как даби нянькой для шигараки был (название потом поменяю)

- “ Два дня назад из областной тюрьмы сбежал опасный преступник. В данный момент мы не можем определить, куда он направился, но будьте начеку. Опознавательные признаки: татуировки, голубые глаза, красные волосы, рост около шести футов…” Мимо проходящая горничная с безразличием отключает телевизор и старательно смахивает пыль с тумбы под ним. Действительно, кому это надо. В век расцвета преступности, где мошенничество и воровство это обычное дело, а сам хозяин дома ничем не отличается от тех, что сидят за решеткой. Ну, может, лишь благой подоплекой, хорошим фасадом. Без сучка и задоринки, так сказать. - Так, когда я могу уже выйти на работу, говорите? – озвучил свой вопрос тот самый парень из ящика, только немного иной, изменившийся внешне для скрытности. Он подобострастно улыбается, внутренне сдерживая порыв рвоты от отвращения. - Уже сегодня я уезжаю из города. Можешь приступать, - качает головой мужчина, отвлекаясь от собеседника на разговор по телефону. – Да, я скоро уже буду, не разводите панику. Воспользовавшись сменой внимания, брюнет отдалился от своего работодателя, оценивающе оглядывая внутреннюю составляющую дома и мысленно присвистывая от вставшей перед глазами цены за все это добро. Цифры скакали рядом с каждой дорогущей вещицой, на которую только падал взгляд беглого преступника, вызывая у него широкую ухмылку. – Дядя, вы кто? – перед парнем возникает вихрастый пацан лет двенадцати с любопытными красными глазами и спрятанными за спиною руками. О, вот и ангелочек, о котором так много рассказывал его отец, когда объяснял что к чему. А выглядит ничего так, думает парень, глядя на парнишку перед собой, потерпеть еще можно. А там и украсть, затем потребовать выкуп. – Ты глухой что ли? Или игнорировать меня собрался? – голосок уже сочится явным недовольством, а от бывалой вежливости ни следа, только недоумение во взгляде. – О, ты и есть Тенко? – беглец точно очнулся ото сна, переставая пялиться перед собой, мягко улыбнулся и с несвойственным себе дружелюбием протянул ладонь мальцу. – Можешь звать меня Даби. Я твоя новая нянька и все такое. Тут вроде как и должно завязаться знакомство с хорошей ноты, только Шимура с нехорошей улыбкой ударяет своего нового знакомого током при пожатии и отскакивает в сторону с ехидным смехом под чужое шипение и добротные маты. – Даби? Прям как псину, - продолжает смеяться он, а недо-нянь в свою очередь спрашивает себя – “Что за прикол такой у родителей отождествлять своих чад с ангелочками, когда на самом деле они похуже адских бесов?” – К-Как псину? Хах, ну-у, довольствуюсь тем, что есть, приятель. Я так погляжу, что ты у нас с изюминкой, да? - как ни в чем не бывало ухмыльнулся и присел на корточки, по носу того молниеносно щелкая. – Ну, значится, мне тебя и перевоспитывать. – Класс, у меня сиделка - псина, - с издевательскими нотками протягивает пацан, но тут же отпрыгивает резко, за нос хватаясь и глядя в ахуе честном на парня. – Перевоспитывать? Серьезно? Лучше сваливай отсюда подобру-поздорову. Внимательный взгляд метался по парнишке, цепляясь за особенности, жесты, что выдавали реальные эмоции, чтобы надавить и поставить сорванца на место. – Слушай, малец, я не собираюсь тут с тобой возиться, понятно? Мне все равно, кто ты там на самом деле: черт или пай-мальчик. Я просто посижу с тобой эти дни и свалю с деньжатами в кармашках, усек? - строго проговорил Даби и под конец миловидно улыбнулся. – Давай не будем доставлять друг другу неудобства,Тенко. Я хочу с тобой подружиться и отлично провести время. Шимура хмурится, скептично выгибая бровку, уже точно уверяясь, что с этим парнем что-то не так. Ну, не может татуированный мужик записаться в няньки просто так, обычно это делают дотошные женщины до пятидесяти лет. А потом выносят ему мозги. Красиво и зубоскрипяще. – Кто ты вообще такой, а? - с прищуром спрашивает мальчишка, ухватывая того за одежду и приближаясь к чужому лицу, заглядывает в глаза по-детски проницательно, пользуясь тем, что сам пока выше, благодаря кортам. А внутри дрожаще ощущает, как взорвется сейчас от незнания ведения ситуации, ведь подобное только по телеку палил, да и игрушками проигрывал. – Хэй, Тенко, ты уже познакомился со своим новый другом? – мягким тоном вмешался в перепалку мужской хриплый голос, от чего мальчик отцепился от Даби и кинулся в объятья к отцу, поднимая голову и умоляюще глядя. – А может тебе не нужно никуда ехать? – в какой раз за день просит сын, отчаянно сжимая в пальчиках чужую одежду. – Может, хоть раз останешься? Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Невозможность сдержать непрошеные слезы так и давит на мальчишку, заставляя его скрывать лицо и кусать губы. Отпустить сейчас единственного родителя представлялось для ребенка почти невозможным. Так, черт возьми, осточертело оставаться со всеми этими одинаковыми нянями, которые только и думают о том, как бы воспитать его по-своему. – Прости, сынок, но ты же знаешь, что я не могу, - с сожалением отвечает отец, покачивая головой, и крепко обнимает мальца напоследок. С болью на сердце глава семейства прижимает к себе тощее тельце, стараясь запомнить этот момент с точностью до деталей, но все же отстраняется с такой неохотой. – Мне пора. А ты, - указывает пальцем на Даби, вызывая у него вопрошающую гримасу. – Позаботься о нем. Парню остается только кивнуть, ощущая явную неловкость от развернувшейся перед ним сцены. Будто в лицо ударили одной из мелодрам. Странно и хочется поскорей уйти. Так же потому что его отец так не делал. Он только и знал, что выбивать из малого всю дурь. Отчаянно и со вкусом. Вот они остались одни. Мальчонка с большими глазами и преступник, грубо побитый жизнью.