Без жалости

       Потоки воздуха ласкали светлые пряди бездушного тела. Только они казались живими, ещё хранили чувства и переживания, муки и желания своего хозяина, но так же, как и он сам, постепенно увядали, тускнели прямо на глазах.        Двое накама быстро перебегали маленькими улочками города, минуя места, где можно было встретить дозорных. На удивление Чоппера, мечник даже не заикнулся о том, что не нужно ему указывать куда идти, ибо он сам знает. Было понятно почему, но все же довольно странно для Зоро.        Когда до корабля уже оставались щитаные метры, Санджи скрутила судорога, кровь снова полилась из ран — не на долго хватило самодельных жгутов.        — Чёрт, — выпалил Зоро, глядя на кока страшным, будто бы ненавистным взглядом, от которого среднестатистический человек обычно цепенеет, а после удирает что есть мочи. — Чоппер, я тебя докину к кораблю, а ты живо беги за лекарствами, — не успев ещё ничего понять, оленёнок уже парил в небе, в следующую секунду больно приземляясь на палубу Санни. Потирая ушибленное место, он поспешил в свою каюту за всем необходимым.        — Давай же, чертов кок, держись! — приподнимая светловолосого перед собой, шептал мечник. Он старался не сильно бежать, но и медлить парень не мог. Аккуратно передвигаясь, Зоро старался лишний раз не тревожить и так израненное тело, однако в один момент он ускорился и побежал со всех сил к кораблю. Уже не шлось про повреждения, на кону были минуты жизни одного ненавистного ему человека.        Ненавистного?! — спешило переспросить подсознание. Но Зоро даже не думал ему отвечать.       А ведь правда, мы не знаем, что нужно беречь и защищать, пока не потеряем. Простая истина, что имеет право на существование, но так же быстро умирает в нашем мире, тем самым лишаясь того, что недавно приобрела.       Глупо было бы утверждать, что все люди настолько ничтожны в своих суждениях, и глупо было бы стараться изо всех сил убедить других в собственной правоте, ведь нет абсолютно правильного ответа. Даже в математике или физике учёные открывают новые факты, перед которыми старые теоремы становятся лишь отголосками прошлого. Те люди видят мир не только под выгодным им углом, что позволяет им заглянуть в поняенные уголочки вселенной. Но вот жаль, что таких очень мало, ибо мы все склонны видеть мир лишь своими глазами, не задумываясь, что они нам даны не только для того, чтобы видеть одну только оболочку.       Такие люди беззаботно теряют подаренные с такой чистотой и верностью подарки судьбы, не видя в них и самой простейший ценности. А ведь они не слепцы! Тогда почему их глаза не видят истины?!        Тем временем Чоппер прикрывал свои запасы лекарств, вытаскивая обезболивающие и адреналин. Следом на таблетками оленёнок ринулся за свежей кровью, что хранилась в небольшом холодильнике в его медицинской каюте. Находка не сильно радовала, ибо пакетов осталось только три по 500 мл. Доктор мысленно перебирал возможные варианты переливания: могла помочь первая группа, но ее тоже было весьма ограниченное количество, однако вместе с тремя первыми, Санджи можно было спасти.       Зоро уже достиг пункта назначения и положил тело кока на палубу корабля. Просунув пал вы в рану, мечник зажал артерии и вены, таким образом уменьшая вероятность смерти светловолосого в ближайшее время.       — Чоппер, давай живее! — прохрипел Зоро, устремляя взгляд в сторону входа в каюты.       Малыш сразу услышал голос и выбежал со всем необходимым на палубу, не забыв захватить при этом капельницу.       Затампонировав рану на руке и ноге, так как второй раз накладывать жгуты было опасно, оленёнок остановил кровотечение. Следующим шагом была анестезия: с помощью капельницы доктор ввел небольшую дозу этого вещества в вену Санджи, если бы он переборщил, то жизнь больного было бы уже не спасти. Тело перестало подёргиваться и наконец можно было нормально осмотреть повреждения костей. Сообразив что к чему, Чоппер принялся соединять сломанные участки, фиксируя железными штырями, что ввинчивают в раздробленные кости, дабы придать им жёсткость. Далее пришла очередь тканей вокруг ран: отмершие части были отрезаны, а чистые участки обработаны обеззараживающими веществами, после чего зашиты хирургическими нитками.       — Зоро, убирай капельницу! — скомандовал оленёнок, вытягивая иглу из под кожи Санджи. Мечник быстро выполнил, что ему сказали: схватив железяку, он потащил ее в каюту доктора.       Тем временем Чоппер поменял иглу с анестезией на капельницу с кровью: недостаток группы крови кока доктор восполнил благодаря смешиванию нулевой с оставшимися тремя пакетами подходящей. Наконец закончив все действа, что в ускоренном темпе были похожи на какое-то медицинское шаманство, оленёнок присел рядом с больным.       — Зоро, ты не волнуйся...— прошептал доктор, обращаясь к накама, что стоял за его спиной. — Я уверен, что он очнётся через одни или двое суток.       — Хм, да ты сейчас намного больше меня переживаешь, — промелькнуло в голову зеленоволосого, но в слух он этого не сказал, посчитав неуместным.       Как Чоппер понял, что мечник стоит у него за спиной, да и ещё и разглядел на холодном лице волнение Зоро понять не мог. Он только ухмыльнулся, потрепав оленёнка по голове, сняв перед этим его чудную шляпку.       — Ты молодец! Можешь пойти поотдыхать, а я посмотрю за этим идиотом,— похвалил доктора зеленоволосый. Тот покачал головой, мол ещё не время, и нужно дождаться остальных, чтобы качественно обработать их раны.       — Иди! Я тебя позову, как только их увижу, — уже более грубым голосом сказал мечник подталкивая оленёнка к входу в каюты. На этот раз Чоппер поддался на уговоры и медленно, заплетая ноги, поплелся к себе, перед этим посмотрев на Санджи. И, вымученно улыбнувшись, исчез в дверном проёме. Несмотря на все приключения Мугивар, доктора до их пор пугали их выходки, а как нам известно моральные переживания выматывают намного сильнее физических, а бывает даже не лечатся.       — Кок-идиот, и что же на тебя неприятности так и липнут? — тихо проворчал себе под нос Зоро, глубоко втягивая воздух. Старпом, казалось задыхался: неосознанно его взгляд устремился в небо, словно ищя в нем те голубые краски, что имели очи кока. После чего тот резко встал, встряхивая голову, дабы избавиться от ненужных мыслей. Мечник принял решение, что просто сидеть на месте он не может, поэтому, пока никто его не стерег, сбегал за своими гантелями, что, как он всегда утверждал, успокаивали его нервы и душу.       Приподняв тяжёлую арматуру в воздух, словно пёрышко какое-то, Зоро принялся навешивать железные диски до тех пор, когда уже с трудом мог поднимать с пола гантели, которые больше напоминали штанги. Взяв в руки железяку, мечник стал размахивать ею, словно огромным мечом, напрягая каждую мышцу своего тела. Тоненькие волокна мышц натягивались, играя свою музыку, пот мелкими капельками стекал по лицу, минуя ели видную щетину, спускался по ключицами до разгоряченной упражнениями груди, что казалось полыхала жаром, сбитое дыхание и немного учащенный пульс заставляли мозг на время отключится, позволив мечнику использовать безсознательное, дабы развить его чувства ещё острее. Характерный звук стучашего железа разрезал тишину чирханьем, доски палубы слегка прогибались и поскрипывали, когда зеленоволосый делал выпады, протестуя против такой эксплуатации, не были они ращитаны на такой вес . Музыка железа и поскрипывания фанер прекратились ровно через двадцать минут, затихая. Звук затерялся в тишине и отдаленном гомоне городка, что казалось находится далеко от порта, где пришвартовался корабль Мугивар.       —Тц, и чего я снова не могу сконцентрироваться? — резко отпустив из рук гантели, Зоро грохнулся следом за ними на пол. Мечник в очередной раз кинул взгляд на кока, сейчас он уже не выглядел столь бледным: его щеки приобрели здоровый румянец и больше не казались впавшими, губы тоже окрасились в розоватый оттенок и казалось, будто бы Санджи слегка улыбается. Такие изменения не могли не порадовать. По непонятным для себя причинам Зоро хмыкнул, задержав подобие улыбки на своих губах и, придвинувшись немного ближе к больному, прилёг рядом, чтобы если что, сразу проснуться. После чего сладко и мирно так посапывая, провалился в объятья Морфея.