0
Неизвестность пугает. Всегда пугала. Так и сейчас он боится того, что будет дальше. Ему страшно открыть глаза, потому что вокруг него пустота. Нет ни стен, ни пола, и создается ощущение, словно он парит в воздухе — сплошная иллюзия, которую не развеять сильным щипком оголенной кожи. Желтые круги пляшут под зажмуренными веками, и это единственный цвет среди кромешной тьмы. Воздух здесь густой, немного липковатый: его можно осязать руками. Пространство вокруг большое, он проверял. По крайней мере, эхо от крика слышалось около пяти минут, если не дольше — счет времени здесь бесполезен. Лэнс сжимает руки в кулаки от бессилия, но не рвет глотку в надрывном оре: парень четко осознает, что маловероятно его кто-то услышит, что уж говорить о помощи. В голову, конечно, почти сразу закралась мысль о наступлении долгожданного конца. Приблизительно так он и представлял то, что будет после смерти: вокруг тьма и никакого осязания окружающего пространства, тишина, беспомощность, одиночество. Он чувствует себя каким-то бесформенным существом, у которого нет ни тела, ни органов. Хотя, что-то наподобие рук есть. А также душа. Исстрадавшаяся, обессиленная, очерненная реальностью душа, которая больше не имеет надежды найти свое подлинное тело. Оно, кажется, за сотни световых лет, и Лэнс никогда не сможет дотянуться до себя. Лэнс не верит, что последняя реальность — его настоящая. Не хочет верить. И не чувствует даже, потому что это сюрреалистично и неправдоподобно. Так ему подсказывает сердце, хотя кто будет руководствоваться именно этим органом в подобной ситуации? В непонимании того, сколько времени уже находится в этой тьме, МакКлейн решает попробовать сдвинуться со своего места. Никаких новых ощущений, но он будто бы проталкивается сквозь толщу воды — воздух режет, обтекает его со всех сторон и, как ни странно, не давит. Он толкается вглубь, растягивая ладонями пространство, силясь вырваться наружу. У Лэнса трясутся руки от страха. Он слышит скрежет, доносившийся откуда-то спереди. Пытается убежать подальше от звука, и тот все равно слышится где-то в метре от него. Чьи-то крики. Лэнсу кажется, словно он слышит собственное сердцебиение. Ему страшно вздохнуть, а еще страшнее слышать то, как где-то неподалеку кто-то тяжело и сипло хрипит. И…тишина. Перед глазами что-то сверкнуло. Он озирается по сторонам и видит повсюду разных оттенков огоньки — они сливаются друг с другом, перемешиваются своим бесчисленным множеством, окружают его. Один из них дотрагивается до Лэнса, и тепло медленно распространяется по его телу. Он видит себя. Другого, маленького, с мириадами веснушек на щеках и носу, слизывающего с деревянной палочки остатки мороженого цвета океана. Его окликают откуда-то сверху, и этот маленький Лэнс поднимает голову, щуря свои синие глаза. На дереве сидит Кит, весело хохоча, и у первого МакКлейна в груди что-то ухает. Он не слышит разговора, силится прочитать по губам — бесполезно. Нет, ему прекрасно видно, как движутся чужие губы, только вот парень никогда не учился читать таким образом. Думал, не пригодится. Когда картинка потухает, Лэнс ошалело пялится на серый огонек, который отплывает от него в сторону и растворяется во тьме. Он косится на другие светящиеся шарики, а догадка яркой лампочкой как будто загорается и маячит над головой. Это… разные реальности? Рука сама по себе тянется к ярко-красному огоньку. Лэнс видит Кита в спортивной одежде и со свистком, повешенным на шее. Этот Когане выглядит полумертвым и истощившимся, а затем МакКлейн понимает, что знает его. Одна из реальностей, где его соулмейт работал учителем физкультуры. Лэнс тогда…упал с крыши многоэтажки? Это сильно сказалось на Ките… Соулмейт Лэнса смотрит в пустоту, а его глаза потеряли былой блеск. Рядом с ним топчутся неуверенные студенты, старающиеся привлечь внимание преподавателя. Тот даже не пытается их заметить, заламывая пальцы рук и тяжело вздыхая. Лэнс не может смотреть на изнеможденного соулмейта и отдергивает ладонь от потерявшего цвет шарика. По его щекам скатываются слезы, а тело начинает колотить мелкая дрожь. Безысходность, зародившаяся где-то на задворках сознания, не дает трезво рассуждать. Единственное, что Лэнс знает точно… Ему надо найти настоящую реальность. Какая она? Ни одного воспоминания не возникает, потому что все перемешалось, а найти что-то подлинное в этой неразберихе — себе могилу рыть. Вдруг время ограничено? Лэнс моргает и несколько раз оборачивается по сторонам. Да вы, блять, издеваетесь. Здесь этих гребаных светлячков тысячи, если не больше. Около девяти светящихся шариков тухнут, и Лэнса перекашивает — нечто сдавливает его грудную клетку, и он давится чем-то с металлическим привкусом. На не видимых глазу руках парень замечает бордовую кровь, а неподалеку слышится крайне неприятный писк. Он повторяется, словно мантра, и становится громче, отчего Лэнсу хочется убежать как можно дальше. Но он не бежит. Писк. Это ведь… то, о чем он думает? Звук постепенно учащается, и Лэнс понимает, что пора торопиться. Большое количество светлячков окружает его, и все они имеют совершенно разные оттенки: красные, голубые, фиолетовые, желтые, более тусклые или яркие. Лэнс бежит прямо на них, надеясь, что только придуманный план сработает — каждый из светящихся шариков касается тела кубинца, подсвечивая еле заметные его очертания. Волна ярких всполохов перед глазами, и боль мгновенно прошибает МакКлейна. Он падает — нет, не касается пола, а летит куда-то ниже. В голову врывается множество разношерстных картинок: вот Лэнс, играющий на пианино и изредка поглядывающий на Такаши Широгане и Кита, который так же незаметно косится на парня; Лэнс, сжимающий в руках черного котенка, истекающего кровью; Лэнс, сидящий на могиле собственных родителей и плачущий в плечо Аллуры, подле них — мрачный Кит. И еще, еще больше, больнее, невыносимее… Лэнс кричит, ему хочется реветь навзрыд и рвать волосы на голове — не получается. Отчаивается и перестает надеяться на лучшее. Какой смысл? Он ведь умер. Даже при сильном желании вырваться и вновь увидеть свет все становится несбыточной мечтой, горьким осознанием того, что ты никогда не выкарабкаешься отсюда. Наверно, это и есть ад. Никто ведь не знает, как он выглядит, так что… Да, думает Лэнс, это его собственный ад. У Лэнса от досады скрипят зубы. Время идет тянуче-долго, словно кто-то постоянно его ставит на паузу. Лэнс лежит (или витает?) пластом в пустоте, кончиками пальцев касаясь очередного огонька — он тусклее всех и никакой картинки не показывает. Таких ему попадалось много. Здесь почему-то холодно. Лэнсу до трясущихся рук страшно находиться во тьме — кто знает, что в этом окружении есть помимо гребаных светлячков, не имеющих никакого смысла. И этот страх обоснован, потому что до его слуха не раз уже доходили громкие и душераздирающие вопли и хрипы. Кому они принадлежат парень знать не хочет. Да и не стремится идти в сторону их источника — с каждой минутой звуки сами приближаются. Он лежит в тишине с минуту. Вокруг бесконечная темнота, иногда прерываемая блеском витающих по округе светлячков. Лэнс, пялясь в пустоту и нервно перебирая пальцами рук, тяжело вздыхает. Только он хочет коснуться очередного огонька, как что-то с силой хватает его за лодыжку. Что-то когтистое, с ледяной сухой кожей. Лэнс кричит, чувствуя, что когти царапают невероятно болезненно, пока страшное нечто утаскивает его. Чужие громкие вопли теперь отчетливо слышатся прямо над ухом, а МакКлейн, лежа на спине, задирает голову и смотрит на себя, лежащего на койке. На нем больничная роба, а рядом — что-то наподобие капельницы. Руки испещрены пластырями, кожа бледная. Он сам выглядит мертвым, ни единого намека на то, что живой. Подле него пищит кардиограф, а зигзагообразные линии становятся все прямее и прямее.Предвестие смерти.
Кровь отхлынула от его лица, сделав наверняка мертвенно-бледным. Его вновь колотит крупная дрожь, сердце учащает свой ритм до такой степени, что его слышно, скорее всего, за километр отсюда. Только теперь Лэнс замечает рядом со своим телом, лежащим мертвым грузом, практически прозрачный огонек тускло-синего цвета. Он мерцает, словно вот-вот и пропадет. МакКлейн переворачивается на живот и стремится схватить его руками, подскакивает, прежде чем упасть носом прямо на угол кровати, пока светлячок уплывает в сторону — парень едва-едва дотягивается до него указательным пальцем, после чего на него нахлынули воспоминания.— Ты уверен, что справишься? — подозрительный взгляд голубо-розовых глаз Аллуры заставляет усомниться в своих способностях, но Лэнс старается не обращать внимания на недоверие со стороны девушки. Ее волосы собраны в высокий пучок, а на голове что-то наподобие короны с лазурным камнем посередине. Она одета в белые доспехи с розовыми и синими вкраплениями и смотрит с легким прищуром. — Да, одного-двух квинтантов будет достаточно, — кивает Лэнс, за спиной заламывая пальцы и силясь поддержать себя. Никто из команды почему-то не верит в него.
Квинтанты? Это какая-то временная рамка?Кит стоит неподалеку, скрестив руки на груди. На нем тоже доспехи, только с красными вставками. Он разговаривает с Широ и выглядит безмятежно, даже не подбадривает Лэнса, мол, «Ты справишься. Вернешься целым и невредимым». На душе гадко, и он сплевывает в сторону, направляясь в сторону синей громадины, напоминающей льва, чьи глаза загораются ярко-желтым свечением.
Лэнса вырывает из воспоминаний, и он несколько раз моргает, чтобы прийти в себя. Сердце громко бьется. Что-то не дает ему покоя, но парень пока особо не понимает, что именно. Он ищет во тьме тот исчезающий шарик, только теперь уже поздно — тот серым пеплом опадает вниз, растворяясь. Дерьмо. В груди оседает пустота. Это… все? Больше никакого шанса? Потому что кардиограф громко и тянуще пищит, а зеленая полоса полностью выпрямляется. Он мертв. Это конец. Надежды вернуться больше нет. Пожалуйста, я хочу обратно. Молю, кто-нибудь, помогите — как мантру, одними губами шепчет парень, дрожащими ладонями обхватывая свое тело. Только оно начинает растворяться, пока сознание мутнеет. Когда уже, казалось, ничего ожидать не стоило, Лэнса что-то сильно толкает в спину. Он слабо шевелится, после чего слышит громкий рык. Парень медленно и устало поворачивает голову, тут же задыхаясь от удивления: светящиеся голубым очертания льва ему знакомы. Из тех самых воспоминаний, которые он видел пару минут назад. Пара золотых глаз смотрит прямо на него, и лев еще раз слабо бодает своей головой Лэнса, который сильно прогибается под чужим весом. МакКлейн не верит. Не верит в то, что его нашли. Он хватается обеими руками за гриву льва, прежде чем тьма растворяется.***
Во рту сухо, и первая мысль, что парню приходит в голову — хочется пить. Лэнс раскрывает глаза, которые неприятно щиплет, и видит перед собой стекло. Кажется, он сейчас находится в какой-то капсуле. Здесь чертовски холодно, и, только парень планирует обхватить себя руками, стекло пропадает, а он сам падает на пол. Боль практически не ощущается, за исключением, конечно, носа — из него потекла бордовая кровь, размазываясь по блестящему полу. От вида собственной крови парня мутит. Минутное головокружение проходит, и Лэнс приподнимается на локтях, с интересом разглядывая помещение. Руки дрожат, тело очень слабое, и создается ощущение, словно его мышцы — сплошная каша, неспособная функционировать так, как надо. Здесь несколько одинаковых капсул, а вместо ламп — люминисцентные полоски на стенах и потолке. Где это он?.. Встать на ноги не представляется возможным. Лэнсу думается, что он перестал быть дееспособным, потому что он не ощущает ноги, а обернуться не получается из-за слабости, так что понять, шевелит ли он собственными конечностями или нет, никак. Слышится топот нескольких пар ног, и дверь, находящаяся в пяти-шести метрах от самого парня, разъезжается, впуская внутрь запыхавшихся людей в странной одежде: низкорослый мальчик с рыжими волосами; огромный пухлый парень с оранжевой лентой, обвязанной вокруг головы; высокий мужчина с шрамом на носу и черными волосами с белой челкой; девушка с темной кожей и белоснежным цветом волос, на ней также что-то сродне короны; парень с чертовски растрепанным черным, стремным маллетом. На каждом из этих людей доспехи определенного цвета. Лэнс узнает друзей не сразу, потому что у него в глазах легкое помутнение, а конечности сковывает усталость, отчего он роняет голову не сцепленные в замок руки. Кто-то подбегает к нему, поднимает на ноги, но парень снова проваливается во тьму. — Он… вернулся? — Кажется, да. — Не верю своим глазам! Он ведь…умер. Да и столько времени его не было, такое разве возможно… — Не делайте поспешных выводов. — Кит, подожди, дай ему отдохнуть и прийти в себя! — Он и так уже наотдыхался… Лэнс подрывается и чуть ли не сваливается с кровати — его резко подхватывают на руки и держат крепко. Он не спешит раскрывать глаза, потому что голова разрывается от дикой боли. Держащий его человек еле ощутимо дрожит, и Лэнс задается вопросом, отчего? — Лэнс? — Мм?.. — он устало утыкается носом в чью-то шею и чувствует приятный аромат каких-то цветов. По крайней мере, это похоже на цветы. Нежные маленькие ладошки гладят его по волосам, и Лэнс только теперь распахивает глаза, глупо моргая. Он в объятиях Аллуры, не иначе. Она мягко его отстраняет и смотрит с легким неверием, прежде чем ласковая улыбка трогает ее губы. — Мы боялись, что потеряли тебя, — тихо говорит Аллура. Потеряли? О чем это она? Резкий удар в ребра заставляет МакКлейна задохнуться, и на него грозно пялится Пидж. Блеск от очков только прибавляет ей злобы, однако девочка через секунду начинает плакать, тыкаясь лицом ему в грудь. Что происходит?.. — Дурак, зачем ты только отправился на эту миссию! — хнычет она, сжимая ткань белого комбинезона. Он пропитывается ее слезами и чуть темнеет. Лэнс продолжает глупо моргать, пока его сжимает в объятиях с другой стороны Ханк. Гаррет плачет навзрыд, что-то мямля. — Вы…о чем? — хриплым от долгого молчания голосом интересуется Лэнс, гладя плачущую Пидж по голове и стараясь ее успокоить. — Как это о чем? — вмешивается Кит, у которого огромные мешки под глазами. Он весь исхудал, хотя МакКлейн не особо помнит, как тот выглядел. Может быть, ни капли и не поменялся. — Полгода назад ты отправился забрать недостающий элемент для починки замка к.. Лэнс не слушает. Он полусидит в немом шоке, застыв изваянием и не понимая, о чем говорит Кит. Почему нет ни единого воспоминания по этому поводу? Он… Стоп. Это очередная реальность? Так, секундочку, что… Лэнс путается в собственных мыслях. — …мы нашли твоего льва через пять квинтантов, а там тебя без сознания, — Кит замолкает и мнется. Несвойственная ему неуверенность заставляет задуматься о том, что пришлось пережить ребятам за время отсутствия Лэнса. — Только ты так и не пришел в себя, и Аллура сказала, что, кажется, ты мертв. Она не чувствовала жизни в твоем теле, и… — Что-то странное было, — прерывает его Аллура. Её голос громкий, без намека на дрожь. Только голубо-фиалковые глаза, которые она постоянно скашивает на свои чуть подрагивающие пальцы, выдают её состояние. — Твоя душа отсутствовала, но тело не разлагалось. Конечно, через некоторое время мне пришлось использовать квинтессенцию, чтобы помочь поддерживать в нем жизнь, однако я до сих пор не понимаю, как ты вернулся. Все взгляды прикованы к Лэнсу, а он даже не знает, что сказать. Он натурально не помнит, что было до того, как он «умер». А это место и вовсе незнакомо. Ему хочется подать ребятам надежду, но парень не способен соврать им. — Я не понимаю, о чем вы говорите. И, простите, я не совсем знаю, кто вы, — отстраненно мямлит Лэнс. Это действительно правда, несмотря на то, что имена людей, стоящих перед ним, ему известны. Каждого из этих ребят парень знает абсолютно с разных сторон, и какая из них верная — сложно понять. Маловероятно, что та же Пидж является уборщицей на пиратском корабле, а Кит учитель физкультуры. — Можно оставить меня одного? Мне необходимо все осмыслить. Ребята переглядываются, словно друг с другом мысленно переговариваясь. — Хорошо. Немного позже к тебе зайдет Ханк, чтобы принести поесть, — устало говорит Аллура, пальцами проводя по волосам Лэнса. Запах цветов последний раз ударяет в его нос, когда девушка вместе с остальными людьми удаляется за металлическими дверьми. Только Кит останавливается в самом конце, бросая неуверенный взгляд на поникшего Лэнса.***
Отголоски пережитого преследуют его в течение недолгого сна. Недолгого на первый взгляд, потому что ему казалось, словно спит он сутки, если не больше. Легкая судорога сковывает тело, в то время как Лэнс надрывает глотку в душераздирающем крике, силясь избавиться от страшных воспоминаний. Вся та боль, испытуемая им в тех реальностях, снова настигла его, только с удвоенной силой. Его будто парализовало, когда перед глазами появилась картинка того, как он плашмя грохнулся на землю с огромной высоты, разбрызгивая кровь по асфальту. Страшный хруст переломанных, наверное, в крошку костей надолго засел в его голове. Желчь подступает к горлу, и парень пытается подавить рвоту. Да и блевать ему нечем, учитывая, что он провел полгода в коме. Принесенная Ханком зеленая субстанция — гоо, как назвал эту кашу друг, — осталась нетронутой, а желудок пуст. После открытия глаз ему становится страшно, потому что прямо перед ним тьма. Ему показалось, что он наконец очнулся после долгого путешествия по мирам? Парень в немом ужасе шарится в темноте, нащупывая какую-то кнопку на стене. Жмет со всей силы, и очертания комнаты подсвечиваются тусклым голубоватым огнем. Все это похоже на страшный сон. Чертовски реалистичный. Он несколько раз щиплет себя за предплечье, жмурясь от колющей боли. Хорошо, Лэнс проснулся. Стойкое желание встать с кровати и побродить по неизвестной местности не хочет покидать мысли МакКлейна, и он, взвесив все «за» и «против», медленно принимает сидячее положение. Корпус тела тянет назад, а прошедшая усталость с новой силой накрывает конечности. Желудок неприятно тянет, а к горлу подступает очередная волна тошноты. В этот раз от голода. Лэнс неуверенно косит глаза на полную тарелку с зеленой жижей, тянет к ней трясущиеся ладони и чуть ли не роняет на пол — вовремя подставляет коленку под донышко посудины. Он мешает гоо ложкой, слушая хлюпающие звуки и стараясь подавить тошноту. Поначалу заталкивать в себя пищу было страшно из-за риска отравления. Но ребята же живы, верно? И, по всей видимости, питаются они именно этим. За первой ложкой последовала вторая, а за ней третья. Странное чувство насыщения ощущалось недолго — все съеденное в скором времени оказалось на полу. Какого, блин, черта? Лэнс откидывается на свою кровать, мутным взглядом осматривая собственную комнату. По крайней мере, стоящая в углу гитара заставляет думать парня о том, что он сейчас находится у себя, а не в чьей-либо чужой обители. Люминесцентные полоски на полу, стенах и потолке напоминают своим цветом камень в короне Аллуры. На столе, находящемся подле кровати МакКлейна, царит беспорядок, который никто не трогал вот уже шесть месяцев. Пыль, как ни странно, отсутствует. Кто-то прибирался здесь, это очевидно. Возможно, Ханк. Ворох одежды на стуле заставляет Лэнса улыбнуться, и он аккуратно поддевает пальцами куртку оливкового цвета, точно принадлежащую ему. На стенах понавешаны всякие плакаты с непонятными символами. Возможно, это какой-то космический язык, либо же просто набор бессмысленных закорючек. Прямо над кроватью висит фотография, и Лэнс садится на колени, чтобы получше разглядеть снимок: на нем запечатлена огромная семья, в центре которой расположился Лэнс. Подле него стоят две девушки, одна из которых очень сильно похожа на самого МакКлейна. Сестра-близнец, понял он. Тяжелая тоска зарождается в груди, заставляя сердце изнывать. Он смотрит долгие пять минут на фотографию, но не может вспомнить никого из этих людей.Либо у него потеря памяти, либо его мучения продолжаются.
Он потерянно пялится в потолок до того времени, как его веки наливаются свинцом. Проваливается в новый жуткий сон, который напоминает о пережитых страданиях. Теперь его преследует воспоминание об утоплении. Словно вернувшись назад, Лэнс не может зачерпнуть ртом воздух — только воду, быстро поступающую в самые легкие и заставляющую задыхаться от недостатка кислорода. Перед глазами зеленая тина вперемешку с водорослями, полностью опутывающими руки и ноги, не дающие выбраться на поверхность. Они тянут вниз, на самое дно, заставляя мечты о спасении погаснуть вместе с последними лучами солнца, озарившими кромку воду. Лэнс кричит, но его крик — это сплошные булькающие пузырьки, устремляющиеся далеко-далеко вверх, куда невозможно попасть самому парню. Его встряхивает потоком мелких серебристых рыбешек, прежде чем он подскакивает на кровати и ударяется лбом о чей-то подбородок. — Лэнс, — зовет кто-то в темноте. Он разве выключал свет?.. Только через секунду до него доходит, что глаза до сих пор закрыты. Парень ощупывает свое тело и одежду, но те полностью сухие. Просто сон. Или нет?.. Он не уверен. Ни в чем. Даже в том, что прямо перед ним сейчас сидит обеспокоенный Кит, чуть встряхивающий МакКлейна за плечи. Волосы цвета воронова крыла растрепаны, словно после сна, а на парне — светло-красная пижама, состоящая из легкой рубахи и штанов. — Ты кричал, — говорит Кит, внимательно смотря прямо в синие глаза. Они у Лэнса стеклянные, пустые, как у куклы. — Кошмар? Лэнс молчит, кося взгляд в сторону. — Я не буду осуждать, — почему-то именно эти слова заставили парня коротко кивнуть. — Не буду спрашивать, что снилось, чтобы не стало хуже. Может, принести воды? — Лэнс мотает головой. — Просто останься рядом. Кит не удивляется, не злится, не смущается. Он с серьезным видом присаживается поближе к МакКлейну, чуть сжимая его ладонь. Лэнсу хотелось бы узнать, о чем тот сейчас думает, но его вновь вырубает.***
Кошмары не прекратились. Конечно, стоило парню только начать кричать, его сразу же будили. Только вот сонливость никуда не исчезала, с каждым разом становясь все сильнее и захватывая в свои объятия на более долгое время. У Кита не получалось будить Лэнса в течение десяти минут, и ему приходилось бежать к принцессе. — Лэнс, тебе нельзя спать, — они сидят в медицинском отсеке, и Коран что-то перебирает на панели криопода — той стеклянной капсулы, из которой несколько дней назад вывалился Лэнс. Ему объяснили, что она погружает на некоторое время в сон до полного излечения. Лэнс провел в ней полгода, хотя лечить его не надо было. Разве можно вылечить отсутствие души? Нет. Однако Аллура настояла на том, что ей так удобнее будет поддерживать гомеостаз и вообще жизнеспособность тела МакКлейна в целом. — Я кое-что для тебя сделал, выпей. На вкус гадко, но это поможет сохранять тебе бодрость в течение двух-трех дней. Советник принцессы протягивает ему колбочку с ядерно-зеленой жидкостью, так напоминающей гоо. Она не только на вкус, по словам самого же Корана, гадкая, но еще и на запах. Лэнса чуть ли не выворачивает, когда он подносит к своему рту колбу. Приходится зажать нос пальцами, вливая в рот какую-то там настойку, и зажмуриться. Парня всего передергивает, стоит первой капле попасть на язык. — Что это за дрянь? — морщится МакКлейн, зажимая ладонями рот, чтобы не выплюнуть приготовленное Кораном лекарство. — Поверь, мой мальчик, лучше тебе не знать состав, — синие глаза советника темнеют, а голос угрожающе понижен. Лэнс сглатывает и мечтает поскорее сбежать из медотсека. Он наблюдает в течение получаса за тем, как Коран скрупулезно протирает каждый миллиметр и так чистого криопода. Стекло скрипит от трения с мокрой тряпкой до такой степени, что барабанные перепонки Лэнса вот-вот лопнут. То отвратительное вещество, которое Коран заставил выпить, и вправду возымело эффект. Веки перестали постоянно дергаться, сонливость как рукой сняло. Лэнс надеется, что никаких побочек от этой сыворотки нет, иначе он просто не выдержит. Его и так рвет каждый день, а от вида еды мутит по полной. Есть получается только по маленькой порции, которой, как ни странно, хватает на целый день. Хотя ближе к ночи все содержание желудка оказывается в туалете. Коран на это лишь руками разводит, но не прекращает тщательно изучать организм Лэнса. Никаких колоссальных изменений нет, впрочем, как и каких-либо вирусов и заболеваний. Он полностью здоров. Последствия комы? Может быть. — Как себя чувствуешь? — Лэнс не сразу заметил перед собой Корана, который мучал свои рыжие усы тем, что постоянно накручивал и дергал их. Советник внимательно оглядывает со всех сторон кубинца, пытаясь обнаружить причину расфокусированного взгляда синих глаз. Все такие же пустые. — Я заметил, что ты чувствуешь себя очень неуверенно рядом с остальными. Шарахаешься от каждого, увиливаешь от разговоров. У тебя, возможно, провалы в памяти? Лэнс вскидывает удивленный взор на алтеанца, который так быстро разгадал все. — Не сказал бы, что это провалы в памяти, — тихо шепчет МакКлейн, сцепляя руки в замок и чуть покачиваясь на столе. Корану хочется доверять, потому что он выглядит добрым и мудрым. Или причина в чем-то другом, Лэнс не совсем верит своему разуму. Вдруг в теле два Лэнса, а не один?.. — А ее полное отсутствие. Коран не перебивает, но кивком побуждает на продолжение мысли. — Я не знаю, возможно ли это, но моя душа блуждала по разным мирам. По крайней мере, вы…точнее, другой вы сказали мне об этом. И я верю в слова эти человека, потому что иначе никак не объяснишь то, что происходило со мной в течение моего отсутствия, — в горле пересохло, и Лэнс взял в руки пакетик с водой. Он медленно вытягивает жидкость через трубочку, не совсем осознавая, куда конкретно смотрит — на Корана или мимо него. — Постоянно я встречал кого-то из нашей команды, и вечно все отличались друг от друга. В голове все перемешалось, и я вообще не понимаю, что является настоящим, а что — чужим. Я совсем потерялся. — Понимаю, мой мальчик. Тебе тяжело, — Коран по-доброму улыбается одними лишь глазами, а в голосе хоть и звучит мягкость, но он говорит на полном серьезе. — Это пройдет, обещаю. Ты найдешь самого себя. Лэнс втягивает последние капли воды, незаметно для алтеанца сжимая пустой пакетик в кулак до побелевших костяшек.***
Алтеанский замок по-настоящему огромен, и в нем легко потеряться. Это на собственной шкуре испытал Лэнс, однажды отправившийся посреди ночи прогуляться. Он продолжал избегать ребят, которые искренне хотели помочь ему адаптироваться к окружающей среде. МакКлейн не хотел обижать друзей, однако все действия были неподконтрольны ему самому. Он просто сбегал, стоило ему увидеть вдалеке кого-нибудь из команды. Единственным, кого не шарахался Лэнс, был Коран. Старый советник излучал всем своим видом теплую и уютную атмосферу, как бы странно это не звучало. Именно к нему приходил Лэнс, стоило ему в очередной раз проснуться после кошмара. Та сыворотка перестала помогать через месяц, поэтому парень все свое время проводил в холодном душе. Только даже под леденящими потоками воды его сковывала усталость, впоследствии чего он попадал в объятия воспоминаний. Теперь они не давали ему покоя, когда он был бодр. Стоило только на секунду о чем-то задуматься, как прямо перед глазами появляется картинка разорванного в клочья собственного тела или вывернутых наизнанку костей. Лэнс, кажется, начал сходить с ума. Он идет по темному коридору, слушая свои тихие шаги. Его тело подсвечивает голубоватым огнем алтеанских светильников, который со временем стал раздражать. Любимый ранее цвет доводил парня до беспричинных панических атак. Он боялся, что однажды его застанут в мертвом состоянии прямо посреди коридора. Однако каждый раз Лэнса находил Ханк, будто чувствовавший страх друга. И это второй человек, с которым МакКлейн смог подружиться. Зачастую ночью можно было застать Гаррета на кухне, готовящего разнообразные блюда. И это не то тошнотворно-зеленое гоо, нет. У Ханка были запасы каких-то продуктов из космического молла, и ими он баловал Лэнса, который мало-помалу снова приучился есть, не выблевывая после все содержимое желудка. Ханка на кухне не оказалось. Коран же спал после недели бессонницы, которую он провел за поиском ингредиентов для нового лекарства против сна. Лэнсу неудобно доставлять неприятности, особенно старому алтеанцу, который явно устал возиться с парнем. Или же это просто воображение МакКлейна, кто знает? Решив не будить советника, кубинец завернул в коридор, а после еще куда-то, и совсем затерялся. Оказавшись в перепутье между нескольких дорог, Лэнс силится вспомнить, откуда вообще вышел. Наугад выбрал путь и аккуратно прошел вперед, придерживаясь за стены. Усталость возвращается, и перед глазами возникают страшные картинки. Он полностью опирается на стенку, тяжело дыша. Ему мерещатся чьи-то тихие хрипы, и, оттолкнувшись вспотевшими ладонями от холодной стены, Лэнс силится ретироваться отсюда поскорее. По итогу кубинец оказывается на смотровой площадке. Огромное стекло во всю стену открывает вид на бесконечный космос, и Лэнсу становится совсем плохо. Отчего-то звезды больше не вызывают у него приятные эмоции. Они таят в себе неизвестность, которую парень возненавидел всем сердцем. Он падает плашмя на пол, трется лбом о холодную поверхность и хочет вернуть контроль над эмоциями. Не получается. Его трясет. Руки влажные, скользят по полу, и ему чудится, будто они в крови. Его собственной крови, которая большими потоками струится отовсюду. Лэнс чувствует себя слабаком и хнычет, сдерживая слезы. Боль распространяется медленно по всему телу, усиливаясь с каждой секундой. Лэнсу мерещится то, что его тело разрывает по кускам, и он начинает орать во всю глотку, захлебываясь собственными криками. Руки сжимает в кулаки, силясь унять дрожь.Он не способен отличить галлюцинации от реальности.
В чем их причина? Может, он подхватил какой-то вирус, а криопод не может распознать его, потому что не знает такого заболевания? И скоро Лэнс умрет, продолжая свои страдания в другом месте? Или он мертв. Да, верно, сейчас он варится в котле в аду. Точно. Так и есть. Он… — Эй, тише, все хорошо, — кто-то подхватывает МакКлейна на руки. Он не видит этого человека, ведь глаза застилает кровавая пелена. Руками парень нащупывает клочки чуть жестковатых волос, и все равно не в силах определить неизвестную личность. — Что же с тобой происходит… Чужой голос тихий, с нотками печали и недоумения. Он невероятно мягок, и Лэнс отрубается прямо на чужих руках, ощущая, как его гладят по волосам. В этот раз кошмары ему не снятся. Как оказалось, его нашел Кит. Как и Ханк, он часто страдал от бессонницы и постоянно бродил по замку, погруженный в собственные мысли. На Лэнса он наткнулся чисто случайно, проходя как раз через коридор, ведущий на смотровую площадку. Когане каждую ночь приходит сюда, проводя ее наблюдая за звездами. В отличие от МакКлейна, Красному Паладину они приносили успокоение и полное расслабление. — Ты не помнишь свою семью? — ошарашенно уточняет Кит, неверяще пялясь на выспавшегося Лэнса. Тот выглядит чуть рассеянным, впрочем, глаза все такие же тусклые. Бывалый блеск не возвращался, сколько бы ребята его не веселили. — Ты очень любил родственников и скучал по ним. — Правда? Наверно, это похоже на меня, — неуверенно отвечает, держа в руках фотографию, и пялится на лица кубинцев. Никакие имена не приходят на ум. Кит никогда надолго не задерживается в комнате Лэнса, даже если тот не выгоняет его. Он часто бывает взвинченным и обеспокоенным чем-то, заботится о МакКлейне так, словно тот ему является любимым ребенком. Опека Когане не приносит дискомфорта, и Лэнс все чаще задается вопросом: Кит и здесь его соулмейт? Хотя, маловероятно. Парень нисколько не чувствует железной привязанности к Красному Паладину, а тот лишь помогает своему сокоманднику вернуться в строй. Тем более, что, кажется, они были друзьями? В это хочется верить. Когда сокомандник покидает комнату, Лэнс встает с кровати и подходит к углу, где стоит гитара. Она потрепана временем, обклеенная смешными стикерами, а на боку коряво написано «Лэнси-Лэнсу — моему кумиру». Надписи явно больше года, потому что черный маркер почти стерся. Почерк отчего-то знаком, но кому он принадлежит — вот в чем вопрос. Может, сестре-близнецу? Или той девушке в очках, у которой строгий взгляд и короткие волосы. Он перебирает пальцами струны, наигрывая какую-то мелодию. Она звучит ровно, словно выученная наизусть. Лэнс играет чисто на автомате, и где-то в его сознании возникает имя «Вероника». Он ошалело смотрит в стенку, не сбиваясь с ритма мелодии и шепча чужое имя, смакуя и пробуя его на вкус. Кто такая Вероника?.. Точно. Лэнс, прервав игру и оставив гитару в сторону, поспешил к фотографии и вперил взгляд в своих родственников. Долго сканировал каждое лицо взглядом, пока не остановился на девушке с каре. — Вероника, — тихо и неуверенно мямлит МакКлейн. — Вероника! На его крик прибегает Ханк, который удивляется радости на лице друга. Лэнс подскакивает к нему и указывает пальцем на сестру, громко восклицая «Вероника». — Да, это она, — удивленно шепчет Ханк. — А это Рейчел, — показывает на близняшку. — Марко, Льюис…помнишь их? Лэнс внимательно следит за передвижением пухлого пальца самоанца по фотографии и трясет головой, как болванчик. Сердце подсказывает, что друг не врет, и что имена родственников именно такие. — Еще… еще что-нибудь вспомнил? — с надеждой и блеском в глазах вопрошает Ханк, откладывая снимок в сторону и аккуратно удерживая Лэнса ладонями за плечи. Тот бледнеет, косит взгляд в пол и выглядит невероятно грустно. — Это ничего не значит, воспоминания обязательно вернутся к тебе! Тоска. Всепоглощающая, заставляющая сердце изливаться кровью, а слезы течь бесконечными потоками. Надежда покинула его, стоило Гаррету покинуть пределы комнаты друга. Лэнсу думается, что его окружение нереально. Он ведь ничего не вспомнил из своего прошлого. А имена родственников до этого были знакомы, просто позабылись — в одной из реальностей были люди точь-в-точь как на снимке, с такими же именами. Просто очередной мир, который Лэнс покинет через пару дней. Стоит ему только закрыть глаза, как его окутывает страх. И вырваться из его лап невероятно сложно — приходится с силой щипать кожу, прямо до крови. Да и это не всегда помогает. Галлюцинации возникают всегда во тьме, и от них не сбежать. Из-за них Лэнс причиняет себе боль. Может, он шизофреник? МакКлейн расфокусированно глядит в сторону, сжимая ногтями оголенный участок кожи. Из него уже которую минуту течет кровь, и, если бы заметил, Лэнс подивился бы. Но он не замечал ни боли, ни крови. Он умрет. Ничего не имеет смысла. Все предрешено.***
Пялится в одну точку уже которую ночь подряд, гладя перебинтованную руку. Недавно Лэнс обнаружил лезвие в душевой, которой кто-то оставил. Откуда взялось, кстати? Наверно, купили в космическом молле. По словам ребят, там можно купить даже товары с Земли. Удивительно. Парень наконец смог разобраться с местным временем и научился понимать, когда наступает утро, когда день, вечер или ночь. Сейчас, судя по всему, сокомандники должны собраться на ужин. Подходящее время, чтобы отрезвить себя. Он знает, что умышленно причинять себе боль — неправильно, но ее ощущение приводит его в порядок. Заставляет себя чувствовать живым, а не мертвым. Шатен аккуратно приспускает бинт, рассматривая заживающие порезы. Они неглубокие, но шрамы останутся. Какие-то из них покрылись корочкой, а некоторые все еще сочатся кровью. Лэнс нащупывает под подушкой лезвие и только собирается вонзить его в нежную кожу, как двери разъезжаются. Лезвие быстро оказывается на прежнем месте, у рука под одеялом. Скорости Лэнса позавидовал бы даже сам Красный Лев — кажется, Аллура говорила о том, что он самый быстрый из всех. На пороге его комнаты стоит Кит с тарелками в руках. Он помятый и уставший, а на лице полно ссадин и синяков. Недавно на замок напали галра, и ребята вынуждены были отбиваться от них. Лэнс в то время сидел в душевой, шокированный происходящим. Конечно, это не первый раз, когда он застает атаку враждебных инопланетян, однако он до сих пор не может привыкнуть. Кит тихо проходит к кровати сокомандника, ставит блюдца на стол и присаживается на самый край постели. — Не разбудил? — его голос хриплый, будто простуженный. Сам он выглядит невероятно болезненно, и у Лэнса руки чешутся отправить парня в медотсек. Тот, словно прочитав мысли кубинца, сказал: — Я недавно вышел оттуда, не смей отсылать обратно. Просто ссадины, не более. — Понял, — Лэнс берет здоровой рукой тарелку и думает о том, как же ему есть. Он не успел зафиксировать бинт как следует и чувствует бедром, что тот полностью спал с кисти. Черт. Киту нельзя видеть эти порезы. — Не хочешь есть? — удивленно вскинул брови Когане. Лэнс ведь начал есть четыре раза в сутки, так чего же он не хочет сейчас приступить к трапезе? Черные брови внезапно свелись к переносице, и Кит откинул белоснежное одеяло в сторону. — У тебя кровь! Лэнс не успевает завести руку за спину, как она оказывается в ладонях Красного Паладина. Когане с неверием рассматривает чужие раны, аккуратно проводя мозолистыми пальцами по зажившим порезам. Он ничего не говорит, но кубинец чувствует осуждающий взгляд, направленный на него. Парень тушуется, дергает руку на себя, но чужая хватка крепкая. — Зачем? — Чего… — мямлит шатен, словно нашкодивший ребенок. — Не притворяйся, что не знаешь, о чем я говорю, — тон грубый, не терпящий возражения, как и его ладони, до посинения сжимающие изрезанную смуглую руку. Он смягчает свою хватку, когда осознает, что причиняет дискомфорт. — Пожалуйста, не говори мне, что ты хотел покончить с собой. Лэнс разевает рот, не зная, что и сказать. Не то чтобы он не задумывался о самоубийстве, но…мысль ведь возникала. Возможно, МакКлейн перерезал бы себе вены через неделю. Он и сам не отрицает того факта, что ему надоело страдать. Но что-то постоянно останавливало его, посему парень режет себя не вдоль, а поперек. Теперь, когда Кит поймал его за этим деянием, маловероятно, что получится совершить суицид. — Я устал, — честно отвечает МакКлейн. Он смотрит прямо в сине-фиолетовые глаза, замечая в них боль и отрицание. Что-то не так с Китом. — Прости, это так невыносимо… Страдания не прекращаются, и я думаю, что схожу с ума. — Ты ничего не помнишь, да? — горько усмехается Когане. — Ты сейчас о чем-то конкретном говоришь, — Лэнс сглатывает, глядя на то, как шершавые ладони обхватывают его собственные. Когда только Кит успел снять свои перчатки? — О нас с тобой. — Что именно?.. — Нашей с тобой любви, — Кит грустно улыбается. — До того, как с тобой случилось то… мы были с тобой вместе. Оказались соулмейтами, ты сумел заставить меня обратить внимание на себя. Какое-то время мы были с тобой счастливы, пока… — Пока я не наткнулся на черную дыру, — медленно говорит Лэнс. — Синий Лев смог спасти мое тело, но душу — нет. Она заблудилась, произошло искажение пространственно-временного континуума и началось, так скажем, блуждание по параллельным вселенным… Они смотрят друг на друга в течение минуты, пока Лэнс не осознает, что только что произнес. Откуда взялись эти мысли? Только что в голове была полная пустота, и он даже не пытался размышлять о том, что же конкретно произошло с ним шесть с половиной месяцев назад. В принципе, сказанное им звучит вполне логично. Черная дыра ведь засасывает в себя все, верно? Хотя он не ученый, посему наверняка сказал какую-то фигню. И все же. Его душу втянуло и выкинуло в самое пекло, где покоцали до такой степени, что его теперь постоянно глючит. Логично? Нет. — Не смотри на меня так, я… все равно мало чего помню. Сомневаюсь, что это моя настоящая реальность, — бормочет совсем тихо. Голова пульсирует так, словно сейчас надуется как воздушный шар и взорвется на тысячу мелких кусочков. — Тогда давай вместе вернем тебе уверенность, — предлагает Кит. Лэнс сверлит его взглядом пару секунд, прежде чем приобнять здоровой рукой. — А сейчас тебе нужно обработать и перевязать руку. Стальные нотки в конце фразы заставили Лэнса содрогнуться, а крепкие объятия настолько сдавливали ребра, что, парень думал, будто сейчас умрет. Неделю спустя они сидят на смотровой площадке, вглядываясь в очертания звезд и туманностей. Лэнс силится выискать глазами какое-нибудь созвездие, но его слабое состояние все еще никуда не пропало, хотя ему и полегчало. Благодаря Когане, который надолго его не оставлял. Они просто сидят, глядя друг на друга, смеясь над историями из прошлого. Точнее, смеется Лэнс, когда слышит что-то про себя от Кита. Улыбаются, кусают губы, давя лыбу, говорят о всякой чуши. — Твои попытки привлечь меня были такие странные, знаешь, ты такой «эй, маллет, у тебя больше не получится надрать мою прекрасную задницу, потому что я надеру твою», — Кит таки заболел, и его голос совсем охрип. Лэнс обвивает его шею обеими руками и зарывается носом в горячую шею. Когане лишь прижимает парня ближе, перебирая каштановые волосы. — Только попробуй, и я тебя побью, — говорит Кит, когда Лэнс хотел было произнести колкий комментарий. Конечно, он уже засыпал Красного Паладина своими признаниями в любви, хотя признавался он совсем не тому Когане, которого видел в параллельных реальностях. Любовь к нему не прошла, пусть сейчас сидит рядом с ним другой Кит. Кит не хочет верить в признания, потому что к Лэнсу память возвращается чертовски медленно, и он не может быть уверенным в чувствах соулмейта. Хотя прямо сейчас он целует его в уголок губ. Самое обычное и невинное прикосновение. Трепет длинных чужих густых ресниц заставляет Кита засмеяться; его смех приятный, низкий, с легкой хрипотцой от болезни. — Я рад, что ты вернулся, — хрипло шепчет Кит, улыбаясь одними глазами и смотря на бесконечные горизонты космоса. Со временем все обязательно наладится, ведь время лечит, не так ли? А сейчас Лэнс хочет наслаждаться минутами тишины подле Кита, пока есть такая возможность.