*-*_*-*
— Это все? — уточнил Пейн, смотря на разложенное на столе. Какузу кивнул. Лидер отвернулся. — Сожги. Мы найдем тебе нового напарника. Хлопнула дверь. Какузу остался созерцать части тела один. — Новый напарник. Не Хидан, — финансист приложил руку к торсу джашиниста. Под рукой билось сердце. Сердце, отданное когда-то ему. Какузу вынул из сумки кунай. Он просто заберет принадлежащее ему. Кунай легко вспорол бледную кожу. Хидан отдал сердце напарнику; душа принадлежала Джашину. На нее Какузу не претендовал. Сердце в руке было теплым. Билось. Так упрямо билось. Нити на груди Какузу разошлись, легко принимая новое сердце. Бессмертное. Какузу снял с пальца отрубленной кисти кольцо. Его наденет тот, кто заменит Хидана. Маска Огня уничтожила останки тела на столе. — Зачем нужен напарник? — спросил Какузу, вертя кольцо Хидана на нити. — Для помощи, — Сасори чуть сочувственно посмотрел на финансиста. — И он всегда должен быть рядом? — уточнил нукенин Водопада. — Всегда, — подтвердил Пейн, еще не понимая, куда клонит Какузу. Какузу кивнул, принимая ответ. Надел кольцо Хидана на тот же палец, что и джашинист. — Мне не нужен новый напарник. Со мной остался Хидан. — Хидан погиб, — возразил Кисаме. — Пока бьется его сердце, — Какузу коснулся груди, — он не умер. Конан осуждающе покачала головой. Пусть говорят, что пожелают. Какузу нет до них дела. Ему больше ни до кого нет дела. Может, деньги смогут примирить его с тем, что все, что он услышит от напарника — мерный стук в груди.*-*_*-*
Сасори сидел рядом. Вытачивал новую деталь. Его возня не мешала. Сбивал с толку оглушающий грохот в груди. Какузу отодвинул стопку иен, которые считал. — Не могу, — сказал он. — Слишком громко. — Я мешаю? — уточнил кукольник. Какузу отрицательно качнул головой. Сасори ему никогда не мешал. Пожалуй, Какузу даже был рад, когда его воскресили. Впрочем, если бы не он, то большей части Акацки бы не удалось выбраться из-под действия Эдо Тенсей. Им помог тот, от кого они этого не ожидали. Орочимару. Не прямо, конечно, но он немало времени тратил на эксперименты, будучи в Акацки. Все свои наработки ему пришлось бросить здесь. Техника по освобождению из-под воли призвавшего была там тоже. Как и нечто вроде обратного призыва — они тянули чакру из призвавшего до тех пор, пока полностью не стабилизировались в мире живых, чтобы их не было возможно отозвать. Впрочем, Какузу не было это нужно — он не был обычным живым, его питали сердца. Сасори в этом тоже не нуждался. А потому они смогли помочь другим. Всем, кроме Хидана, которого так и не призвали. — Мне мешаешь не ты. Сердце Хидана такое громкое. Сасори прислушался, но не смог на слух отличить его от других. — Они бьются одинаково. — Но слышу я только его. Сасори чуть пожал плечами, возвращаясь к детали. — Может, ты хочешь слышать только его.*-*_*-*
Слова Сасори не выходили из головы. Кажется, во время боя нужно думать о ином. Мимо просвистел кунай, пропарывая кожу на плече. Надо же, он стал рвать плащи не реже, чем Хидан. Ответный удар оторвал противнику руку. Плащ придется менять — его весь залило кровью. В рану попало. Может помолиться, чтобы в крови не было яда? Какузу чуть улыбнулся. В голову лезла мысль о его молитве Джашину прямо посреди боя. Ну, не Пейну же молиться. Грудь пробило лезвие катаны. Чертов будущий-труп-за-триста-тысяч-иен отвлек его гендзюцу. Какузу несколько равнодушно смотрел в глаза противника, так и не вынувшего из него катаны. Ликование в взгляде сменилось болью и шиноби упал на землю. Какузу обхватил ладонью рукоять меча, чтобы вынуть его. Замер. Рука была черно-белой. Такой, каким был Хидан во время молитвы. Какузу моргнул. Рука была обычного цвета. Под ногами лежал труп с проткнутым сердцем. Финансист воткнул в труп катану. Ее тоже можно продать. Тело привычно было перекинуто через плечо. До точки обмена идти недалеко. Какузу поправил чуть сползшую маску. Направился к цели. Проткнутое сердце в груди срослось и упрямо забилось. Ожило, как когда-то его хозяин.*-*_*-*
— Какузу, тебе стоит подумать о новом напарнике. Мужчина отложил газету и взглянул на Конан. — Чем плох Хидан? — Хидана нет. Он умер. Какузу вернулся к чтению. — Не неси хуйню. — Что?! Финансист посмотрел на нее поверх газеты. — Я сказал, чтобы ты не говорила глупости. Что-то не так? Конан отрицательно покачала головой и отошла, приговаривая «Показалось». Какузу коснулся через плащ груди в том месте, где чувствовалось родное биение. — Мы пойдем за этим отступником. Смотри, — он ткнул в объявление о награде за голову отступника Песка. — Этого безбожника можно принести в жертву. Кивнув самому себе Какузу встал и направился к выходу из убежища. — Саске тоже часто разговаривает со мной. Сасори поднял взгляд на Итачи. Учиха рассматривал свои глаза в отражении куная. Акасуна вернулся к своему новому телу. Все они говорили с тем, что напоминало об оставивших их. Он когда-то говорил со своими марионетками. Какузу постоянно касался сердца Хидана, говоря с ним. Итачи теперь не отрывался от всех отражающих поверхностей; Кисаме сказал, что у Итачи глаза брата. Все они.*-*_*-*
— Нужно заработать больше денег, — тихо сказал Какузу. Просто смотреть на потолок было не интересно. — Нужно найти больше денег. Нужно больше… больше… больше жертв. Какузу слез с кровати. Спустился на первый этаж. — Чего-то хотите, господин? — учтиво поклонилась хозяйка гостиницы. А затем захрипела и заскребла ногтями по сжавшей горло руке. Нити на оцарапанной руке обвились вокруг женских ладоней. Закапала кровь. Какузу лениво наблюдал. Кровь потекла по руке. Попала в рану. Кожа стала черно-белой. Воздуха стало не хватать. — Умри! — воскликнули сзади. Отвлекшегося на ощущения нукенина пронзили столовым ножом. Женщина обмякла, не дотянувшись до проткнутого чем-то сердца. Какузу выдохнул. Удовольствие. Вот что чувствовал Хидан. Единение со своим богом в момент чужой смерти. Стоящему за спиной человеку пробило голову каменной рукой. И в половину не так хорошо. Черно-белый «окрас» медленно исчез. Какузу забрал деньги из кассы и вышел на улицу. Сердце вновь срослось. Джашину нужно больше жертв. — Я в тебя не верю, — негромко сообщил Какузу. Джашин не ответил. Он никогда не отвечал.*-*_*-*
— Какузу-сан, вы не видели Итачи? — Кисаме заглянул в глаза финансисту. — Отъебись, — сказал Какузу. Мечник, вздрогнув, поспешил пойти искать напарника дальше, молясь, чтобы красный отблеск в глазах водопадника ему только показался. Какузу склонил голову набок, рассматривая деньги. Он забыл, зачем они ему. — Сасори, ты не помнишь, что я хотел сделать? Кукольник снял с нового творения глиняную птичку Дейдары. — Ты говорил что-то о лентяях, которым нужно постоянно платить. Какузу благодарно кивнул. Точно. Он собирался выдать Акацки зарплату. Немного постояв возле стола с деньгами, отступник Водопада пошел в их с Хиданом комнату. Кому нужны деньги — сам возьмет. Нечего заморачиваться по таким мелочам.*-*_*-*
— Я в тебя не верю, — упрямо сказал Какузу. Облик жреца Джашина не исчез. — Не верю. Ничего не изменилось. Какузу коснулся сердца напарника. Ты знаешь, что делать. Нет. Какузу не верил. Какузу не собирался. Сердце Хидана насмешливо стучало. Ты знаешь, что делать. Кунай легко вошел в грудь. За спиной захрипела связанная жертва. Облик жреца исчез. — Я в тебя не верю, — сказал Какузу, касаясь сердца Хидана. Ты правильно все сделал. — Не верю. Какузу пошел дальше. За спиной осталось забытое тело Пейна. Ты все правильно сделал. Джашин любит сильных. Какузу коснулся своего сердца. Он все правильно сделал.*-*_*-*
— Зачем мне это делать? Сасори поднял взгляд от нового материала. — Чтобы твои деньги не потеряли ценности. — Ты всегда так делал, — сказал Итачи, не отрывая взгляда от лезвия куная. Отражения в нем. Какузу перевел взгляд с кучи денег на него. Итачи странно смотрелся с короткими волосами. Какузу нравилось. Он и сам недавно думал подстричься, но одернул себя. Только волосы в белый покрасить бы осталось. Хотя Итачи сказал, что ему нравится малиновая радужка в глазах Какузу. Какузу тоже нравилась. Финансист снова посмотрел на деньги. Те, что лежат в банках, сами перейдут на новую валюту, а вот наличку придется менять вручную. Столько мороки с этими деньгами. Он уложил иены в кейс и направился к выходу. Кисаме осторожно вынул из рук напарника кунай. — Пора есть, Итачи-сан. — Обращайся ко мне по фамилии, — попросил отступник Листа. Хошигаке кивнул. Сасори вернулся к новому материалу. Провел ладонью по желтым волосам. — Я смогу сохранить все твои техники. На секунду прижался губами к холодной щеке. — У нас еще много глины. Какузу сказал, что если не окупим расход на нее, он принесет нас в жертву Джашину. Акасуна резко выпрямился и отвернулся, выбирая нужный инструмент. Хорошо, что никто не заметил сорвавшегося голоса. А марионетки никогда не выдают своих хозяев.*-*_*-*
Над Конохой сиял салют. Сегодня были выборы нового Хокаге. Двадцать четвертым стал кто-то из Абураме. Какузу не знал, кто это. Он досмотрел салют. Спрыгнул с дерева на землю. На севере было огненное зарево. Какузу направился туда. Пылало небольшое поселение. Какузу прошелся по нему. Сердце кольнуло. Джашин требовал жертв. Какузу остановился. Он больше не мог. Он забывал даже свое имя. Постоянно повторял, но бестолку. Джашин не оставлял его. — Пожалуйста, — тихо прохрипели рядом. Какузу повернулся. Из-под завала было видно женщину, прижимающую что-то к груди. На ее ногах лежала почти половина дома. Вторая грозилась обрушиться на голову. — Пожалуйста, — повторила она. Какузу подошел. Она протянула сверток. Рядом упала кровля горящего дома. Какузу взял сверток и выбежал из дома. Сзади раздался грохот и женщину завалило. Какузу посмотрел на отданное. Ребенок. Кто бы сомневался. Сердце вновь кольнуло. Он больше не мог. Бывший Акацки достал кунай. Сердце ребенка было совсем маленьким. Он даже не закричал. Его собственное — не его, Хидана — с трудом покинуло когда-то любимое тело. Оно несколько странно смотрелось в груди ребенка. Нити легко зашили обе раны. Какузу выдохнул. Не смог. Он предал Хидана. Предал. Рядом закопошилось маленькое тело, и Какузу посмотрел на него. Мальчик открыл малиновые глаза и вцепился в руку Какузу. Его кожа стала черно-белой, а бывший Акацки ощутил чужое — он знал это — любопытство и недовольство от лежания на земле. Какузу отнял ребенка от прокушенной руки и поднял с земли. — Хидан, — тихо позвал он. Мальчик на его руках засмеялся и потянулся к его лицу. Его кожа вновь стала бледной. Какузу осторожно прижал будущего напарника к груди, в которой билось четыре сердца. — Я все равно в тебя не верю, — сообщил Какузу в пустоту, покидая деревню. Джашин не ответил. Он никогда не отвечал.