Последняя дискотека

      Кроваво-красный пиджак, такого же цвета галстук и брюки, белоснежная рубашка. Уложенные волосы, новые броги и слегка уставший взгляд. Школьный выпускной. Последняя дискотека.       Надо бы порадоваться, что ты наконец-то окончил это учебное заведение и больше не увидишь этих ненавистных стен и лиц, но рассказы взрослых о ближайшем будущем как-то не скрашивают вечер. Однако, всё же лучше, чем стоять на месте всю жизнь.       Юнги надел очки в чёрной оправе — последний штрих в образе — и направился к выходу из дома, где его ждал друг с машиной.       Открыв дверь, Мин почувствовал ночную свежесть. Тёплый ветер гулял в волосах и забирался под рубашку. Парень вышел к дороге и повернул за угол, где была припаркована машина, в которой сидел уже заждавшийся своего друга Ким Тэхён.       — Поехали.- вместо приветствия говорит Мин, сев на переднее сиденье и хлопнув дверью.       — Я тут чуть не сдох, пока ждал тебя, а ты даже не поздоровался.       Все ещё молчит, но мысленно произносит «Пошёл нахер, Ким Тэхён», и тот словно услышал и повернул ключ, дабы завести машину. Ехали они под шум двигателя и негромкую музыку, кажется, играли битлы. Вполне в стиле Тэ. Не хватает только дождя за окном и голоса за кадром, возможно, даже чёрно-белой плёнки и однокадровых флэшбэков.       Юнги не скрывал, что ехать на выпускной ему не особо-то хотелось. На это есть причины. Во-первых, эти танцы ему нахрен не сдались. С таким же успехом он мог бы станцевать и у себя в комнате, под звуки сигнализации где-то вдалеке или завывания кота под окном. Во-вторых, ему совсем не хочется видеть лица своих учителей, которые обязательно будут натягивать улыбку при виде Мина, точно так же, как и некоторые его «друзьяодноклассники». Ему совсем не хочется слушать эти «воодушевляющие» и «трогательные» речи и смотреть на слезы девчонок. Ну, а в-третьих, там будет Ким Сокджин. Та ещё заноза в заднице, потому что не даёт нормально вздохнуть каждый грёбанный день.       На лицо посмотреть — приятный человек, красивый даже с этим светлым, сияющим лицом, блестящими глазами и пухлыми губами (на всё это Юнги и повёлся), а как поближе узнаешь и в душу заглянешь — так самый противный выпускник старшей школы.       Да, они поедают друг друга глазами, когда видятся. Да, они гуляют вместе с общими друзьями, конечно, чувствуя неловкость и напряжённость. Да, они оставались наедине, когда выяснилось отношение Джина к Юнги, а Юнги к Джину. И, конечно же, они остались в напряжённых отношениях прямо перед выпускным. Как могло бы быть иначе? А Джин и к стенке прижимал, бывало, и норовил оставить метку на шее, и языком пробраться всё дальше, пока Мин сопротивлялся. Случалось и так, что именно Юнги подойдёт внезапно сзади и так же к стенке прижать пытается, и за ухом оставит мокрый поцелуй, и подразнит, играясь с ремнём. Все это было так нелепо и похоже на игру, вот только совсем не детскую. Юнги не хочет, чтобы такое случилось на выпускном. А может…       — Мы приехали, — голос Тэ выводит из раздумий. Мин несколько раз поморгал, неспеша отстегнул ремень и вышел наружу. А там, перед воротами в школу, уже стояло несколько людей, которые разговаривали о чем-то и всё в таком духе. Хотя стоило ожидать эту толпу, потому что приехали-то они далеко не рано.       Внутри был освобождён огромный вестибюль, украшен, даже повесили диско-шар. Смехотворно. Юнги огляделся и понадеялся, что не увидит одну знакомую морду. Но он увидел. Ким, мать его, Сокджин стоял возле каких-то трёх девчонок, в чёртовой рубашке изумрудно-зелёного цвета. Атласная такая, поэтому переливается ярко при этом освещении, свободная, широкие и длинные рукава, а ещё не застёгнута на несколько пуговиц так, что можно разглядеть шею, тонкие ключицы и серебряную цепочку, на которой висел какой-то камень шоколадного цвета, поблёскивая от лучей прожектора. Передние края атласной рубашки были спереди короче, чем сзади, потому были заправлены в серые брюки, а на ногах красовались тёмно-коричневые дезерты. Он, определённо, был самым красивым из всех присутствующих, если не самым красивым во всём мире.       Этот засранец мазнул взглядом по Юнги, заметил его, но не подал виду. Раздражает. Улыбнулся нахально так и дальше стал вести беседу с кем-то, все ещё улыбаясь, но явно не своему собеседнику. Потому что это была даже не улыбка, а оскал.       Юнги слонялся по огромному залу, перекидываясь парой фраз со знакомыми и здороваясь с некоторыми учителями. Кима он давно в толпе потерял, может, его забрал кто-то из присутствующих, а может, сам куда-то убежал. Да и хер с ним! Он вообще не понимает зачем пришёл сюда и хочет вернуться уже, но его здесь держит один человек. Хотя этот человек и старается показать, что не замечает его, все равно следит, чтобы Юнги не ушёл. А он уйдёт. Может, не из здания, но из его поля зрения точно исчезнет, как утренний туман к полудню. Постепенно и незаметно.       Это все опять перерастает в игру. Опасную для них, но такую абсурдную и все ещё глупую.       В вестибюле играла музыка, что-то напоминающее диско, ритмичная, но отвратительная для ушей Мина, по крайней мере, в данной ситуации. Рядом с ним трётся, кажется, девушка с параллельного, и он решает, что это отличный шанс. Шанс удрать отсюда, выветрить неприятные мысли из головы, а на последок насмешливо посмотреть в глаза Сокджину, что стоит с банкой колы где-то в углу помещения. Видно, что он кипит внутри, его глаза горят, взгляд хищный и пугающий, но страшно становится не из-за этого, а из-за того, что он стоит спокойно и хладнокровно, будто ничего не происходит. Хотя сейчас Юнги за собой тащит девчонку, сам не знает куда именно, но на примете незакрытый кабинет химии.       Они сбежали с танцплощадки, а, когда оказались в классе, Юнги усадил девушку на парту и начал шарить ладонями сначала по ногам, по талии, спине, а потом опять спускаться. Она кусает его жадно и, вроде бы, можно получить от этого удовольствие, но как-то мыслями он совершенно не здесь. На пол уже полетели его очки и галстук, а её платье было расстёгнуто, и Мин решает уже снять его, но сзади слышится хлопок двери.        Он выпрямляется и поворачивает голову слишком резко, из-за чего та немного кружится, видит в дверном проёме его. Конечно. Кто ещё сюда зашёл бы? Он стоит и смотрит, и на лице то ли наигранное удивление, то ли оскал, но глаза горят даже в этом полумраке. На немой вопрос Юнги «с хера ли припёрся?» отвечает:       — Ох, извините, пожалуйста, — ни капли сожаления и раскаяния.       Мин всё ещё смотрит злобно так, понимает, что может одержать победу в этом соревновании «кто быстрее сведёт другого с ума». Стратегия была такова, что Джин увидит его с кем-то другим, решит, что сам Мину особо-то не нужен и вокруг множество других людей, прибежит и на коленях будет умолять его. Но он оказался не так прост.       — Может, уже выйдешь отсюда? — теперь в разговор вмешалась эта девушка, которой совсем не понравилось, что кто-то вот так вторгся сюда.       — Уйду. Только когда этот парень выйдет сюда и попросит прощения, — ох уж эта противная улыбка.       — Ты — собака, Ким Сокджин. Во имя какого божества я должен это делать, дерьма кусок? — Юн был сильно раздражён. Его план летит к чертям.       — Я для тебя божество, и если поторопишься, то могу и наказание смягчить, — он прошагал внутрь кабинета в сторону парня, и остановился в паре метров напротив. Смотрели друг на друга злобно и жадно, воздух словно нагрелся. — Я жду.       — Да вы оба мудаки ненормальные, — злобным шипением девушка напомнила о своём присутствии, вышла из класса, придерживая платье в области груди, а Юнги лишь проводил её взглядом и сразу вернулся к глазам напротив.       — Вот что ты творишь? Я мог бы хорошо провести ночь, а ты вломился и просишь извинений. С какой такой стати? Это ты должен извиняться, — Мин выдохнул. Когда этот дебила кусок уже уйдёт?       Он повернулся, посмотрел, где остались его очки и галстук, чтобы поднять. Уже собирался отойти от Кима, но его руку сжали мёртвой хваткой. Недолго думая, а точнее вообще не думая, Юнги сжал кулак и с размаху въехал точно по челюсти. Все произошло молниеносно, на уровне рефлексов и обусловлено эмоциональным состоянием.       Рука освободилась, а тело напротив согнулось. Однако парень выглянул исподлобья, и глаза Сокджина округлились. Не прошло и жалких пяти секунд, как его кулак оказался на скуле Юна. Затем ещё удар, и ещё. Сначала в живот, затем по лицу, у Юнги уже губа разбита и бровь, везде ссадины. Кровь капает на рубашку, и она сливается с цветом пиджака и брюк. Но он находит силы, чтобы ответить и теперь наступает на Сокджина, с размаха бьёт в бок. Тот падает. Не теряя времени, Мин пристроился сверху, крепко зажав своими ногами чужие бёдра и бьёт-бьёт-бьёт без разбора. Сокджин защищается как может, все последние силы отдаёт, дышит тяжело. А Юнги совсем не дышит. Яростно бьёт, сам не знает куда, ведь слезы текут, смешиваются с кровью и их пелена закрывает обзор на разбитое лицо Джина. Руки в синяках. Ему кажется, что он не в силах пережить эту бурю.       И вот тело совсем ослабло. Потому сейчас они просто валяются на пол, кривя лицо от боли и съёживаясь, ведь все кости просто трещат. Юнги бы лежал на этом холодном полу, пока не умрёт окончательно, честное слово. Но слышит, как кряхтит и тяжело дышит Сокджин. Поднимается и хромает в сторону Юнги.       — Пошли. Юнги не нужно повторять дважды и он поднимается сам, игнорируя протянутую сокджиновскую руку. Идёт позади этой широкой спины и думает, что очень хотел бы сейчас прижаться к ней, обхватив руками талию. Но они идут, молча идут, ведь разговоры здесь были бы лишними. Выходят из здания школы через аварийные двери, пытаясь остаться незамеченными, но и там были люди. Хотя это было место, где разливали алкоголь несовершеннолетним, так что молча они заключили сделку «мы вас не видели — вы нас тоже», и просто ушли. Дойдя до аптеки, Джин шарит по карманам в поиске кошелька. Находит. Через несколько минут возвращается с небольшим пакетом в руке. Идут к парку, садятся на первую попавшуюся скамейку и Сокджин начинает копошиться в пакете. Он достал, кажется, ватный диск и перекись водорода. Намочил и поднёс к лицу Юнги, но тот остановил, сжимая руку в области запястья:       — Ты серьёзно? Мы только что разодрали друг другу морды. Инициатором побоища, фактически, был я, и теперь ты будешь мне раны обрабатывать?       — Заткнись и дай сделать, что нужно, иначе с пятки в нос получишь, — смотрит в глаза строго, вроде, правда настроен серьёзно.       И выбора, конечно, не остаётся, поэтому он сидит и морщит нос, когда кожу начинает щипать. А сокджиновская рука ещё ни разу не дрогнула, и взгляд его так сосредоточен, что невольно сам засматриваешься.       — А как же твое смазливое хлебало? — вроде и насмешка, а прозвучало (слишком) заботливо и мягко как-то. Сокджин оторвал взгляд от раны на брови и посмотрел прямо в глаза Юнги. Трепетно стало, в животе все скрутилось, но виду не подаёт.       — Обойдусь пока, — и опять принялся осторожно тыкать ватой.       Но Юнги не устроил ответ, поэтому схватил со скамейки оставшиеся ватные диски, перекись и стал повторять за Джином аккуратные движения. И сидят себе, тычут в лицо друг другу. Вроде как, идиллия и романтика, если не брать во внимание тот факт, что лица они сами друг другу разукрасили. А потом случилось, что Юнги дошёл до разбитой губы Джина, такой распухшей и очень красивой. Случилось ещё, что Ким заметил, как тот всматривается хищно, как глаза блестят, и челюсть почти отвисла. А ещё случилась сокджинова рука на шее и поцелуй, солёный, с привкусом металла. Почти самый лучший, потому что больно было.       И всё-таки вернулись они к школе, потому что там Тэхён, который ждал Юнги, а ещё в кабинете остались вещи. Но их Мин не собирался забирать, потому что давно на них забил (А Сокджин их заберёт обязательно и будет потом благодарности просить). Всё тот же аварийный выход, всё те же пьяные лица. Попросили выпивку, и те не отказали. Теперь Джин и Юнги идут на крышу, вход на которую непонятно почему не закрыли, в одной руке ящик с алкоголем, а в другой чужая рука.       Здесь прохладно и дует приятный ветер. Когда несколько дней подряд херачит солнце во всю силу, что даже асфальт под ногами плавится, начинаешь бесконечно любить прохладные вечера. Всё время, пока Сокджин и Юнги пили, никто не проронил ни слова. Зато сейчас, когда выпивка уже почти кончилась, Мин разговорился.       — Ты знаешь, что ты бросаешься из крайности в крайность? — мямлил тот запинаясь.       — Сам такой, — почти так же отвечал Ким. — Сейчас ведь сидишь здесь, на крыше, со мной, в стельку бухой. Причём бухой дешёвым пивом или… Что это вообще было?       — Да хер его знает… Знаешь что? — Юн приблизился к красному не от ссадин лицу. — Ты полный придурок. Сраный чешский аквалангист… С коленями как у птицы. — Джин бы посмеялся, если бы его тон не был таким серьёзным, а сам Ким не таким пьяным.       — Сам-то… — он специально оглядел его с ног до головы. — Как смерть у шашлычной.       — Да чтоб у тебя жопу снесло, — повысил голос, что аж в горле першить стало. — Сидишь тут, как орда вшивых лосей.       — Эй, одуванчик немытый, почему ты кричишь на меня? Сам ведь начал меня обсирать, серьёзно, блин. Надоедливый, как вибрация в жопе, — скорчил непонимающую рожу и сидит, и ждёт, пока тот ответит что-нибудь.       Но Юнги лишь продвинулся ближе, уткнулся тому в грудь, обхватив его руками.       — Ладно, это я свиной навозный жук, прости, — краснеет, поэтому ближе льнёт к тёплой груди и прячет алые щёки.       А Сокджин двумя пальцами поднял подбородок и смотрит в глаза нежно-нежно. Смотрит на это лицо, разбитое, опухшее и пьяное, но безумно красивое.       — Прощу, если поцелуешь, — кривит губы в улыбке, когда видит, что Юнги смутился и покраснел ещё больше, но затем тянется ближе, прикрыв томно глаза.       Поцелуй опять солоноватый и со вкусом крови, но теперь ещё и чувствуется алкоголь и все это так обжигающе горячо, мокро и так приятно, что отрываться совсем не хочется. Воздух в лёгких кончается, поэтому отстраняются друг от друга и дышат глубоко, смотрят в глаза пронзительно, и Джин осторожно поглаживает царапины на лице большим пальцем.       Они ещё долго сидят, непонятно как, но Юнги перебрался на колени к Сокджину, обвивает руками его шею и жмётся ближе, чтобы было теплее. А Джин обнимает за талию сильнее и нежнее. И, вроде как, выпускной вышел неплохим.