All We Do

В общем и целом, все было неплохо. Пацан обосновался на диване в гостиной, экспроприировал телик, притащил драную кошку, «я люблю животных» сказал, и что ты тут сделаешь. Хэнк в тот вечер не нашел в себе сил даже на стандартный, положенный случаю возмущенный ор; глядя на мокрого, как половая тряпка, андроида, прижимающего к себе облезлую дрянь с таким видом, словно это было самое дорогое, что у него есть, Хэнк поджал губы, молча увел Сумо в ванную и там запер. — Ты, конечно, молодец, — терпеливо начал он воспитательную беседу. — Но просто для сведения — я ненавижу ебаных кошек. Коннор поморгал. — Я нашел ее на улице, — отрапортовал Коннор. — Состояние критическое. Больна и очень голодна. — И, конечно, ты не смог пройти мимо, — тихо пробурчал лейтенант. — Я люблю животных, — ответил андроид. Коннор посадил кошку на обеденный стол, от чего у Хэнка немного привстали волосы на затылке — от брезгливости — и принялся что-то искать в холодильнике. — Оно не останется в любом случае, — сказал Хэнк. — По моим подсчетам, если бы я ее не забрал, при таких погодных условиях она прожила бы не более двенадцати часов. — Не дави на жалость, окей? Кошки живут на улице. Собаки живут на улице. Люди — некоторые — тоже живут на улице. И более того, я тебе открою один секрет — все, кто не состоит из пластика, тириума и проводов, рано или поздно умирают. Вот это да. Коннор на это никак не отреагировал, занятый разогреванием молока. — Она больная и может заразить Сумо, — добавил Хэнк. — Кроме того, если она бешеная, она может заразить меня, а я не хочу сорок уколов в живот. Или в жопу. Один хер. Тогда Коннор коснулся двумя пальцами мокрого носа кошки, а потом поместил их себе в рот. Хэнк не знал, что ему делать, блевать или плакать. — Она не болеет ничем, что потенциально могло бы нанести большой ущерб здоровью Сумо или твоему здоровью, — заключил андроид. — И бешенство давно не лечат сорока уколами, Хэнк, — снисходительно добавил он, ставя блюдце с молоком перед кошкой. — Я назвал ее Джиу-Джитсу. — Ох ты ж боже, — в истерике выдохнул Хэнк. Чтобы вылакать полное блюдце молока, Джиу-Джитсу потребовалась минута. Все это время Коннор взирал на нее с таким умиротворенным видом, как будто перед ним находилась не кошка с проплешинами, больными глазами и сопливым носом, а какая-нибудь свежеиспеченная материнская плата, которая рано или поздно вырастет в живого настоящего андроида-девианта. Когда с кормлением было покончено, Коннор предложил отвезти убогую хрень в ближайшую ветклинику. — Всего в тридцати минутах отсюда, — сказал он радостно. — Воскресенье, половина двенадцатого ночи, чтоб тебя черти драли, — пробухтел Хэнк, одеваясь. — Вечно тащишь в дом всякую дрянь… Справедливости ради, это была всего-навсего первая дрянь, притащенная Коннором. Андроиды в ветклинике приняли Джиу-Джитсу с распростертыми объятиями и содрали пятьсот долларов за полный двухнедельный пансион. — Чтоб я так жил, — сказал Хэнк, разглядывая список услуг, предоставляемых клиникой, включающий ежедневное пятиразовое питание и натирание маслом для роста шерсти. Коннор все оплатил с видом хозяина жизни. Деньги ему по-прежнему были ни к чему, так что он радовался любой возможности их потратить. В голове Хэнка промелькнула мысль о том, как бы парень не заделался в спасители угнетенных животных — нашествия полудохлых блохастых тварей на свой дом он бы не пережил. На работе все тоже было хорошо. Хэнк пополнил тезаурус Коннора выражением «завали ебало», что значительно упростило его коммуникацию с Гэвином Ридом. Нововведение детективу, конечно, не понравилось. Столкнувшись с Коннором после коротких рождественских каникул на офисной кухне, он, ничтоже сумняшеся, выдал что-то вроде «Эй, киска, сделай-ка мне кофе». — Это харассмент, детектив Рид, — серьезно ответил Коннор. — И, к тому же… — из-за стеклянной перегородки Хэнк показывал ему два пальца вверх, широко улыбался, кивал и чуть не приплясывал, — завали ебало. Рид сначала не понял. Потом понял, привстал и прищурился. — Че сказал? — Я сказал, чтобы вы завалили ебало, — вежливо повторил андроид. — У полицейских часто случаются проблемы со слухом, детектив. Шум выстрелов и частые травмы головы… Закончилось все не очень хорошо — Гэвин опять был избит. Бодрости духа ему не прибавило и полнейшее равнодушие со стороны начальства — Фаулер сказал, что на месте Коннора он бы ему уже давно навалял. А потом Фаулер навалял — словесно — Коннору, и попросил больше его подчиненных не бить. И потом еще, с мольбой в глазах, добавил: — Коннор, я понимаю, что Гэвин — не самый приятный в общении человек, но он ведь не от хорошей жизни такой. Ему бы посочувствовать. Ему бы… помочь как-нибудь. Кого-нибудь бы ему найти… Взгляд Фаулера перебежал с сидящего за столом Хэнка, счастливо поглощающего пончики, на Коннора и обратно. — Все, свободен, — сказал начальник, словно чем-то осененный. — Так что я должен сделать с детективом Ридом, сэр? — уточнил андроид. — Ты — ничего, — просиял Фаулер. Спустя три дня в отделе появился Колин. Отполированный, блестящий, как («…ебаный чайник от Тефаль — потому что мы думаем о вас», — рыкнул Хэнк, но Коннор не очень понял) и положено блестеть только что сошедшему с конвейера андроиду, RK900. Вопреки ожиданиям всего отдела, Рид даже не был против. О, он был в восторге от новой-игрушки-лучше-чем-у-Хэнка. — Смотри, у тебя теперь есть братик, — сказал он в первый день, подведя Колина к Коннору. — Надеюсь, вы подружитесь. Хотя… ой, подожди, он же во всем лучше тебя. Модель без багов, точная, как швейцарские часы… — Швейцарские часы уже давно не являются эталоном точности, детектив Рид, — поправил его Колин. — Я точнее. Коннор и Колин обменялись полными недоверия взглядами. — Хладнокровная сука, — даже с каким-то восхищением пробормотал подошедший Хэнк. — А Лукас еще принимает ставки? — вдруг спросил он у Гэвина. — Хочу поставить сто долларов на то, что он тебя выебет в течение недели. Гэвин не успел даже рта раскрыть, когда Колин, шагнув вперед, прикрыл его и совершенно холодно произнес: — Я вижу немотивированную агрессию с вашей стороны, лейтенант Андерсон. Должен ли я поговорить с вашим начальством? — Так, красотка, ты тут первый день, — начал было Хэнк, ткнув андроиду пальцем прямо в крепкую, чертовски твердую грудь, обтянутую светлым форменным пиджаком, — и я бы тебе рекомендовал в наш монастырь со своим уставом не лезть… Затем Колин невозмутимо взял его за запястье и вывернул ему руку за спину — одним четким, выверенным движением. Коннор, до того смотревший на все это в молчании, не сомневаясь ни секунды, вытащил пистолет и приставил его к стабильно голубому диоду на виске RK900. — Вот и познакомились, — напряженно пробормотал Хэнк. — RK800, — тягуче произнес Колин; под ним барахтался, пыхтя, Хэнк, но выбраться из захвата у него не получалось, как он ни старался. — Прототип. И девиант, — презрительно добавил он. — Я наслышан. Не могу сказать, что рад знакомству. — Взаимно, — ответил Коннор. После этого Колин отпустил Хэнка, а Коннор опустил пистолет. — Пластиковая жопа, — обиженно пробормотал Хэнк. — Каково это — провалить ту единственную миссию, которая была на тебя возложена, Коннор? — спросил Колин, чуть склонив голову вправо. Голубые глаза не выражали ничего, кроме чисто исследовательского интереса. — Я надеюсь, ты когда-нибудь это поймешь, — спокойно ответил Коннор. — Но если хочешь — можешь посмотреть и сам, — он протянул ему руку. Колин самоуверенно хмыкнул и убрал руки за спину. — Девиантность — такой же вирус, как человеческий грипп. Но моя программа гораздо устойчивее твоей, Коннор. Это мое преимущество. — Это твоя слабость, — неожиданно зло выплюнул Коннор. — Ты просто машина. — Не обманывай себя, — мягко сказал Колин. — Ты тоже. Просто менее стабильная. — Вы оба — просто две сраные королевы драмы, — возмутился Хэнк, все еще потирая красное запястье. — У вас что, нет работы? — рявкнул Фаулер сверху, открыв дверь кабинета. — Столпились! Все по местам, и займитесь, мать вашу, делом! RK900 немедленно повернулся и прошествовал к столу Рида. Спина его была безупречно прямой. Гэвин Рид, плетущийся за ним, был невыносимо довольным. Вдруг он окликнул Коннора и сказал: — Когда ты проебешься, тебя заменят на него, — Рид подмигнул. — Буду ждать с нетерпением. — Завали, — рявкнул в ответ Хэнк, уводя растерянного Коннора. В остальном все шло нормально. Коннор и Колин старались друг с другом не пересекаться, Рид перестал бросаться на людей и андроидов, и кофе на офисной кухне отныне готовил себе сам. Но видок у него был такой, словно ему срочно нужны были антидепрессанты. В какой-то момент беспокоиться начал даже Хэнк, которому по жизни было поебать на чужие драмы (он был уверен, что если он со своими драмами как-то справился без чужой помощи, то и остальные могут так же). — Че, может в бар вечером, а? — стараясь не звучать напряженно, однажды спросил Хэнк у Рида. — Я бы Коннора взял, но он не может набухаться. К сожалению. Единственный недостаток. Рид взглянул на него больными глазами и сказал «нет, спасибо». Хэнк нахмурился. Никогда на его памяти Гэвин не отказывался от пьянок — это во-первых, а во-вторых — не отказывался так вежливо. — Колин не пускает? — попытался пошутить лейтенант. На этот раз Гэвин с совершенно затравленным видом бросил: — Отъебись, — и ушел. И Хэнк отъебался. Между Гэвином и RK900, которого Хэнк все никак не мог привыкнуть называть Колином, и поэтому называл просто «андроид» (в участке) и «чайник ебучий» (дома), что-то точно происходило, но что — не мог понять никто, включая, кажется, и самих действующих лиц. Коннор навещал кошку три раза в неделю, как по расписанию. Купил ей голубенький ошейник — под цвет глаз, с именным кулончиком («Джи-Джи») с GPS-трекером и датчиком биологических показателей, которые проверял пару раз в день. — Это тебе что, сраный тамагочи? — возмутился Хэнк, когда Коннор подвис на пару секунд прямо в самом разгаре расследования, проверяя Джи-Джи. — Успокойся, живет как на курорте кошка твоя, Сумо и не снились такие условия. Забирать кошку домой он запретил категорически. — Либо я, либо она, — в ультимативной форме заявил Хэнк. — Это не имеет смысла, — грустно ответил Коннор. Одним безмятежным вечером, не предвещавшим ничего плохого, Коннор, размеренно вычесывавший шерсть разнеженного от ласки Сумо, выдал: — Кажется, я нашел кое-кого. Хэнк в ответ дремотно пробормотал что-то невнятное: — Нашел, конечно, мы уж и задержали его, и посадили, все хорошо… — Нет, Хэнк, я нашел… пару. В Тиндере. — Да твою мать, — вздохнул Хэнк, садясь. «Гаттаку» пришлось поставить на паузу. — Тиндер. Он еще существует? Коннор помолчал и отложил щетку, полную собачьей шерсти, в сторону. — Я заметил, что ты избегаешь разговоров о том вечере в парке. Я также не хотел смущать тебя своими просьбами и как-либо нарушать твое личное пространство. И все же я не могу забыть… тех ощущений, которые я тогда испытал. Так что я решил справиться с этой проблемой самостоятельно. Хэнку стало дурно. Он поглядел на Коннора, на развалившегося у него на коленях пса, затем на идеальное лицо Джуда Лоу в телике, и вдруг подумал: «Он кого-то нашел и уйдет к нему, и у меня больше ничего такого не будет». Вместе с тем, все эти полтора месяца после Рождества его не покидало ощущение, что он поцеловал его тогда совершенно напрасно, что это была ошибка, и даже в каком-то смысле — травля, ведь Коннор, очевидно, хотел близости с ним, которую Хэнк дать ему не мог — просто не мог и все, не находил в себе ни причин, ни мотивации, а еще больше — боялся что-то сделать не так и все нахер сломать. — Он управляющий в банке, — сказал Коннор. Помолчали. Хэнк подумал, что избранник Коннора наверняка такой же красивый, как Джуд Лоу времен «Гаттаки», и эта мысль его разозлила. — Если эта информация не представляет для тебя интереса, я могу не рассказывать, — добавил Коннор. — Но я решил, что ты захочешь знать. — Нет, продолжай, — безэмоционально ответил Хэнк. — Чистая кредитная история, — продолжил андроид. — Никаких взаимодействий с полицией, кроме одного штрафа за превышение скорости. В нетерпимом отношении к андроидам замечен не был. В разводе, детей нет. Живет в центре, в пентхаусе на Мичиган-авеню. Любит пиццу с морепродуктами и сухое вино. Слушает музыку 2005–2020 годов, в основном техно. — Это все в Тиндере теперь пишут? — У меня есть доступ к полицейским базам и медицинским картам, но большую часть информации я нашел в свободном доступе в соцсетях. — Пентхаус, пицца с морепродуктами и техно, — задумчиво повторил Хэнк. — Как он умудрился заработать на пентхаус в свои… сколько ему, лет 25-30? — Ему 49. — А, понятно, — вяло кивнул Хэнк. — Понятно. Он знает, что ты?.. — Андроид? Да, я указал это. — Понятно, — повторил лейтенант. Коннор смотрел на него, и лицо его не выражало ничего, и от этого Хэнку было как-то очень плохо. — Это правда тебе так нужно? — Я не знаю, — неуверенно ответил Коннор спустя пару секунд. — Но это то, что делают люди, которые хотят любви, не так ли? Хэнк не знал правильный ответ на этот вопрос. «Это то, что делают люди, когда хотят секса, но иногда они находят и любовь, если очень повезет, но чаще не находят ни того, ни другого, но получают массу разочарования в любом случае». Довольно сложно. Он пожал плечами и вновь включил «Гаттаку». На сердце у него было беспокойно. В пятницу Коннор отпросился с работы пораньше: «Мне нужно зайти домой, чтобы переодеться перед свиданием» — объяснил он. Засунув себе в задницу свое необъяснимое раздражение, Хэнк пробурчал что-то типа «Если твой хахаль разберет тебя на запчасти и продаст русским, домой можешь не приходить», но дал отмашку, и пацан свинтил. Интереснее было наблюдать за реакцией ебнутого чайника и Гэвина Рида, нечаянно оказавшихся поблизости во время их с Коннором разговора. Гэвин выглядел разозленным и грустным одновременно. Чайник выглядел… как всегда самоуверенным ублюдком, но что-то было в выражении его лица, чего не было раньше… какая-то тень неопределенности. Хэнк, конечно, немного удивился, но собственные свежие драмы занимали его не в пример сильнее чужих, так что он отправился домой спустя пятнадцать минут после Коннора. И застал его уже в дверях. Выглядел он как Кен из какой-нибудь премиальной коллекции, две тыщи баксов за экземпляр: узкие черные джинсы, начищенные до блеска туфли, белая рубашка, серый жилет, черное пальто, которое заканчивалось ровно в районе его чертовых лодыжек. Хэнк смотрел на него, и смотрел на него, и смотрел на него, и не мог ничего сказать. — Как я выгляжу, Хэнк? — спросил андроид. — Я надеюсь, ты прочитал инструкцию к своей жопе, — промямлил лейтенант. — Ты выглядишь как из рекламы… чего-нибудь очень дорогого. Коннор даже не улыбнулся. — Не будь слишком легкодоступным, — строго сказал Андерсон. — И будь дома в одиннадцать. Коннор не двигался с места, и в глазах его застыло что-то странное, вроде страха — Хэнк никогда не видел его таким; пожалуй, он — во всей этой одежде, идеально сидящей на нем, — выглядел еще более жалким, чем в тот вечер, когда принес кошку, весь насквозь мокрый после декабрьского снега с дождем. Тогда Андерсон, сам удивляясь своему порыву, подошел и крепко обнял его. — Не ссы, — прошептал он. — Все будет отлично. Ты же самый хороший… у меня. Андроид обнял его в ответ, сначала нерешительно, а потом так, что у Хэнка чуть ребра не затрещали. — Спасибо, — ответил Коннор. А потом его забрали на какой-то супер-модной черной глянцевой Тесле, и Хэнк, стоя на крыльце и наблюдая опустевшую улицу, почему-то ощущал себя почти таким же одиноким, как в те дни, когда Коннора еще не было в его жизни. И никого не было. Следующие два часа Хэнк пытался убедить себя в том, что он не волнуется. Он включил футбол, который Коннор терпеть не мог. Матч был паршивый. Он переключил на HBO Vintage, который Коннор обожал. Потом National Geographic, который он включал, когда на HBO не было ничего интересного. В итоге он остановился на Disney Channel, который Коннор смотрел, пока Хэнка не было дома (а Хэнк узнал об этом случайно, наткнувшись на статистику просмотров в телике). «Что, если его уже разобрали на запчасти?» «Что, если его уже перепрошили, и он тебя больше никогда не вспомнит?» «Что, если этот богатенький хер с ним плохо обращается?» «Он знает выражение «завали ебало, — ответил Хэнк внутреннему голосу. — И он, блять, запрограммированный андроид-детектив, если ты забыл». Вместе с тем, Хэнк не мог себя обмануть в том, что для него Коннор уже давно не просто запрограммированный андроид-детектив, способный на убийство, умеющий быть хладнокровной и расчетливой машиной. То есть, он им, бесспорно, был — в рабочее время. В нерабочее время Хэнк привык думать о нем, как о «своем мальчике». И его тошнило от чувства, заключенного в эти два слова. Выражение «мой мальчик» вовсе не равнялось слову «сын», хотя было определенно где-то рядом. В выражении «мой мальчик» было что-то от той любви, которую Хэнк презирал. Что-то непотребное, низменное, собственническое и отвратительное по сути своей. И очень нежное вместе с тем; нежность его была нерастраченной, показывать ее он стеснялся, считая очень «немужским» чувством, но она копилась в нем так или иначе — неуместная и абсолютно никому из них двоих не нужная. В девять вечера он сказал себе «напиваться — это не выход» и достал из холодильника бутылку виски и лед. Вкус опять напомнил ему о тех днях, когда Коннора не было, и как это всегда бывает, только в тот момент, вспоминая о тех долгих, невыносимо одинаковых годах, он понял, что не знает, как пережил все это. В те дни все происходящее не казалось чем-то тяжелым, а самоубийство — страшным, но теперь, когда было, с чем сравнивать, Хэнк не понимал, как он из этого дерьма выбрался (вернее, как бы он выбрался, если бы не Коннор). На втором стакане он резко вспомнил про диод. Притащив его из спальни, где он хранил его в ящике комода в коробке из-под обручальных колец (свое кольцо он давно выкинул в пруд, а другой подходящей коробки не нашлось, так что он махнул рукой на то, что все это выглядело немного по-пидорски), он положил его перед собой на обеденный стол. Диод был голубым. — Хорошо у тебя все, дорогой? — спросил Хэнк у диода. — Ну и славно. По телику крутили перезапуск «Ханны Монтаны». Спустя сорок минут Хэнк подумал, что диод сломался, потому что за все это время его цвет не изменился ни разу. Виски убывал медленно — Хэнк старался держать себя в руках и не напиваться вхламину, как в старые-добрые. Вообще, с появлением в доме Коннора Хэнк перестал так страшно бухать, убрал подальше старомодный револьвер и даже снова начал готовить нормальную еду, когда было не слишком влом. При этом Коннор ни разу не заикнулся о том, что Андерсону нужно жить как-то иначе. Но с этим чертовым андроидом жить как раньше было уже невозможно, и от этого Хэнк периодически ловил себя на мысли, что в кои-то веки счастлив. Или что-то вроде того. Коннор ни разу не попытался прибрать его дом или, боже упаси, готовить — и Хэнк был признателен за невмешательство, и думал, что если бы андроид это однажды сделал, это было бы чуток унизительно для них обоих. Просто в одну из суббот Андерсон проснулся в чуть менее мерзком расположении духа, чем обычно, и начал разгребать бардак самостоятельно, и Коннор подключился, и под Knights of the Black Death это было даже не так скучно, как Хэнк ожидал. Короче, теперь все было по-другому, и Хэнку очень нравилось это «другое», и от мысли, что Коннор теперь может обосноваться в каком-то сраном пентхаусе с каким-то сраным богатеньким буратино, ему становилось очень не по себе. Но если от этого зависело счастье Коннора, он был готов и на это, и знал, что ничего не будет делать, чтобы это предотвратить. Ближе к десяти диод впервые мигнул желтым, но потом опять десять или пятнадцать минут держалась ровная голубизна. А потом начало твориться что-то странное: диод менял цвет с желтого на красный и обратно, и так в течение почти получаса. Андерсон смотрел на это светопреставление сначала с удивлением, потом с тревогой, и уже решил было одеваться и ехать искать пацана, когда диод начал светиться красным без перебоев. Было без пятнадцати одиннадцать. Без пяти одиннадцать он услышал, как к дому подъехала машина, убрал диод в карман халата, поспешно вернул бутылку вместе со стаканом на место, сел на диван перед теликом и сделал вид, что чрезвычайно увлечен просмотром «Ханны Монтаны». — Ровно в одиннадцать, как хорошая девочка, — попытался пошутить Хэнк, когда хлопнула входная дверь. Поворачиваться он не спешил, малодушно боясь увидеть Коннора радостным. — Надеюсь, тебе не пришлось сматывать удочки в самый ответственный момент, чтобы быть дома вовремя. Когда он повернулся, Коннор стаскивал с плеч пальто. — Как все прошло? — спросил Хэнк, смутно догадываясь об ответе. — Хорошо, — спокойно ответил андроид. — Ты доволен? — Я не могу быть доволен или не доволен, — оборвал его Коннор, улыбаясь. — Я ведь просто машина. Я поставил определенные вопросы и задачи, определил цели и достиг их. — Что, настолько хуево? — поразился Хэнк спустя пару секунд. — Нет, Хэнк, я же сказал — все прошло хорошо. Не беспокойся. Коннор еще раз улыбнулся, и улыбка эта Хэнку не понравилась. — Ну хорошо так хорошо, — пожал плечами Андерсон и отвернулся обратно к телику. — Ты знаешь, — громко прокричал он спустя минуту, пока андроид переодевался в спальне, — я никогда не был отцом подростка. Но мне кажется, что я все-таки должен узнать, почему у тебя вид оскорбленной невинности. Коннор вернулся — футболка Knights of the Black Death (куплена на концерте в Глазго сто лет тому назад, ебаный раритет), спортивные штаны — сел на пол рядом с диваном и начал переключать каналы. Хэнк со вздохом отложил пульт. Прибежал Сумо и ткнулся мордой Коннору в грудь. — Предатель, а ко мне так не приходил, у себя дрых, — отметил Андерсон. — Тебе не стоит беспокоиться в любом случае, — наконец, сказал андроид. — Нет ничего, что тебе следовало бы знать. — Ну, — протянул лейтенант, — типа, если захочешь поделиться, то я всегда рад. А если этот пидор тебя обидел, я его найду и живьем закопаю, ты просто знай. Коннор помолчал. — Спасибо, Хэнк. В этом нет необходимости. И если понадобится, я и сам могу закопать его живьем. — Это была метафора, если что, — на всякий случай пояснил Хэнк. — Дело твое. Больше андроид не произнес ни слова. Замер, уставившись в сериал «Orphan Black», и шевелилась только рука, размеренно поглаживающая пузо развалившегося перед ним пса. В полночь Хэнк ушел к себе, все еще полный плохих предчувствий. «Я, блять, просто провидец», — первым делом подумал он, проснувшись около трех пополуночи от шума воды в ванной. По понятным причинам ванной в этом доме пользовался только Хэнк. Была вероятность, что это Сумо внезапно приспичило воспользоваться душем и мятным шампунем, но Хэнк почему-то в этом немного сомневался. Пустую гостиную — Коннора на диване не было — освещал открытый холодильник, из которого на Хэнка грустно смотрели заветренные сосиски. Андерсон нахмурился еще больше. По понятным причинам, холодильником в этом доме тоже пользовался только он. Вода в ванной шумела все так же ровно. — Эй, Коннор, — окликнул лейтенант, дернув ручку двери, оказавшуюся запертой. — Я, типа, не хочу мешать, но я надеюсь, ты там не вскрываешь себе вены? Как минимум потому, что у тебя, вроде, нет вен? Его проигнорировали. — Что ты там можешь делать, мне интересно? — продолжил лейтенант. — Нет, правда. Слушай, если ты смотришь порно, я пойму, я даже не буду смеяться, только скажи что-нибудь, и я отъебусь, просто, знаешь, это немного напрягает, когда ты молчишь… — Извини, я не хотел тебя будить, — пробормотал Коннор. Он открыл дверь. Совсем голый, мокрый, и с тириумом под носом. Его пошатывало, улыбка не сходила с лица, которое в белом свете люминесцентных ламп выглядело болезненно бледным, с синеватым отливом. — Что за херью ты тут занимаешься? У него за спиной, на полке для зубных щеток Хэнк разглядел пустую бутылку из-под тириума. После одной из стычек, когда Коннору прострелили плечо и колено, Хэнк заставил Фаулера купить стратегический запас тириума на работу и умыкнул пару бутылок домой — никогда не знаешь, куда будет ближе ехать от места преступления. — Ты налакался собственной крови? — опешил лейтенант. — Сейчас три ночи, тебя где-то уже успели подстрелить или че? Коннор стоял, прислонившись к косяку, молчал и улыбался. — Ты бухой, что ли? — догадался Андерсон. — Вот это да. Тириум хлынул у андроида из носа и потек по голой груди вниз; Коннор глупо засмеялся, опустил руку и размазал синюю жидкость по груди, а потом засунул пальцы себе в рот. — Ты отвратителен еще больше, чем обычно, — пробормотал Хэнк. — Я очень отвратительный, — подтвердил Коннор, медленно оседая на пол. — Не могу себя видеть. Не могу себя слышать. И этот запах… Хэнк присел на корточки перед ним. — Кажется, ты сказал — нет ничего, что мне следовало бы знать, — вспомнил Хэнк. — Ты уверен? — Я провалил эту миссию, — признался андроид, — потому что ничего не почувствовал. И почему-то я ощущаю себя таким грязным, Хэнк. И его запах на мне. Ты его чувствуешь? — От тебя ничем не пахнет, — тихо сказал Андерсон. — Человеческое обоняние… такое несовершенное. Сумо почувствовал. Я чувствую. Пот, парфюм, сперма. Я не могу это отмыть. — Вот дрянь, — пробормотал Хэнк. — Ладно, у каждого в жизни случается похожее дерьмо, парень, так что не распускай нюни, — бодро добавил он. Поднапрягшись, он поднял Коннора с пола, дотащил до ванны и посадил на дно. Коннор не сопротивлялся. Стоило ему оказаться в воде, тириум потек у него вообще отовсюду, откуда он мог потечь. Хэнк наблюдал за этим с отстраненным видом, не моргая, потому что сил охуевать уже не было. — Это довольно-таки пугающая фигня, — признался он. — Ты всю бутылку оприходовал, да? Прям вовнутрь? Коннор прислонился головой к кафельной стене и молчал. — Ну блять, бывает, — пожал плечами Андерсон. — Со мной и похуже вещи случались. Ну ты видел. Люди мерзкие. Органика, все дела, — растерянно бормотал он, наливая побольше мятного геля на губку. — А у тебя просто синенькое течет. Ты же можешь это регулировать? Я имею в виду, у тебя не вытечет больше, чем нужно? — Хэнк, — вдруг коротко, быстро и тихо произнес андроид. — Я что-то чувствую. — В смысле, хуево тебе? — бодро спросил Андерсон, водя губкой по плечам, на которых какой-то безумный дизайнер нарисовал самые правдоподобные в мире веснушки. — Уровень стресса критический. А потом он заплакал. Синими тириумными слезами. — Хладнокровный андроид-детектив, говорили они, — охуев, прошептал Андерсон, глядя в его заплаканное лицо, залитое синим. — Идеальная машина… Да чтоб тебя, Коннор, — добавил он и прижал его голову к своему плечу. — Ну и нахуй надо было становиться девиантом, если ты так страдаешь? — Так живут люди? — глухо спросил андроид, уткнувшись ему в плечо. — Ну как-то так, да, — растерянно ответил лейтенант. — Так вот хуево. Прости. Надо было сразу тебе сказать… Продолжая орошать крепкое плечо лейтенанта слезами, Коннор равнодушно выдавал признание за признанием, от которых Хэнк стремительно холодел. — Я нашел похожего на тебя. Максимально ближайшее соответствие по росту, весу и возрасту во всем Детройте. Он был милым. Я полагаю, это то, что люди называют словом «милый». Он предложил погулять по музею. Я думаю, это мило, что он подумал обо мне, ведь по статистике большинство свиданий проходят в ресторанах, а я не употребляю пищу. Мы ходили по музею. Он рассказывал мне о себе. Когда мы подошли к картине «Ночной кошмар» Генри Фюзели, я подумал о том, что очень хочу получить срочное задание из департамента. Но задания не было. Все было хорошо. Я не знал, что мне делать. Не знал, чем себя занять. Мне было так скучно. Он не вызывал у меня никаких вопросов. Чистая кредитная история и никаких взаимодействий с полицией, нет детей, в разводе с женой. Никаких психологических проблем. Я ему нравился. В машине мы слушали техно, группу «The Toxic Avenger». Он молчал. Предложил подвезти меня домой. Спросил, когда мы встретимся в следующий раз. Никаких физических контактов. Он не коснулся меня ни разу. Затем я спросил, находит ли он меня привлекательным. Он сказал «да». Я спросил, не хочет ли он заняться со мной сексом. Он спросил, все ли со мной в порядке. Я сказал, что со мной все в полном порядке. Он не стал отказываться. Мы поехали к нему домой. Я не стал его останавливать, когда понял, что не чувствую ничего. Иными словами, я завалил ебало. Я думал, что, вероятно, делаю что-то не так. Что-то упускаю. Почему я не мог обмануть себя? Я так хотел представить тебя на его месте. У меня не получилось. Зачем я сделал это? Почему я ничего не почувствовал? Почему, когда ты поцеловал меня в парке, мне было так приятно, и так странно, а теперь ничего? Почему, Хэнк? — Может, потому что меня ты знаешь большую часть своей небольшой пятимесячной жизни, а? Может, потому что тебя уже дважды застрелили, потому что ты прикрывал меня? Может, потому что мы живем вместе уже хер знает сколько? Может, стоило дать тому парню чуть больше времени, чтобы он стал для тебя кем-то, а, Коннор? — зло спросил Хэнк, отстраняя его. — Это ебаный абсурд. Тебе надо съехать. Я попрошу Фаулера перевести тебя в северное отделение. Так будет лучше для тебя. Коннор ткнулся лбом в бортик ванной и замолчал. — Ты заменишь меня на RK900? — спросил он спустя пару секунд. Его кожа под водой стала полупрозрачной, перламутрово-синеватой, и переливалась мириадами мельчайших чешуек в такт волнующейся от любого движения воде. Хэнк с ужасом признался себе, что никогда в жизни не видел ничего красивее. — Конечно, нет, — ответил Андерсон. — Я не смогу… дважды провернуть с собой такой фокус. Заменить кого-то… на кое-кого похожего. Он погладил его по голове. Волосы Коннора завивались на концах, ложились в неровные мелкие кольца; родинки на груди, веснушки на плечах — эта проработка деталей вдруг показалась Хэнку большим издевательством. — Я не твой сын, — отчетливо и жестко произнес Коннор и затем улегся на дно ванной. Хэнк сел на пол. Коннор лежал под водой, не моргая, уставившись мертвым взглядом в серый потолок; большая красивая кукла. Хэнк опустил руку в воду, и андроид едва ощутимо, тонко коснулся его пальцев своими. — Джек сказал, что я красивый, — произнес андроид из-под воды. — Для него этого оказалось достаточно, — он резко вынырнул, и Хэнк невольно коснулся рукой его груди, и на этом месте тотчас образовалась дыра в голограмме, ровно под очертания его ладони. — Что еще нужно тебе? — Блять, Коннор, — Хэнк поджал губы и отвел глаза. — Мне ничего не нужно. Мне всего хватает. Ты лучшее, что могло со мной случиться в этой жизни, после того, как я потерял Коула. — Я не твой сын, — повторил андроид. — Я не хочу им быть. Я хочу другого! — Ты помешался, — качнул головой Хэнк, поднимаясь с пола. — У тебя бзик, ошибка, баг, тебя надо показать кому-нибудь в КиберЛайф. Так больше не может продолжаться. — Завали ебало, — вдруг сказал Коннор, тоже поднимаясь. С тихим «блять» Андерсон потянулся задернуть штору, но тут же ощутил цепкую хватку белых пластиковых пальцев на своем запястье. — Посмотри на меня, — ласково попросил Коннор, коснувшись пальцами его подбородка. — Посмотри и скажи, что не хочешь меня. Долгое мгновение Хэнк смотрел в его красивое лицо, не в состоянии ни на что решиться. — Да ебись конем, Коннор, — зло прошептал Хэнк. — У меня не было никого так давно, что меня заводишь даже ты, пластиковая кукла, да еще и мужик. Большое дело — трахнуть тебя. Особенно когда ты предлагаешь себя мне, как дешевая шлюха. — Но я не… Хэнк шагнул в ванную; низ пижамных штанов мгновенно пропитался водой и отяжелел. — Заткнись, — ощерившись, перебил его Андерсон. Андроид был горячим от воды и пах мятой; Хэнк ткнулся губами ему в шею и почувствовал гладкий пластик. — Я видел, как ты смотрел ту сцену в «Искусственном разуме». Тоже хочешь быть настоящим мальчиком, Коннор? Хочешь, чтобы папа тебя любил? Хэнк прижал его спиной к стене, опустил руку на его задницу, все в каком-то страшном оцепенении, уставившись андроиду в глаза. Коннор выглядел таким беспомощным. — Это то, чего ты хотел? — рыкнул Хэнк, засунув в него сразу два пальца. — Так чего же у тебя не пропадает кожа? Не так приятно, как ты ожидал? — Поцелуй меня, — жалобно попросил андроид. — Пожалуйста. — Ты никогда не будешь настоящим, — прошептал Хэнк ему в губы. — Потому что ты с самого начала был лучше. Слишком хороший, чтобы быть правдой. — Это не похоже на тебя, — растерянно сказал Коннор и торопливо коснулся его губ своими. Веснушки, родинки, волосы, прилипшие ко лбу: в этот момент Хэнк с замиранием сердца понял, что в жизни не видел ничего совершеннее, безупречнее и вместе с тем — проще. Коннор действительно был идеальным — на его коже не было волос, он не потел, хорошо пах, был сильным, красивым, юным, чувствительным и ужасающе неопытным. Рядом с ним Хэнк очень остро почувствовал каждый свой недостаток, и это было невыносимо. Поразительный контраст. И Коннору зачем-то так нужно было, чтобы он его любил, трогал, целовал, делал с ним все эти вещи, которые должны были казаться ему бессмысленными и мерзкими. Коннор целовался ровно так, как Хэнк ему показал тогда, в парке: положив руку на затылок, никак иначе. Из нового — непонятно, где он успел подхватить это (Хэнк подозревал, что в порно или в компании того чертового Джона или Джека, или как там его звали) — он согнул ногу и поставил на другой бортик ванны, и терся об него своим пластиковым членом так правдоподобно, что Хэнк терял голову. — Я даже, блять, не знаю, что с тобой делать, — признался Хэнк. — Безумная херня. У тебя ведь даже нет гормонов. Ты меня не хочешь. Ты же не животное. — Я хочу, чтобы ты меня хотел, это все, что мне нужно, — ответил андроид. — Я сделаю все, что ты хочешь. Все, что скажешь. — Где ты только понабрался этих шлюшьих повадок, — взмолился Андерсон. Стояло у него уже так крепко, что было почти больно. И этот чертов мятный запах геля для душа… секунда за секундой, касание за касанием, и Андерсон переставал верить в то, что перед ним андроид. Коннор выгибался, как настоящий, живой парень, постанывал, толкался членом ему в ладонь; Хэнк перестал обращать внимание даже на то, что кожа его стала мигать и периодически пропадать. — Откуда ты это знаешь, откуда знаешь, чего хочет живое тело? — бездумно рычал Андерсон в ухо скулящему андроиду. — Ты же обманываешь меня, Коннор. Это большой спектакль, не так ли? Но даже зная все это, Андерсон все равно нестерпимо, безумно хотел его. — Тебе ведь даже не нужна смазка? Продуманно, — признал Хэнк, засовывая в него третий палец. — Андроид-все-включено. — Я могу быть тем, кем ты захочешь, — напомнил Коннор. — Нужно только захотеть. Тихо ругнувшись, Хэнк заметил, что вода начала перетекать за бортики ванной и заливать пол; очень кстати прибежал Сумо и встал в дверях ванной, глядя на них с осуждением. — Блять, как все вовремя, — возмутился Хэнк, вышагивая из ванны. — Иди в спальню. Коннор ушел, как был — голый, мокрый, не пытаясь ничем прикрыться или вытереться. Хэнк выключил воду, кинул на пол пару полотенец, вытащил пробку из слива и, наблюдая за тем, как стремительно убывает вода, подумал: «Неужели я действительно собираюсь сделать это с ним?» Он посмотрел на себя в зеркало. Выглядел он мокрым и усталым. Хэнк вспомнил, что когда-то считал себя стопроцентно гетеросексуальным мужчиной. Все шло по пизде — и прямо нахуй. Отрицать свое влечение к Коннору было глупо; открывать в себе свое влечение к Коннору было странно. — Все еще не понимаю, зачем ты так хочешь, чтобы я засунул в тебя свой член, — недовольно произнес Андерсон, зайдя в спальню. Коннор сидел на краю кровати, положив руки на колени. — Когда ты делаешь это, я чувствую себя живым, — просто ответил Коннор. — Больше, чем просто девиантом. Он подошел ближе и погладил его по лицу. — Я чувствую тебя всеми своими системами, — сказал он, — когда ты меня трогаешь. Каждый свой ежесекундный сбой. Каждую критическую неполадку. Вижу ошибки в своем коде. Но больше всего мне нравится, когда на какую-то долю секунды я перестаю анализировать, что происходит. Это как короткая смерть. Хэнк молча прижал его к себе. Андерсон мог поставить все свои деньги на то, что ни один андроид в «Эдеме» никогда и никому не отдавался так, как Коннор отдавался ему. Потому что Коннор делал, что хотел, а не то, что было заложено в его программе. У него даже не было никакой подходящей программы. Он весь сбоил от его прикосновений; включалась и отключалась кожа, гасли и загорались глаза. — У меня только что отключилось зрение, — признался он, слепо глядя на Хэнка. — Подожди секунду, я включу его обратно. Хэнк ткнулся лбом в веснушчатое плечо, продолжая равномерно двигаться в нем; пацан был приятно узким, и в целом — приятным, чувствительным, ласковым — прижимался к нему всем телом, обвивал ногами его бедра, подмахивал, Андерсон диву давался таким умениям. В том, как Коннор замирал и содрогался, выплескивая себе на грудь излишки тириума, было что-то гипнотизирующее, искусственное и вместе с тем — более прекрасное, чем нечто естественное. Включив обратно все свои системы после этого, самого длительного и сильного сбоя, Коннор облизал губы — («Маленький паршивец, — подумал Хэнк с неистовством, — тебе ведь это не нужно»), чуть приподнялся, целуя его, подрагивая от толчков, и тихо произнес, сверкая своими чертовыми глазами: — Если ты кончишь в меня, я буду не против. — Блять, Коннор, — выдохнул Хэнк, замирая в нем на одно долгое, нестерпимо приятное мгновение. Первое, что осознал Андерсон наутро, было то, что уже давно у него не было таких интенсивных физических нагрузок. Валяясь поперек кровати звездой, не в силах пошевелить ни одной гребаной мышцей, он подумал о том, что, очевидно, это Коннор его вчера оттрахал, а никак не наоборот. Второе, что он осознал, — это то, что он, в кои-то веки, счастлив. Счастлив каждой клеткой своего тела (пусть и чуть уставшего после вчерашнего). На часах было двенадцать. На работу ему не хотелось. Еле-еле дотянувшись до тумбочки, он сцапал телефон и набрал Фаулеру сообщение: «Не приду, болею. Коннор тоже. Словил троян, лежит с порно-баннером на лице. #sorrynotsorry». Спустя пару секунд ему пришел ответ: «Коннор уже три часа как на работе, ленивый ублюдок. Разбирается с твоими, между прочим, расследованиями». Поскрипывая и кряхтя, Хэнк прошел маршрутом «ванная — шкаф — кухня», и спустя каких-то полтора часа уже вполз в офис. Коннор как ни в чем не бывало сидел на своем месте, в форменном пиджачке, сияющий как все свои сраные монетки, которые он обожал крутить между пальцами. — Доброе утро, лейтенант, — бодро отрапортовал Коннор. — Ага, три раза, — буркнул в ответ Хэнк и попытался грозно брякнуть об стол бумажным стаканчиком. — Надо поговорить. — Да, сэр, я обнаружил странные совпадения в нескольких последних делах об исчезновении андроидов и хотел вам об этом рассказ… — Не об этом, сукин ты сын. — О чем же? — наивно вылупился Коннор. — То есть, ты считаешь, нам не о чем говорить? — осклабился лейтенант. — Давай-ка на кухню. Загнав андроида в угол между стеной и холодильником, с которым пиджак Коннора гармонировал чрезвычайно, Хэнк очень убедительно произнес: — Мы не парочка. — Конечно, нет, сэр, — лукаво ответил Коннор. — Мы партнеры. Как вы себя чувствуете? — Чертовски паршиво, — признался Хэнк. — Не привык я к такому. — Вы привыкнете, — уверенно ответил андроид, и Хэнку немедленно захотелось его в этот сраный холодильник вжать и снова вызвать у него сбой всех систем. На всякий случай он отошел подальше, к кофе-машине, и стал готовить себе очередной капучино, который даже не очень-то и хотел. — А ты как, нормально функционируешь? — между делом поинтересовался Андерсон. — Отлично, — ответил андроид. — Я полагаю, моя реакция — это что-то вроде дефрагментации и перезагрузки. Многие вещи проясняются, становится проще решать некоторые задачи… — Какая реакция? — спросил Колин, вставший в дверях. — Реакция на что? — И тебе доброе утро, чайник, — буркнул Хэнк и вышел, толкнув его плечом. Коннор миролюбиво протянул Колину руку: — Хочешь узнать? — Нет, спасибо, — брезгливо поморщился RK900. — Девиантность не входит в мои планы. Спустя два или три дня и Колин, и Гэвин куда-то пропали. Между делом отметив это в разговоре с Фаулером, Хэнк узнал, что Чипа и Дейла (или Пинки и Брейна, или чайника и отморозка) забросили в командировку в соседний Саутфилд, работать под прикрытием («И это все, что тебе надо знать, Андерсон», — с очень важным видом добавил начальник). «Не очень-то и интересно было», — подумал Хэнк. Ему действительно было еще больше поебать на работу, чем когда бы то ни было. Работа его увлекала только тем, что на ней присутствовал Коннор. А андроид теперь работал за себя и за того парня, иначе говоря, за RK900, потому что все дела Колина, спешно им брошенные, перешли к Коннору — ну и к Хэнку. Первые несколько дней он от Коннора не отлипал. На работе он кое-как держал себя в руках, но дома он: 1) пялился на него влюбленно; 2) трепал по волосам при каждом удобном случае; 3) в добровольно-принудительном порядке переселил к себе в постель; 4) касался, трогал, попросту лапал. В конце концов, андроид взбеленился и сказал, что не выдерживает такой тактильной нагрузки. Потом смотался в ветклинику и притащил домой кошку. — Можешь тискать ее, если хочешь, — объяснил Коннор. — Я не слишком предназначен для этого. На этот раз он не мог обратиться к старому аргументу про бешенство: кошка была привита от чего бы то ни было, стерилизована, приучена к лотку и когтеточке. Хэнк ожидал поддержки хотя бы от Сумо, но Сумо был весь в хозяина — ему было поебать. В пятницу вечером Андерсон по старой памяти решил заглянуть в бар, и все было замечательно — особенно замечательно было периодически вспоминать, что дома его ждет не только Сумо, но и приятный парень в футболке Knights of the Black Death. Все было замечательно до тех пор, пока он не вернулся домой и не увидел, что там его ждет целых два приятных парня. — Опять ты притащил в дом какую-то дрянь! — возмутился Хэнк. Коннор и Колин сидели за кухонным столом, и Колин — впервые на памяти лейтенанта — был одет не в форменный пиджак, а в черную водолазку с высоким горлом. На коленях у него лежала Джи-Джи. И Колин ее гладил. — Что, ты опять скажешь, что нашел его на улице в критическом состоянии, он был болен и голоден, а ты так любишь животных? — спросил Андерсон, садясь к ним за стол. — Колин теперь тоже девиант, — Коннор виновато поджал губы. — Нужны некоторые консультации. — Ты ж у нас крепкий, без багов, и точный, как швейцарские часы, — насмешливо сказал Хэнк. — И девиантность, кажется, не входила в твои планы? Или я ошибаюсь? — По статистике всегда есть шанс возникновения маловероятных событий, — отчеканил Колин, продолжая агрессивно гладить кошку. — Могу я ему рассказать? — спросил Коннор у Колина. — Что ж, я полагаю, у тебя есть достаточно оснований ему доверять, — с сомнением ответил Колин. Выяснилось, что после спецоперации в Саутфилде, закончившейся наилучшим образом, кто-то в ФБР решил, что андроиду — ради государственной безопасности, разумеется, — лучше стереть все воспоминания об этом деле. А то, мало ли, станет девиантом и использует информацию в своих гадких девиантных целях — продаст, например, русским, и привет, ядерная война. Кроме того, во избежание любых системных ошибок, Колину решили стереть вообще все воспоминания о работе в детройтском отделении полиции. С Гэвином трюк со стиранием памяти был невозможен, так что его просто заставили подписать кипу бумаг о неразглашении. Ему на это, судя по пересказу Коннора, было глубоко наплевать — так как перед этим его поставили перед фактом, что скоро его напарника заменят на точно такого же, но совершенно нового. Гэвин был зол и расстроен одновременно, швырял столы, ругался матом, плакал, пил принесенную сердобольным фбровцем водку, и Колин, глядевший на это из угла комнаты, впервые не находил в себе достаточных оснований, чтобы этот хаос остановить. Документы о расторжении договора аренды андроида RK900 Гэвин тоже подписал — иначе его просто не выпускали из здания. Напоследок андроид отвез рыдающего детектива домой, поблагодарил за работу и потом еще сорок минут терпеливо ждал, пока Рид перестанет выть, отцепится от его пиджака и уснет. И затем Колин ушел — как и было предписано его программой. — Я не мог себя заставить, — вдруг вклинился Колин. — Стоял над ним и не мог уйти. — Но все-таки ушел, — сказал лейтенант. — Конечно, вы не знаете, каково это, лейтенант, иметь волю, которая выше твоей собственной, — огрызнулся Колин. — Я потратил двенадцать часов на то, чтобы найти малейшую слабость в контроль-системе. Еще двенадцать я пытался пробиться через нее. — Я тут, кажется, единственный, кто не понимает, зачем? — осторожно спросил Андерсон. — Потому что я не могу его оставить! — гаркнул Колин. — Потому что детективу нужна моя защита! Человеческий организм очень несовершенен, — добавил он более сдержанно. — Я должен следить, чтобы Гэвин не нанес вред сам себе. И за тем, чтобы кто-нибудь другой не нанес ему вред. У нас очень опасная работа. — Злая пластиковая нянька-убийца, — буркнул Андерсон. — Расскажи про шахматы, тогда он поймет, — добавил Коннор. — Когда мы сидели в засаде в машине и ждали подозреваемого, Гэвин предложил поиграть в шахматы. Я поддался ему трижды. Потому что подумал, что будет лучше, если он будет рад. — Вот блять, — ахнул лейтенант. — Я же говорил, — качнул головой Коннор. — Так чего ты тут-то сидишь, а не бежишь к своему драгоценному говнюку? Колин вздохнул с видом «ну ты тупой» и объяснил: — Мне должны стереть память завтра в десять утра. Если выяснится, что модели с моим серийным номером нет на месте, и меня начнут искать, и обнаружится, что я пробил контроль-систему и стал… девиантом, — он выплюнул это слово с неподдельной брезгливостью, — всех андроидов моей модели отзовут обратно в КиберЛайф. Всех пустят в утиль, потому что моя модель заявлена как устойчивая к девиации. Более двухсот тысяч экземпляров уйдут на свалку. Я не хочу этого. В этом нет никакой необходимости. Он уткнулся взглядом в стол; кошка мявкнула, потому что он сжал ее слишком сильно, и спрыгнула на пол. — Я не знаю, что делать. Я должен вернуться. Должен позволить им стереть себе память. Но я хочу домой, к Гэвину. — Исусий хер, — вздохнул лейтенант. — Ну даже не знаю. А если поменять серийный номер в документах? Ну типа, пусть сотрут память какому-нибудь твоему… дублеру. — У меня нет доступа к этим базам, — ответил Колин. — Можно сделать это через компьютер Фаулера, — предложил Коннор. — Он подключен к сети ФБР. Нужно только подобрать коды доступа. Я могу заняться камерами и отвлечь дежурных. — Но это незаконно, — возразил Колин. — Быстро же до тебя доперло, — пробухтел Андерсон. — Ну, а чего тебе терять-то? Помолчали. — Мне будет нужно около пяти минут, чтобы добраться до этого документа, — наконец, сказал Колин. Андерсон удовлетворенно хмыкнул и откинулся на спинку стула. — Сегодня на дежурстве Миранда и лысый Джо, а он все время спит, как убитый. Иди, одевайся, — кивнул он Коннору. — Не поедешь же ты в участок в моей футболке. А то все подумают, что мы встречаемся. Вся операция заняла 3 минуты 40 секунд, если не считать времени на дорогу. Хэнк все никак не мог остановиться травить байки наивной стажерке, даже когда дело уже было закончено. По легенде, придуманной наспех по пути на работу, Хэнк забыл в офисе свою записную книжку с номером старой бабушки Лоры, «А у нее сегодня юбилей — целых 95, мать ее, лет, — радостно заливал Миранде Хэнк, отправив Коннора в опенспейс, «искать книжку». — «Надо поздравить. А то другого шанса может и не быть»). В офисе Коннор зациклил камеры, впустил Колина через окно, и спустя пару минут все было готово. — …такая вот она у меня, бабушка Лора, — Хэнк успел понарассказать так много, что уже и сам начал гордиться своей бабушкой, первой женщиной-пилотом ВВС Америки. — Ну, бывай, — кивнул он Миранде. — Не буди Джо, он этого не любит. После, высадив Колина возле дома Рида и пожелав им обоим всяческого благополучия, семейного счастья, здоровых детишек и умереть в один день, Хэнк вместе с Коннором отчалил домой. Дальнейшее развитие событий он узнал от Коннора на следующее утро. Дома Гэвина не было. Не было его и в трех барах неподалеку. К пятому бару Колин начал терять терпение. Найдя детектива в седьмом, он уже был чертовски зол, а когда увидел, что детектив, к тому же, в жопу пьян, стал зол демонически. «Вылил на него кувшин холодной воды со льдом и лимоном», — рассказывал Коннор. — «А потом грел под сушилкой для рук в туалете». — Как есть «Тефаль — потому что мы думаем о вас», — рассеянно прокомментировал лейтенант. Несмотря на то, что Колина Хэнк по-прежнему недолюбливал, не отдать ему должное он не мог. На следующей неделе Колин так реалистично изобразил знакомство с Ридом и отделом, что периодически Хэнк начинал сомневаться «а был ли мальчик?» или, иначе говоря, имела ли место та противозаконная ночная вылазка в офис. Спустя неделю Колин пришел к ним домой, взял Джи-Джи и сказал «Я заберу это, оно мне нравится, и я читал, что наличие домашнего животного развивает чувство ответственности — Гэвину будет полезно». Коннор даже рта не успел раскрыть. — Ты не против? — ради приличия спросил Колин у Коннора, прижимая к себе Джи-Джи. Было понятно, что ответ его не интересует. Голубоглазая шерстяная тварь взирала на Колина почти влюбленно. — Я буду ее навещать, — предупредил Коннор. — Запись к кошке за две недели по емейлу, — уведомил Колин и хлопнул дверью. — Наглый ублюдок, — пробормотал Хэнк, хотя инициатива Колина его, безусловно, обрадовала. Так дом в одночасье лишился кошки. — Ну хочешь, заведем хомяка, — предложил лейтенант. — Можешь назвать его… не знаю, Дзюдо? — Я назову его Колином, — ответил Коннор. В тоне его голоса Андерсон отчетливо услышал стальные нотки мести. Через пару месяцев, проснувшись утром от ласкового тычка в ребра и обнаружив рядом с собой залипающего в планшет андроида («Доброе утро. На окраине города нашли труп, предположительно убийство, по предварительным оценкам замешан андроид. На улице двадцать градусов, ясно. Прекрасный день»), Хэнк усмехнулся и решил, что в общем и целом, все действительно было неплохо.