Roses out of tears.

Как долго ей осталось? Она заходилась кашлем, обливая щёки горькими слезами от боли и беспомощности, выплёвывая алые лепестки. Прекрасный розовый куст однажды проломит её грудную клетку, оставив на месте сердца зияющую дыру. Анжелика помнит. Помнит, когда впервые увидела его. Своего дорогого Александра. Вот она — смерть воплоти. Иначе как она могла увидеть ангела? Она помнит, когда впервые их взгляды встретились. В его глазах была только печаль, несмотря на губы, изогнутые в улыбку. Он был свет. Свет без тьмы. Ослепляющий свет. А она была мотыльком, который полетел на этот свет. Это было ошибкой. Всё было ошибкой. Взгляды, разговоры, улыбки. А потом она увидела её. Элайзу. Взглянув на неё тогда, Анжелика раз и навсегда решила их судьбы. Она не могла допустить, чтобы с её Элайзой произошло то, что она избрала своей участью. Тогда первый росток розы оплёл её сердце. Тогда первые шипы пронзили его болью. Сейчас она сидела, безучастно наблюдая за свадьбой. Элайза выглядит прекрасно. Александр выглядит как яд. Всё вокруг смешалось в пестрый калейдоскоп. Её мутило. Болела голова, а ноги не держали. И сейчас она поняла. Поняла, что умирает. Путаясь в подоле пышной юбки, в попытке быстрее выбраться на балкон, ей становиться всё тяжелее дышать. Жизнь утекала из неё. Окружающее расплывалось маревом, а в голове лихорадочно билась мысль, что Элайза не должна видеть этого. Не должна видеть её конца. Наконец оказавшись на балконе, она пыталась вдохнуть прохладный вечерний воздух. Пахло кипарисом. Но кипарис перебивал гадкий маслянистый запах роз. Не заботясь ни о чём, она села на белый мрамор и прикрыла глаза. Горло саднило, всё тело пронизывала боль. Слёзы застилали глаза, а мокрые от пота пряди волос липли на лоб. Она не жалеет. Её любимая Элайза счастлива. Откуда-то из зала слышен её смех. Вокруг Элайзы бурлит жизнь. Анжелике там не место. Все мучения она претерпела только ради неё. Из её груди рождается стон отчаяния. И это её Элайза считала сильной? Она слаба. Она давно сдалась. Раздался треск. Дышать стало нечем, а в глазах потемнело. Гибкий росток проломил её грудь, раздирая и пачкая кровью дорогое шёлковое платье. Затем взвился ещё один отросток. И ещё. В голове наконец блаженная пустота. Пропала боль. Пропали мысли. Из её головы пропал он. Всё, что когда-либо причиняло ей муки, исчезло раз и навсегда. Навечно. Когда её найдут, в зале уже давно стихнут голоса. Её орошённое влагой лицо будет освещать луна, а реквием по ней будут исполнять ночь и цикады из сада где-то совсем рядом, но всё же невыносимо далеко. Шёлк пропитается багряной кровью. Всё пропало. Всё, кроме тяжело витавшего в воздухе розового аромата.