Наполненные сосуды

К глубоким шрамам и царапинам, покрывающим изломанное тело, как обвивала виноградная лоза некогда прекрасные стены города, каждая капля крови которых пропитана жадным словом «Моё!», прикасаются сухие губы, молчаливо пытающиеся донести одно простое «Прости»… Полуразрушенный храм посреди красных песков пустыни, опаляемый последними лучами Атона, скрывающейся ладьи Ра, медленно передавающей власть Атуму¹. Посреди божьих руин, распластавшись на алтаре жертвоприношения в луже жидкого золота лежала молодая, ныне почти всеми забытая богиня Неба, не имея возможности взмыть ближе к грозовым облакам. Этой ночью по всем землям Египта пронесутся гигантские ураганы и песчаные бури, ветер наполнит Нил грязью и песком, и Анукет² придётся очищать воды священной реки, начиная ненавидеть тебя ещё больше. Ведь ты в ярости, настоящем бешенстве, и тебе хочется уничтожить, втоптать, сжечь всех и вся вокруг. Алые неплодородные земли полнятся скорпионами и змеями, эти твари извиваются, пугают смертных и вонзают ядовитые клыки в любое живое существо, пытающееся приблизиться к месту изгнания дитя Осириса, дитя неба и ветра, путающегося в волосах. Каждый раз ты подходишь медленно, тяжёлой поступью, неосознанно поправляешь огненные волосы, хотя тебе и так известно, что она этого не увидит. Хэйт, «коронованная», но не получившая корону, никогда не увидит ни напряженного взгляда кровавых глаз, ни в какую сторону отлетело копье, подаренное тебе Ра, отданное тобой ей по твоей же воле. Никогда не увидит, как ты осторожно подсаживаешься рядом с ней, аккуратно протягиваешь руку к её лицу. Только почувствует горячий, сухой воздух, наполнивший лёгкие, огрубевшие пальцы на щеке. Только золотые крылья за спиной, только небесная синева и жар солнца на коже, или же вечное Царство Анубиса. Только красавец-Хатхор³, лукавый и улыбчивый, или же без мужа совсем. Всё и всегда было так, хотелось того ей, или же никак вовсе. Были обжигающие слова, презрение и отрава в голосе; были попытки ударить братоубийцу и предателя, попытки возненавидеть ещё сильнее. Было закончившееся терпение и отточенные движения, приносящие адскую боль. И много золота. Столько золота, текущего по венам, переполнявшего сосуды, переливающегося золота. Как когда-то крылья, которые он увидел одним из первых. Как когда-то тонкий кинжал, подаренный племяннице. Почти любимой. Почти единственной, кому ты перевяжешь полученные от тебя же раны и остановишь кровь. Единственной, кто не приклонил пред тобой голову. Кто отделалась легче всех — всего лишь потеряла глаза. Кто, потеряв сознание, чувствует под головой тёплое плечо, за спиной — широкую грудь. Единственная и первая, кто, ненавидя, получает любовь в ответ. Апофис знает, что ему велит приходить каждый день к беспомощной богине неба. И что заставляет желать выжечь на ее спине огромную метку из семи звёзд, большую медведицу. И почему за два дня до другого года, подаренного отцом-создателем, он не пирствует и даже не появляется в отвоёванном дворце. Двадцать девятое число последнего месяца он проводит в храме, затерянном среди песков.  

— Ты ведь любишь её Сет?.. Любишь ту, что поднимет восстание?..  — Замолчи, Нефтида. Или я оборву тебе крылья…