И вижу я во сне, как буду править миром...

- И ты решила, раз тебя никто не видит, можно нарушать мои приказы? – Во сне девушки не способны мне врать или что-то скрывать. Поэтому я каждый день вызываю их для проверки и контроля. Часто такие вызовы заканчиваются довольно быстро, и девушки их даже не запоминают. Поэтому сейчас Лаванда в ужасе смотрит на меня. – Я думал, девочки донесли до тебя мысль, что мои приказы надо выполнять безукоризненно. Но, видимо, ты решила на своей шкуре узнать, что бывает за нарушение. А вы – взгляд на остальных девушек – допустили это нарушение. И оправдание есть только у Парвати, так что она сегодня побудет просто зрителем. Индианка облегченно вздыхает и с жалостью смотрит на сестру. Лаванда в это же мгновение оказывается приклеенной к прямоугольному столбу, а позади Гермионы и Падмы появляется две наклонных скамьи в форме буквы Y, и два деревянных креста. - Часть наказания вы получите сейчас, а ваша дальнейшая участь будет зависеть от того, как вы накажете Лаванду. Так что пока что подумайте об интересном наказании для неё, полная свобода действий, но она должна суметь выдержать ваше наказание достаточно долго. А теперь вставайте к кресту. Палочка в моих руках трасформируется в тяжелый кожаный кнут, который сужается к кончику. Взмахнув несколько раз, чтобы лучше его прочувствовать, наношу удар по напряженным ягодицам Гермионы. Красная полоса остается на нежной коже, девушка вскрикивает от боли. Не делая перерыва, наношу еще два удара. Красные полосы пересекаются между собой, и в местах пересечения уже проступает кровь. Девушка вцепилась руками в крест и тихо всхлипывает. Я не стал их привязывать и объявлять конкретную цифру наказания. Заставить себя стоять на месте, зная, что в случае нарушения будет еще хуже – гораздо сложнее, чем безвольно повиснуть на веревках. А когда ты при этом еще и не знаешь, когда закончится наказание... Это страшно. Наношу еще несколько ударов, не только по ягодицам, но и ниже. Кнут с шипением захлестывает стройное бедро, и я резко тяну его на себя, распахивая этим чувствительную кожу. Остается пылающий след от удара. Новые вскрики. После седьмого удара гриффиндорку начинает трясти от боли, она прижимается к кресту в инстинктивной попытке убежать и спрятаться. Но не отрывает своих пальцев от дерева, послушно оставаясь на месте и принимая всё новые удары. Превратив за двадцать ударов задницу девушки в кровоточащее месиво, подхожу к ней, поворачиваю лицо к себе и слизываю её слезы. После этого сжимаю её горящую задницу, от чего Гермиона снова всхлипывает. Переключаюсь на когтевранку. Её вскрики звучат сначала достаточно сдержанно, но после девятого удара она тоже начинает скулить и трястись от боли. С ней я больше внимания уделил бедрам, разукрасив ножки красными кровоточащими полосами. Падма наверняка считала и удары Гермионы, и свои, поэтому после двадцатого она заметно расслабилась и облегченно облокотилась о крест. Но я не говорил ничего о продолжительности наказания. От двадцать первого удара когтевранка дернулась особенно сильно. - Почему!? Но я просто продолжил вспахивать её задницу ударами кнута. Доведя количество ударов до 35, а зад девушки – до состояния отбивной, вернулся к Гермионе. Она была уже готова к продолжению наказания, хоть её ноги тряслись, а сама она с трудом сдерживалась от всхлипов. Новые удары, и несколько струек крови текут по истерзанным бедрам. - Ну что, уже придумали наказание для виновницы вашего наказания? Девушки в один голос начали меня убеждать, что всё придумали. Заставляю кнут исчезнуть и кладу руки на их истерзанные ягодицы. - Тогда вторую часть наказания получите чуть позже. А пока что можете немного отомстить Лаванде за ваши мучения. – Браун, с ужасом наблюдающая за экзекуцией девушек, встрепенулась. – И первым этапом её наказания будет небольшое ваше соревнование. – Щелчком пальцев материализую у себя в руке два бруска с наждачной бумагой. – Благодаря своим чувствительным соскам она сегодня получила слишком много незаслуженного удовольствия. Кто из вас раньше сотрет в ноль её сосок, та заслужит прощение одного наказания. Девушки взяли предлагаемое орудие наказания и неуверенно подошли к своей жертве. Лаванда была надежно приклеена к столбу, сильно пошевелиться или оторвать руку от дерева она не могла, и её крупные торчащие соски были абсолютно беззащитны. Беспомощная девушка мотала головой и слезно просила не делать этого. - Приступайте, иначе обе получите наказание. Мучительницы сжали левой рукой груди Лаванды, чтобы было удобнее, и приставили наждачку к соскам. После первых же движений гриффиндорка начала визжать от боли, и трястись всем телом, в безнадежных попытках вырваться. Кровь сочилась сначала тонкой струйкой, но со временем её количество увеличивалось, и руки девушек начали соскальзывать с груди. Через минуту пытки Лаванда сорвала голос и теперь могла только сипеть. А девушки всё продолжали свои мучения, покрываясь все новыми брызгами крови. - Стоп! Достаточно. Гермиона справилась первой. Индианка обреченно вздохнула. Столько крови, столько боли, и всё зря, ей теперь самой придется вытерпеть новое наказание. Поглядев на испачканные лица и тела, окатил девушек холодной водой из палочки. Лаванда от этого немного пришла в себя, продолжая смотреть на нас затравленным зверьком и отчаянно дрожать. Приближаюсь к ней, сжимаю её сиськи, заставляя сильнее кровоточить остатки сосков, и начинаю слизывать кровь, буквально выдавливая её зубами. Проникаю языком в ранку, доставляя своей жертве новые мучение, и при этом возбуждая её. Наигравшись с грудью девушки, протискиваю пальцы ей между ног, ощущая ожидаемую влагу. - Я могу делать с твоим телом всё, что угодно. Пихать в твои дырки руки, ноги, ссать на тебя, терзать твое тело, превращая его в кровоточащий кусок мяса. А ты при этом будешь течь. И кончать, когда тебе это позволят. Просить повторения. Понравилось, как ты кончала в туалете?- Правой рукой кручу кольцо в клиторе, оттягивая его к себе, а левой сжимаю остаток соска. - Д-да... - Ты ненавидишь меня и проклинаешь. Но только до момента, как твоя дырка пустит сок. – Протиснув ладонь между сжатыми ногами, легко проникаю в истекающую пизденку. – После этого ты думаешь только об оргазме. О ярком, сильном и продолжительном оргазме. – Быстро двигаю пальцами, стимулируя переднюю стенку влагалища, слушая похотливое хлюпанье. – На что ты готова, чтобы кончить? Мучить своих одногруппниц? - Д-да! - Лизать грязные дырки, глотать сперму и мочу, насаживаться на чужие кулаки и ступни? - Да! - И тебе придется всё это делать, да ты уже это делала. А потом воспоминания и фото об этих событиях увидят твоих родители, друзья... - Не надо, прошу! - Они увидят твои воспоминания, где четко понятно, как просто превратить тебя в скулящую суку, мечтающую о заполнении её дырок. Увидят колдофото, где ты сама насаживаешься на руки и ноги парней, и на твоем лице только похоть и наслаждение. - Прошу... - Это могут быть не только твои родственники, но и коллеги по работе. Через сколько ты встанешь на колени перед первым, кто выкрутит твои соски и пообещает хорошенько отодрать? Очень быстро, потому что просто не сможешь сопротивляться своему желанию. Поэтому пойми одну вещь. Твоя жизнь принадлежит мне. Если ты меня разочаруешь – твоя жизнь будет разрушена. Ни работы, ни друзей, ни удовольствия от секса ты не получишь, потому что без стимуляции зельями твои дырки не испытают того наслаждения, которого ты жаждешь. А еще тебе доведется пройти через ад в виде наказаний и издевательств. Сейчас – всего лишь во сне, но ведь ты можешь попасть в руки тех, кто захочет позабавиться с тобой и в реальности. С беспомощной девушкой можно много чего придумать... Особенно, если не стремиться оставить её здоровой... Или даже живой. Последний раз дернув за кольцо в клиторе, отхожу от Лаванды и переключаюсь на ожидающих меня девушек. Гермиону отправляю на скамью, пока Падма получает своё наказание за проигрыш, я продолжу наказывать Гермиону. - Твое наказание продлится всего десять минут. Надеюсь, тебе этого хватит, чтобы придумать достаточно эффектное наказание для Лаванды. А чтобы немного увеличить твои шансы на победу, Грейнджер продемонстрирует свой вариант первой. Ну а пока что... В моих руках появляются два раскрытых кольца с заостренными краями. Прокалываю когтевранке второй сосок, заставив вскрикнуть, и опускаюсь ниже, чтобы проделать это же с клитором. Издевательски нежно погладил его, ласково раздвинул складочки, и безжалостно прокалываю клитор, соединив острые края колечка. Падма вскрикнула сильнее, аж присев от боли, струйка крови покатилась вниз. Чтобы не кричать, девушка прикусила губу, а по щекам уже текли слезы. С извращенным наслаждением слизываю слезы с её лица, дергаю за кольца, проверяя надежность крепления, вызывая новые стоны боли и слёзы. После этого приказал Падме лечь на пол на живот. В анус ей вставил довольно толстый крюк, который верёвкой был привязан к волосам девушки, посередине этой веревки была еще одна, присоединенная к подъемному механизму. Также привязал кисти рук к ступням, и обвязал локти когтевранки. От ступней и локтей тоже шли веревки к подъемному механизму, но они были немного длиннее тех, что шли от крюка и волос. Поэтому, когда я запустил подъемник, когтевранке пришлось максимально выгнуться, чтобы хоть немного облегчить свою участь, но её анус всё равно разрывался от крюка. Чтобы перераспределить нагрузку, девушке пришлось максимально прижать ноги и локти к своей спине, но в таком напряжении она не могла долго выдержать, и снова опускалась, вися всем весом на крюке в своей заднице и натянутых волосах. Но не это было основным наказанием. Падма висела всего в двадцати сантиметрах над полом, и под ней появились три свечи, каждая под своим колечком. Пламя лизало металл, постепенно накаляя его, но не доставало до плоти. Впрочем, огонь был достаточно близко, чтобы девушка прекрасно чувствовала его жар. Ну а я пока что уделю внимание Грейнджер. Гриффиндорка лежала на Y-образной наклонной скамье, головой вниз, и прямо передо мной были её широко раздвинутые и приподнятые ноги. Прекрасный доступ к её пизденке, чем я и воспользовался. В моей руке появился тяжелый ремень с металлической бляхой. Сложив его вдвое, начинаю хлестать по подставленной пизденке, изредка задевая клитор. К вскрикам Гермионы вскоре добавились и крики Падмы. Кольца уже достаточно нагрелись, да и жар от свечи уже вызвал первые волдыри на нежных участках тела. Из-за своих попыток избежать пламени, когтевранка начала раскачиваться, дополнительно терзая свой анус, и «пропекая» достаточно обширные участки кожи. Ну и отлично, сильно не обгорит, и обеспечит себе множественные ожоги. Хорошенько разогрев пизденку гриффиндорки ремнем, переключился на бляху. Удары стали гораздо увесистее, а крики девушки перешли в поросячий визг. - Если твое наказание окажется хуже, чем у Падмы, эта боль тебе покажется мелочью. Правда, Падма? – Когтевранка уже давно только скулила от боли, все силы сосредоточив на раскачивании, чтобы не терпеть пламя долго в одном месте. После моих слов подъемный механизм рывком опустился ниже. Ненамного, всего на сантиметр, но этого хватило, чтобы пламя принялось активно ласкать соски и клитор девушки. Безумный вопль боли, переходящий в истеричные всхлипы. Я продолжил лупить Гермиону, превращая её пизденку в месиво. Даже мои нежные касания в перерывах между ударами были мучительны для девушки, и она скулила, умоляя прекратить её наказывать. Но прекратил я только после того, как измученная когтевранка рухнула на пол, туша свечи своим телом и расплескивая горячий воск по коже. Время наказания закончилось. Взмахом палочки убрав веревки, я велел девушке подойти. Из-за затекших рук и ног, Падма смогла только с трудом перевернуться на спину, чтобы не касаться обожженными участками пола. Не дождавшись выполнения моего приказа, выпускаю из палочки плеть, которая захлестывает шею девушки, и тяну её к себе. Когтевранка вынуждена была быстро сучить ногами, двигаясь в мою сторону, чтобы не быть задушенной. Подтащив Падму ближе, перехватываю её за волосы и тычу лицом в избитую пизденку Грейнджер. - С твоей пиздой скоро произойдет то же самое. И всё из-за того, что вы не смогли объяснить тупой гриффиндорке, что мои приказы нужно выполнять! – Освобождаю Гермиону, спихивая её со скамьи, и затаскиваю туда когтевранку. – Займись Лавандой. А ты смотри, что она будет с ней делать, твой вариант наказания должен быть интереснее, если не хочешь еще больше сегодня страдать. Грейнджер, получив мой приказ, подняла с земли палочку и пошла в сторону привязанной гриффиндорки, широко расставляя ноги. Через пару минут приготовлений, которые я провел, хлестая ремнем обожженные половые губки Падмы, Лаванда оказалась зафиксированной в гинекологическом кресле, а на столике рядом с ним стояли три ледяных фаллоса. Самый толстый из них она приставила к анусу Лаванды. Гермиона явно постаралась, и температура полученных игрушек была далека от нуля градусов, из-за чего лёд лип к горячей коже, не особо желая таять. Когда Грейнджер с силой ввела фаллос в анус однокурснице, Браун чувствовала, что её кожу буквально сдирают. Жуткий холод, боль от трения прилипающего к внутренностям куска льда... Девушка кричала от боли, но это было только началом. С трудом всунув ледяной фаллос до упора в задницу своей жертве, Гермиона переключилась на следующий. Хотя фаллосом это назвать было сложно, скорее, длинная ледяная игла. И вставлять её Грейнджер решила в уретру Лаванде. Гриффиндорка, почувствовав, куда ей начинают вставлять, принялась яростно крутиться, насколько ей позволяли путы. Но этим только увеличивала свои мучения, ледяная игла расширяла узкую дырочку, а после особо сильного рывка сломалась. Гермиону это не остановило, и она принялась еще яростнее вставлять ледышку в уретру своей однокурснице. Круговые движения, расширяющие дырочку, вращение иголки внутри уретры, накручивая нежные внутренности на примораживающий лёд, и грубые поступательные движения, вызывающие особо громкие крики... Грейнджер не только старалась выполнить мой приказ, но и вымещала свой страх и свою злость. Она слишком давно заняла лидирующую позицию среди моих игрушек, и отвыкла от жестких наказаний. Я действительно берег её для одного ритуала, так что она до сих пор оставалась девственницей. Другие, наверно, ей немного завидовали... Правда, если бы знали суть ритуала, эта зависть бы у них пропала. Пока гриффиндорка мучила вторую гриффиндорку, Падма тоже страдала от моих ударов. Огонь сделал свое дело, клитор и половые губки рядом с ним довольно сильно обгорели и покрылись волдырями, и удары ремня доставляли куда больше острых ощущений, чем Гермионе до этого. При этом когтевранка старалась не пропустить действий Грейнжер, ведь её вариант наказания должен быть более изощренным. Гермиона, закончив издеваться над мочеточным каналом Лаванды, взяла последнюю игрушку. Это был длинный, больше двадцати сантиметров, фаллос, с острым навершием на конце. Полюбовавшись этим снарядом, гриффиндорка взяла палочку и наколдовала себе пояс для страпона, куда и присоединила ледяную сосульку. Раздвинув мокрые от тающего льда губки девушки, Грейнджер одним толчком ввела длинный фаллос во влагалище своей жертве. Только успокоившаяся Лаванда снова закричала. Заостренный конец упирался в нежные внутренности пизденки, терзая их всё сильнее с каждым толчком. Из-за холода чувствительность уменьшилась, девушка уже не чувствовала свою промороженную задницу, боль в уретре тоже начала утихать, сменяясь холодом, и только болезненные удары острой сосульки вызывали всё новые и новые крики. Лаванда чувствовала, как из неё что-то течет, не понимая, кровь это или просто вода. Грейнджер, яростно вдалбливающая ледяной фаллос во внутренности гриффиндорки, сжала ей грудь, впиваясь ногтями в остатки её сосков. Новая боль и неконтролируемое возбуждение пронзили тело девушки. Браун трясло. Холод и дрожь снизу смешивалась с жаром возбуждения, идущим от груди, доведенный до предела организм охватила лихорадка. Девушка мечтала, чтобы всё это прекратилось, но проснувшееся возбуждение заставляло её стонать от новой боли и новых толчков. Из её дырочек текло, как растаявший лёд, так и выступившая смазка возбуждения. Гермиона вошла во вкус, выжимая ногтями капли крови из истерзанных сосков, и заставляя Лаванду реагировать всё более бурно. Наконец, в один из моментов гриффиндорка не выдержала, и кончила, вытолкнув из своей задницы изрядно похудевший кусок льда. Крик кончающей гриффиндорки совпал с очередным криком Падмы, которой я попал пряжкой прямо по обожженному клитору. Нанеся еще несколько прицельных ударов и заставив когтевранку снова вопить от боли, я остановил оба наказания. -Грейнджер, ты её наказать должна, а не до оргазма довести. Очень плохо, хотя идея достаточно интересная. Теперь ползи сюда, хочу отыметь твой ротик, пока наблюдаю за работой Падмы. Парвати, приведи свою подругу в более адекватное состояние. Пока близняшки готовили Лаванду к новым пыткам, я развалился в созданном кресле и расслабленно наслаждался ротиком Гермионы. Девушка хорошо меня изучила, и сейчас заглотила мой член до самых яиц, стимулируя мой член глоткой, совершая глотательные движения. - Господин, разрешите, моя сестра мне поможет в наказании? - Действуйте. Лаванда, отмытая и во вменяемом состоянии, была подвешена за руки, с широко разведенными ногами. Близняшки стояли рядом с ней на коленях, у каждой из них между ног болтался довольно длинный страпон, бугристый и с заостренным концом. В руках у девушек были куриные яйца, по три у каждой. И они по очереди начали их вставлять в Лаванду, одна в анус, вторая в измученную пизденку. Без смазки яйца шли туго, чтобы вместить все, индианки проталкивали их максмально глубоко. С задницей проблем не возникало, Падма не стеснялась проталкивать яйца максимально глубоко, а вот пизденка была заполнена до предела, последнее яйцо всё время хотело выскочить наружу, и Парвати приходилось его придерживать. Близняшки встали с колен и приставили страпоны к дырочкам Лаванды. Одновременным мощным толчком они вошли в расширенные дырочки, взламывая скорлупу ближайших яиц. Содержимое сырых яиц хлынуло из дырок гриффиндорки, а мелкие кусочки скорлупы болезненно терзали внутренности при каждом движении. Индианки полностью вставляли фаллосы в свою жертву, заставляя её вопить и скулить от боли. Парвати в несколько толчков разбила все яйца во влагалище Лаванды, и теперь вбивала член в шейку матки вместе с кусочками скорлупы. Браун чувствовала, как из неё течет липкая жидкость, чувствовала множество порезов и царапин внутри, и с каждым движением острые осколки впивались в её внутренности всё глубже. Не меньше мучений девушке доставляла Падма, которая третье яйцо так и не разбила, загнав его слишком глубоко. По ощущениям, оно доставало до самого горла, и Лаванду от этого начинало тошнить. Мелкие кусочки скорлупы, казалось, превратили её анус в израненный кусок мяса, а когтевранка всё не останавливалась, продолжая вдалбливать толстый член в кровоточащую задницу. Под крики Лаванды я кончил Гермионе в глотку. Дождавшись, когда она всё высосет и оближет, направляю её язык ниже, полировать мои яйца. Индианки продолжали терзать дырочки Лаванды. Разбитая скорупа оказалась прекрасным поражающим фактором, и промежность гриффиндорки была вся красной от капель крови. Девушка в очередной раз сорвала голос в крике, и теперь могла только хрипеть. Близняшки по полной пользовались своим положением. Парвати загоняла фаллос на полную длину, вдавливая скорлупу в шейку матки еще глубже, а Падма, придерживая рукой свой страпон, с усилием проходилась по внутренней стеночке задницы, буквально стирая её в кровь мелкими осколками. Падма также пыталась раздавить загнанное особо глубоко в задницу яйцо, сдавливая и ударяя Лаванду по животу. Но успеха в этом не достигла, только заставила девушку задыхаться от ударов. Поэтому когтевранка решила вытащить фаллос и решить этот вопрос рукой. Достав окровавленную игрушку, девушка опустилась на колени и плавно ввела руку в израненный анус. Она погружалась всё глубже, у Лаванды от этого глаза на лоб полезли, а Падма всунула руку уже по локоть. Гриффиндорка чувствовала, как глубоко в её внутренностях копошится рука, пытаясь ухватить скользкое яйцо и царапая стенки ногтями. Изрезанный осколками анус растянулся еще сильнее, и из сотен мелких порезов текла кровь, доставляя всё новые муки. А яйцо ускользало всё глубже, казалось, оно прямо сейчас выскочит у Лаванды из глотки, но этого всё не происходило. Уже и локоть Падмы скрылся в разорванной заднице гриффиндорки, а она всё никак не могла ухватить яйцо. Оно зашло куда-то вбок, и когевранка просто не могла его достать, оно постоянно ускользало дальше. Решив что-то для себя, Падма сжала кулак, левой рукой уперлась в ягодицу гриффиндорки и резким рывком выдернула свою руку из глубины задницы Лаванды. Девушка выгнулась дугой, хрипло крича сорванным голосом, напряглась всем телом и обмякла. Кровь из её дырочек продолжала сочиться. - Ну вот, другое дело. Сейчас она сознание потеряла явно не от удовольствия. Приведите её в сознание, пусть огласит результаты вашего соревнования. Через пару минут Лаванда слабо зашевелилась. Падма и Гермиона с ожиданием смотрели на неё. Я же в это время материализовал две трехлитровые банки с крышками, в которых были разрезы, и пятнадцати сантиметровую толстую колбу. - Расскажи-ка мне, какое наказание от девочек тебе больше понравилось? На сегодня я с тобой закончил, а вот завтра повторим. Но не волнуйся, будет только одно наказание, которое тебе показалось менее болезненным. Ну, с кем ты проведешь завтрашнюю ночь, с Грейнджер или Патил? - С ... Гермионой. – Очень слабым голосом проблеяла Лаванда. С трудом подняв голову и увидев свою промежность всю в крови, девушка задрожала и начала всхлипывать. - Не волнуйся, для твоего реального тела не будет никаких последствий. Так что такие игры, и даже более жестокие, мы можем устраивать с тобой хоть каждый день! И если ты еще хотя бы подумаешь о том, чтобы нарушить мой приказ, сегодняшний день тебе покажется легкой разминкой. А пока что можешь понаблюдать за наказанием Грейнджер. Несколько взмахов палочкой, и аппетитные сиськи Гермионы оказались просунуты в банки. А ей в задницу прилетела колба, прекрасно расширив вход в анус. - Всего десять минут, и наказание закончится. – Подхожу ближе, и заставляю встать девушку на четвереньки. – Советую поменьше дергаться, так они будут спокойнее. – Стучу палочкой по колбе и банкам, и они наполняются разъяренными осами. Их грозное жужжание слышно даже сквозь стекло. В банках было достаточно незанятого места, и осы успели полетать и поползать как по прозрачным стенкам, так и по беззащитной груди. Девушка замерла, боясь пошевелиться, чувствуя, как десятки лапок касаются не только её сосков, но и проникли в анус. Ощущение, что по тебе кто-то ползает, ужасно пугает. А когда это не «кто-то», а осы, и ползают не где-то, а прямо внутри тебя... Грейнджер была на грани истерики. Она даже попыталась оторвать руку от пола, возможно, чтобы выдернуть колбу из своей задницы, но её руки и колени уже были приклеены к полу. Пока что осы только ползали по её телу, иногда взлетая и недовольно гудя. Но это было бы слишком скучно... Поэтому я пнул одну из банок, заставив ос снова взбеситься. Жужжание быстро сменилось яростными укусами, Гермиона чувствовала, как в десятки мест одновременно впиваются острые жала, как они распухают под действием яда. Одна из полосатых хищниц вонзила свое жало прямо ей в сосок, чего девушка была стерпеть не в состоянии и закричала, дергаясь всем телом. От этого рывка зашевелились осы и в другой банке, и, что хуже всего, в колбе. Почувствовав, что их слишком сильно болтает, насекомые поползли туда, где это ощущалось гораздо слабее. И сквозь боль от всё новых укусов в соски, Грейнджер отчетливо чувствовала тонкие лапки, прокладывающие свой путь всё глубже в её внутренностях. Перекошенное ужасом, болью и отвращением лицо Гермионы вызывало сильнейшее возуждение, и я прекрасно знал, как его удовлетворить. - Парвати, сделай так, чтобы осы ни на секунду не успокаивались. А когда из колбы все насекомые переползут в задницу Грейнджер, переверни колбу другой стороной и засунь её максимально глубоко. – Индианка послушно кивнула и приступила к выполнению. – Падма, тащи сюда свою истерзанную дырку. – Когтевранка также покорно двинулась ко мне, хоть и с явной неохотой. Я расположился рядом с лицом Гермионы, чтобы не упускать её эмоций, передо мной появился невысокий стол, на который я и уложил Падму. Половые губки после порки у неё разбухли и местами кровоточили, особенно клитор и вокруг него. Виной тому не только мои прицельные удары, но и пламя свечи. Аналогичная картина и с сосками, обгоревшими и покрывшимися волдырями, особенно около колец. Раздвигаю членом опухшие губки, вызывая болезненную гримасу на лице когтевранки. Внутри у неё сухо, как в пустыне. - Ты не течешь для своего Хозяина? – Боль на лице Падмы сменилась ужасом. – Ты меня сильно расстраиваешь! А что бывает с теми, кто меня расстраивает? - Я всё исправлю! Разрешите пока что удовлетворить вас ртом? - Ну нет, это было бы неинтересно. – Резким толчком погружаю член внутрь, снова вызывая болезненные ощущения в израненных губках. – Устранить твою оплошность просто. – Одной рукой сжимаю обожженный сосок, выкручивая кольцо, второй грубо массирую чувствительный клитор, иногда дергая за колечко. – Смазка, несколько заклинаний, или даже укол зельем. – Каждое слово сопровождаю новым толчком, продолжая издеваться над измученным телом. Внутри сучки уже не так сухо, она уже давно приучена возбуждаться от боли и унижения. – Но можно сделать кое-что получше. Моё следующее действие прервал дикий крик Гермионы. Парвати дождалась, когда все осы из колбы переберутся в задницу Гейнджер, перевернула колбу и теперь активно трахала ей беззащитную попку, чем безумно злила ос, не успевших уползти подальше. Часть разъяренных насекомых принялись жалить внутренние стеночки попки, другие же предпочли уползти в глубину. Гермионе казалось, что осы добрались уже до её желудка, девушка ощущала укусы и прикосновения тонких лапок внутри своего тела, и это сводило её с ума. Грудь у неё распухла от действия яда, а что творилось внутри неё, Грейнджер даже представить боялась. В её взгляде застыл ужас и мольба, а крики перебивались её истеричными просьбами прекратить и простить её. Залитая слезами моська, красные глаза, растрепанные волосы и полная безысходность... Ох, как же меня это заводит! Продолжаю вдалбливаться в уже влажную пизденку Падмы. Всё же хорошо близняшки обучены, прекрасно владеют своим телом, чтобы доставлять максимум удовольствия. А её болезненные стоны и поскуливания провоцируют трахать её еще жестче. - Исправилась, сучка. – Останавливаюсь и начинаю дергать за колечко в клиторе, заставляя девушку самостоятельно мне подмахивать. – Но я не забыл твой косяк. – Поднимаюсь к груди, начиная выкручивать кольцо в соске. – Поэтому придется лишить тебя лишних драгоценностей в твоем теле. – Продолжаю выкручивать кольцо, натягивая сосок всё сильнее. Падма подо мной замерла и вся сжалась, боясь мне помешать, но в ужасе от происходящего. – Не останавливайся! – Всхлипывая, девушка продолжила насаживаться на мой член. Смотря в испуганные глаза, резко дергаю за кольцо, вырывая его из соска. Падма вскрикивает и вся сжимается, а я приникаю к кровоточащему соску, кусая его и слизывая кровь. Когтевранка скулит, хнычет, но продолжает двигать бедрами и сжимать свою киску. Перемещаю руку на второй сосок, заставив девушку дрожать в ожидании новой боли. Но я лишь играюсь с колечком, слегка его выкручивая и сжимая грудь. – Не волнуйся, это украшение тобой вполне заслужено. В отличие от этого. – Поддеваю большим пальцем кольцо в клиторе и тяну его вверх, начиная вбивать член всё яростнее. С каждым толчком приближаюсь к оргазму, и оттягиваю клитор всё сильнее, левой рукой сдавливая шею девушки. Достигнув пика, резко дергаю кольцо, грубо вырывая его из чувствительного бутончика. Ох, как она кричит! Спустив сперму в измученную девушку, оставляю её в покое. Время наказания Грейнджер тоже подошло к концу, и она обессилено растянулась на полу. Подманиваю Парвати, чтобы она облизала мой член, покрытый кровью её сестренки. - Ну а теперь послушайте новые правила вашего поведения.