнутые и красные — от непроизвольных слёз — глаза, и смотрит снизу-вверх. А потом даже как-то облегчённо улыбается и зарывается лицом обратно в чужой свитер.       Это прекрасное чувство, когда твоя душа исцеляется и заполняется тем, что тебе всегда не хватало, тем, чем обделили тебя Создатели. Чистой любовью. Инк был просто счастлив…

Он мой, только мой и никогда меня не покинет. Хех, правду говорят, от любви до ненависти один шаг, но ведь это действует и в обратном направлении…