des promesses

В наших отношениях было много романтики, нежности и надежды на светлое совместное будущее. Но в то же время та любовь, которую мы дарили друг другу, отличалась от того, что обычно показывают в дешёвых драмах или слащавых романах для девушек-за-тридцать-пять. Мы любили безумно, страстно. Лучше чем тысяча поездок на американских горках, которые ты обожал, лучше даже сладкой ваты, лучше полёта над облаками. Я действительно хотела летать, летать с тобой, но ты обрезал мне крылья, а сам улетел, то ли в Японию, то ли в Китай. Приказал быть счастливой, когда счастье я видела в бесконечности полёта в облаках нежности твоих объятий. Однажды ты пообещал мне, что покажешь всю вселенную. Я посмеялась лишь и сказала, что поймала тебя на слове, а сама забыла об этом на следующий день. Спустя неделю ты привёл меня на обзорную площадку. Вселенная, отражавшаяся в твоих глазах превосходила ту, что простиралась над нашими головами, пока ты нежно держал мою руку в своей. Ты обещал подарить мне звезду Бетельгейзе - самую яркую из тех, что входят в созвездие Ориона. Смотря на звёздное небо, чертил в воздухе причудливые линии, связывая кучки звёзд вместе. Ты рассказал мне в тот вечер миф о том, как величайший охотник Древней Греции был превращён в прекрасного оленя богиней Артемидой. Пригубив вина, внимательно наблюдал за передвижением какого-то спутника, который я так хотела назвать кометой. - После его смерти боги оставили Ориона на небе в виде созвездия вместе с любимыми собаками - Большим и Малым Псом. Я внимала каждому слову, слетавшему с горячих уст, была готова молиться на божественный профиль твой в лунном свете. Сладкая истома разливалась по телу, когда я с упоением покорной рабыни не смела сказать и слова. - Ты такая красивая, - аккуратно шепчешь, убирая непослушную прядь моих волос за ухо. Пульс сто двадцать, потеря дыхания. Я помню этот день как имя той, что выносила и воспитала меня. Помню сладость твоих губ, трепетные касания и полную потерю контроля над разумом. Нежностью было пропитано каждое твоё движение, а от винного послевкусия на языке мутило сознание. Мы проводили каждый час вместе, просыпались и засыпали в одной кровати после медленных танцев по дому под мелодии из твоей коллекции старых пластинок. Ты рассказывал, что досталась она тебе от дедушки, и что ты ею дорожишь даже больше, чем каким-либо драгоценностями и всем, что ещё люди считают чем-то ценным. - Даже больше, чем мной? Я ведь спросила это в шутку, зная, что поставила в тупик. Ты лишь свёл брови вместе, словно задумался, а потом ярко улыбнулся и уткнулся в мою шею, пряча ответ где-то в районе ключиц. - Я люблю тебя. А мне большего и не надо было. Подумать только, что влюблённость делает с людьми. Когда-то давно я пообещала больной матери не терять рассудок от любви, как однажды сделала она. А ты пообещал, что позаботишься обо мне, но, видимо, забыл уже. Наша последняя ночь была отвратительной. Гора битых статуэток, фарфоровых чашек и прочего антиквариата, мои крики и твои усталые попытки объясниться и успокоить меня. Это продолжалось до раннего утра, когда силы уже были на исходе, а вина твоя настолько очевидна, что попытки оправдаться стали бы смешными. Я ведь верила всем сердцем, что не просто очередная игрушка для сладкого двуличного мальчика. Наутро ты собрал свои вещи, допил холодный кофе и надеялся тихо уехать, пока я спала на диване, периодически всхлипывая. - Почему? - Мне жаль. И ушёл, оставив меня задыхаться от нехватки тебя в давящих стенах двушки. Прошло уже два года. Я съехала с квартиры на следующий день после тебя, потому что оставаться там, где мы когда-то вроде были счастливы, стало невыносимо. Если хочешь знать, свои ключи я выбросила, а запасные так и лежат в почтовом ящике под дощечкой. А ведь к лучшему, наверное, что тогда не сложилось, как думаешь? Надеюсь, ты счастлив с той, что отобрала тебя у меня. Хотя если это так, что ты забыл на пороге моего дома, Чон Чонгук?