Среди обломков мечты

      Постепенно сгущались мрачные грозовые тучи и порывистый, пронизывающий ветер все время пытался сдуть капюшон. На улице моросило, скоро должен быть проливной дождь, стоило ускориться. Везде была грязь слякоть и лужи, которые иной раз приходилось перепрыгивать. Такая погода была последнюю неделю, а кажется, что всю последнюю жизнь. Дождавшись пока загорится зеленый, девушка, оборачиваясь по сторонам, медленно перешла дорогу, стараясь не наступать в грязное месиво и неглубокие дыры. Чем ближе она подходила к магазину цветов, в котором ее давно уже знают, тем сильнее хотелось плакать. Рыдать. Бить стены и кричать. Кричать от обиды и злости, отчасти на отца, отчасти на весь мир. На весь этот бляцкий мир и всю эту бляцкую жизнь. «Цветы на все случаи жизни!» — такая надпись была на двери магазина, вычурная и пафосная, она никогда не менялась и всегда нагоняла мысли о цветах для похорон. — Здравствуйте! — молодая, всегда веселая и жизнерадостная продавщица уже хорошо запомнила свою постоянную клиентку. — Тигровые лилии, пожалуйста. Неизменно каждый раз, поднимаясь к палате своего отца, Софья мысленно спрашивала у Вселенной только одно: «Почему он?» Почему не мама, а именно он? Почему не любой другой человек. И каждый раз не находила ответа. Или не хотела? «Потому что» Вообще, этот ответ был универсален. Было много простора для размышлений и каждый мог сам додумать свое «потому что». «Потому что это жизнь» Такой ответ ее тоже не устраивал, она кивнула проходящему мимо врачу и потянула на себя стеклянную дверь, опять забыв, что нужно открывать ее в другую сторону, это всегда раздражало. До нужной палаты двести три шага. «Один. Два… Сорок восемь… Двести один. Двести два…» — шепотом считая свои шаги, девушка все ближе подходила к двери палаты. «Двести три» Натянуто улыбнувшись, сдерживая внезапную истерику, она вошла. — Привет, пап. — девушка опять услышала в ответ лишь тишину, прерываемую только писком медицинских приборов для поддержания жизни пациентов. Тишина, как и последние пять лет. — я принесла лилии, ты такие же дарил маме на годовщину вашей свадьбы. Софья медленно сняла свою куртку, выбросила вчерашний букет цветов, который она вчера купила и поставила новый. «Не знаю, сколько времени я уже просидела, но за окном уже давно темно» — Пап, я тебя люблю Одинокая слеза скатилась по щеке. Софи закрыла лицо руками, шепотом произнося: — Как же я устала. Ты, может быть тоже устал? — шмыгнув носом, она не ждала ответа. — прости, я пришла последний раз. Они хотят «убить» тебя, и я… Сдерживая слезы, на несколько секунд остановилась, голос был хрипкий, неживой. Она сама будто не жива, кажется, в тот день и разрушилась ее жизнь, точно она не знала, но кажется именно в тот день, когда отец попал в аварию, когда он впал в кому и больше она не слышала его звенящего и радостного смеха, не ощущала его теплых отцовских объятий. Он исчез именно в тот день, хотя оставался тут до сих пор. — Я не знаю что делать. Прости меня. Прости. — девушка повторяла это, держа за холодную руку своего отца. — Я люблю тебя. Захлебываясь в собственных слезах, она все повторяла одно и тоже — Я люблю тебя, слышишь меня? Пап? Я люблю тебя, прости. Прости… Софи никогда не пересматривала видео с его участием, и фотографии с некоторыми его вещами она давно спрятала в ящик, валяющийся где-то в самом темном углу шкафа. Она больше не хотела слышать какие-либо истории от мамы про отца. На похороны тоже не пошла. Не смогла. Не выдержала бы. А сейчас даже не скучала по нему, ничего не чувствовала. Так было проще? Месяц спустя — Ма-а-аам, где мои джинсы, я хочу взять их с собой? — прокричала полуобнаженная Софья на весь дом. — Нечего разбрасывать везде свои вещи. Я не знаю, посмотри в шкафу на верхней полке, должны быть там? — послышался приглушенный голос матери, она кричала где-то с улицы, загружала последние вещи в свою машину. Открыв одну из дверц своего шкафа, Софья принялась обыскивать верхние полки, но заветных джинс так и не нашла. — Где же они?! раздраженно пробормотала девушка, внимательно осматривая нижние полки, неожиданно, взгляд зацепился за большую коробку. Я и забыла что в ней? Ветровка, до сих пор пахнущая одеколоном отца, альбом с фотографиями, старая камера, пару записок. Все навалилось в один момент. — Папочка, — рыдая, пробормотала Софья, раскачиваясь из стороны в сторону и прижимая к себе ветровку, вдыхая. — господи, как же я скучаю.