сияние.

      Иногда в жизни случаются события, переворачивающие всю дальнейшую жизнь. После них уже не можешь продолжать всё, как прежде, потому что перемены теперь не требуют отлагательств.       Шесть утра, понедельник. Солнечные лучи пробиваются сквозь створки штор, пробуждая спящего парня чуть раньше будильника. Чанбин хмурится и сонно разлепляет глаза. Выходные подошли к концу, новая рабочая неделя словно день сурка началась, не успеешь и моргнуть. Парень встаёт и направляется в ванную, попутно потягиваясь и зевая. Берёт зубную щётку, пасту, выдавливает её и сует всё это в рот, начиная чистить зубы. Всё ещё сонно смотрит на себя в зеркало, как взгляд останавливается на крошечной родинке на носу, напоминающей о том, что Чанбин так старался забыть… =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=--=-=-       Это случилось ровно год назад.       И где-то три года с небольшим я уже работаю в компании, занимающейся продажей акций. Что-то типа сеульской Уолл-стрит, как мы ее называем. Работка не пыльная, пахать приходится за троих, но что сделаешь, когда в компании сотни таких же, как и я, - старающихся выручить больше прибыли, - нужно из кожи вон вылезти для того, чтобы тебя заметили. Но я не жалуюсь. Считаю большой удачей, что меня, только выпустившегося из университета, взяли в такую крупную компанию. Но, сказать по правде, это не совсем то, чем я хотел бы заниматься по жизни. В детстве я мечтал стать артистом, ну знаете, большая сцена, куча фанатов… хотя нет, не думайте, что я такой меркантильный, это все приятное дополнение. Больше половины жизни я провел в музыкальной школе, играл на всех инструментах нашего оркестра, начиная фортепиано и заканчивая губной гармошкой. Учителя говорили, что у меня талант, пророчили мне большое будущее, а я и не был против. Музыка - это мой мир, моя вселенная, которую я могу творить, как хочу. Поправочка, мог творить. Когда подошло время решать вопрос о будущем, родители высказали свое категоричное “нет” на мое “я слышал, в нашем городе одна компания будет проводить прослушивание, я хотел бы…”, потому что “ты не добьешься большого успеха в этом, так и будешь всю жизнь сидеть и ждать чуда, а как ты думаешь себя обеспечивать” и многое в этом роде. В общем, они были весьма убедительны, и с тех самым пор синтезатор спрятан в кладовке моей уже собственной квартиры, которую я смог себе позволить ещё в университете на всю стипендию плюс деньги с подработки. Синтезатор, гитара - всё это переехало со мной, хоть я и не притронулся к инструментам ни разу, боялся… возможно, когда-нибудь у меня хватит смелости, но сейчас я просто не мог с ними расстаться, они же память о прошлом… Иногда, когда работы особо много, и мозг уже чисто физически устает от огромного количества звонков и цифр, я уношусь на “ту свою планету”, в которой все могло бы сложиться совершенно по-другому… как и сейчас. Но из мыслей меня вырывает рингтон собственного телефона. Я, не посмотрев на определитель номера, смахиваю по экрану, на автомате отвечая: - “Inovation Group”, здравствуйте, меня зовут Со Чанбин. Что вас интересует? - Ты совсем переработал, Бинни. Я как знал, когда звонить и предлагать тебе выгодное предложение, и, поверь, я не позволю тебе отказаться, - смеётся на том конце провода до боли знакомый голос. Чан, ну конечно же. Я же брал свой телефон, а кто ещё может названивать мне в рабочее время, кроме как не лучший друг. - Что за предложение? - отвечаю, не проявляя должного интереса. У Чана этих предложений каждый день рождается штук по десять, и одно бредовее другого. Но мне на правах лучшего друга приходится выслушивать их все и умерять пыл сумасшедшего, потому что “нет, ты не посмеешь прийти в компанию в кабинет моего босса с транспарантами “отпустите Чанбина пораньше с работы, он динамит меня с развлекаловом в пятницу-развратницу уже месяц” и “нет, мы не будем заставлять Минхо прикидываться симпатичной девочкой, чтобы он соблазнил моего босса, и тот в порыве любви дал мне месячный отпуск”. - Ты, я, Уджин, Минхо, эти выходные, Чеджу. Предложение утверждено и отказу не подлежит. Я уже купил нам билеты на самолет, так что можешь закидывать в чемодан маечки и шортики, потому что уже послезавтра мы будем греть наши жопки под палящим солнцем и тушить их в восточно-китайском море, - Чан воодушевлён, как никогда, похоже, в этот раз его будет сложно переубедить. - Но… - я даже не успеваю высказать свою базовую для таких случаев речь, как... - Я знаю, что у тебя много работы, и если ты хочешь быть корейским Богом акций, то нужно пахать ещё больше, - успевает прервать меня Чан и озвучить все за меня. - Но ты уже три года, как устроился, нормально не отдыхал. Ты постоянно думаешь только о работе, ты сильно осунулся, и уже мало похож на моего старого друга Чанбина, который всегда был за любой движ. Я прошу тебя… тем более это выходные. Всего на парочку дней, а в восемь утра в понедельник ты уже заново будешь мять свое кресло в офисе и смотреть на большой город из окна, рядом с которым стоит твой стол. И я, нет, все мы обидимся, если ты нас кинешь, понял? - и сбросил звонок.       Так всегда бывает. В этом весь Чан. Он не обиделся, просто этим он не даёт мне права отказаться. Я не перезваниваю и все ещё думаю, что эта поездка слишком несерьёзна и безрассудна, поэтому забываю об этом через несколько минут.       С Чаном мы познакомились ещё в музыкальной школе. Тогда я только начинал осваивать свой первый инструмент, сидел, пытался подобрать на слух ноты, нажимая на одни и те же клавиши по несколько раз, как ко мне подошёл мальчик из класса старше с такой огромной улыбкой и сказал: - Смотри, тут нужно не так, - подсел незнакомец ко мне и начал объяснять, как правильно.       С тех пор мы с Чаном не разлей вода, даже создали свою так называемую «группу». Уджина в нашу компанию привёл Чан, «нам же нужен вокалист, а я с таким на вокальном отделении познакомился, с ума сойдёшь от его голоса». А Минхо как-то внезапно появился, мы с ним вместе ходили от дома до школы искусств, только он сворачивал на танцевальное отделение. Но вот именно как-то так мы и сдружились. Мы друг с другом с детства, я и не помню жизни без них, они всегда были рядом со мной, мы делили радостные и грустные воспоминания вместе. Мы как семья.       Как бы то ни было, Чан завалился ко мне в шесть утра в субботу с приподнятым настроением и радостными возгласами о какой-то поездке. Смутно что-то припоминаю… - Ты почему ещё не собран? Ну я же просил тебя быть готовым. Самолет до Чеджу нас ждать не будет, - Чан носится по моей квартире, как сумасшедший кенгуру, пока я пытаюсь прийти в себя после трехчасового сна.       Не успеваю ничего сообразить, как через три часа я уже стою на парковке аэропорта Чеджу рядом с такси, пока ребята складывают свои сумки в багажник. Решаю принять нынешнее положение дел и повторяю то же самое. Наверное, мне и правда стоит отдохнуть, и почему бы не воспользоваться подвернувшейся возможностью.       Чан арендовал домик прямо рядом с пляжем и в следующую же минуту после того, как мы пересекли порог нашего жилья на уикенд, мы выбежали к морю. Вода была невероятно тёплой. Мы будто снова вернулись в детство, когда не было никаких забот, тяжелой работы, придурка-босса и счетов за квартиру. И сейчас все это отошло на второй план и было не так важно.       Прошло уже несколько часов, как мы бесились на пляже, и я решил пойти передохнуть. Я присел на порожки террасы нашего дома и стал просто наблюдать за происходящим. Обеспокоенные родители и маленькие дети, норовящие уплыть подальше от берега, парочки, компании… И тогда я увидел его. Он стоял ко мне спиной, но что-то все равно привлекло меня и заставляло не отводить взгляд. У него были выгоревшие на ярком солнце светлые волосы, свободная белая майка и отвратительно короткие отвратительно салатовые шорты, открывающие вид на стройные ножки. Мне кажется, я никогда не смогу этого забыть…       Кажется, мои парни подходят к нему. Замечаю, что он не один, с ним еше четверо ребят, все приблизительно одного возраста, только один вроде немного младше. Пытаюсь рассмотреть всех, но взгляд неуклонно съезжает на салатовые шортики. Нет, ну кто-нибудь должен вызвать полицию моды или просто полицию, потому что это просто нарушает все законы одновременно. - Эй, Чанбин! Мы тут с ребятами хотим в волейбол, давай с нами! - машет мне рукой Чан, и приходится отвлечься от разглядывания спины блондина и обратить внимание на друга.       Не сразу понимаю, что он от меня хочет, поэтому отмахиваюсь и показываю руками, мол, нет-нет, играйте, я ещё посижу, солнышко слишком печет. И в тот самый момент, как друг зовёт меня, он оборачивается в мою сторону, и я могу рассмотреть его лицо. Боже… я говорил что-то о незаконности этих шортиков… Кто-нибудь, запретите его всего, этот человек просто нелегален. Первое, что бросается в глаза, это его огромные губы, которые растягиваются в ухмылке, стоит только нам встретиться друг с другом взглядами. Я остаюсь парализован огоньками, загоревшимися в больших карих глазах, и не сразу соображаю, что парень направился прямо ко мне. Понимаю это, только когда чувствую приземление рядом на ступеньке и слышу глубокий голос, обращающийся ко мне: - Привет, я Феликс, - поворачивается ко мне и ждёт ответа. - Чанбин, - говорю я и радуюсь возможности рассмотреть его вблизи. Феликс очень красивый. У него длинные реснички, светлая челка спадает на глаза, и пухлые щеки, усыпанные веснушками. Казалось бы, обычные черты лица, но что-то делало их особенными, по крайней мере для меня, и запрещало отводить от него взгляд. - Чего скучаешь тут один? Почему не хочешь присоединиться? Могу познакомить тебя со своими друзьями, - Феликс просто засыпает меня вопросами. Он как Чан, тот действует по той же тактике, когда ему что-то нужно от меня: много слов, в которых содержится минимум информации, а я не успеваю ответить на все и это автоматически считается за согласие. А этот парень не промах. - Мне кажется, я начинаю обгорать, не хочу завтра быть цвета томата и покрыться пятнами, - отшучиваюсь я, а Феликс в ответ на это смеётся, а я в это время стараюсь не выпасть из реальности снова. Серьёзно, есть ли в этом парне недостатки?       В итоге Феликс остаётся сидеть со мной, как-то незаметно завязывается разговор, и вот, мы уже будто знакомы с ним с пелёнок. Я узнаю, что ему всего двадцать, он из Австралии, а на Чеджу приезжает каждое лето к друзьям детства, лучше которых у него нет. Что он учится на архитектора и мечтает построить монумент круче Эйфелевой башни. Что у него есть щенок и шрам на виске от того, что неудачно упал с качелей в детстве. Что у него аллергия на сладкое и цитрусы, но это именно то, без чего он жить не может. Я в свою очередь тоже рассказываю ему многое о себе. - А почему ты не продолжил играть? Ты же всю жизнь этим занимался. Можно было делать всё для себя, тем более если это делает тебя таким счастливым, - отвечает он на мою историю. - Всё не так просто, - хмыкаю я. – Музыка – это не просто то, что делало меня счастливее. Это была моя жизнь. Я дышал ею. И для меня было лучше отказаться от этого совсем, чем продолжать тешить себя какими-то глупыми надеждами и верой в мечты, которые никогда не исполнятся. - Как-то печально звучит, - Феликс заметно поник. Эй, ты чего, это всего лишь моя жизнь, я не хотел тебя ею расстраивать. Но парень продолжает, - знаешь, я всегда хотел быть волшебником. Чтобы с лёгкостью переключаться между всем, что мне интересно, чтобы делать всё, что мне хочется. Проживать несколько жизней одновременно, и каждая из них была бы кардинально отличающейся от другой. Но было бы круто, если б я смог совместить всё это в одной жизни.       Феликс смотрел вперёд, пока говорил всё это, а я смотрел на него. В свете уходящего солнца его золотистые волосы приобрели персиковый оттенок, а кожа стала ещё более бронзовой, отчего веснушки видны гораздо отчётливее. В глазах всё тот же огонёк, полный решимости, уверенности во всех своих мыслях и словах, что он сказал мне сейчас. Рядом с этим парнем я будто чувствую себя вернувшимся лет на десять назад в прошлое, когда я ещё был полон амбиций и мечтал о чём-то нереальном, но таком желанном, о том, о чём я давно забыл, старался забыть. Сейчас, рядом с ним, я снова горы могу свернуть. Он заражал меня своими мыслями. В свете уходящего солнца Феликс будто сиял. Но тут дело было даже не в звёздном светиле. Феликс сам был солнцем. Это было внутреннее сияние. Оно появилось, наверное, в самый нужный момент в моей жизни, чтобы осветить мне дальнейшую дорогу в жизнь. И в этот момент я чувствовал, что ближе человека для меня никогда не было и, возможно, никогда больше не будет. - Но знаешь, Феликс, волшебство заканчивается, - мне просто было интересно, как он ответит на это. А он был таким милым, когда ещё шире распахнул свои глаза и смешно приоткрыл рот, посмотрев наконец в мою сторону, что я едва сдерживался, чтобы не засмеяться и не начать тискать его за щёчки, зацелованные солнцем. – Что делать будем?       Феликс хмыкнул и снова отвернулся от меня, глядя вдаль, следя, как солнечный диск неуклонно спускается к линии горизонта, отчего морская вода сейчас приобрела багровый оттенок. Он помолчал немного, но потом ответил, разделяя каждое слово: - Enjoy every moment. ***       Феликс предложил прогуляться, а я и не видел смысла отказывать. Мы подошли близко к кромке воды, так, что наши ступни скрывались приливающей волной, и шли вдоль берега, продолжая разговаривать обо всём и ни о чём одновременно. Но так продолжалось недолго, в какой-то момент мы решили, что неплохой идеей будет поиграть в салочки, чем мы, собственно, и занялись. Феликс убегал от меня, что было довольно проблематично сделать из-за мокрого песка, но он очень старался, петляя и то отдаляясь от моря, то приближаясь и успевая попутно брызгать в меня. Я не помню, когда я столько смеялся, но у меня уже начало сводить мимические мышцы от того, что улыбка ни на секунду не сходила с моего лица. Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.       Я решил, что пора брать ситуацию в свои руки, и быстро нагнал парня, который думал, что у него всё же получилось от меня оторваться. С криками «ага, я поймал тебя!» хватаю его за запястье и разворачиваю его на себя, но тут что-то идёт не так, и мы начинаем терять равновесие, запутавшись ногами в песке. Феликс почти летит спиной вниз, но я успеваю сохранить баланс и, поддерживая его, возвращаюсь в вертикальное положение, от чего парень резко поднимается вверх, едва ли не сталкиваясь со мной нос к носу. Он выше меня, но сейчас эта разница не так заметна. Мы стоим так какое-то время, не в силах пошевелиться, смотря друг другу в глаза. Наверное, по прибытию в Сеул надо посетить доктора, потому что сердце внезапно сбивается со своего ритма, то замедляясь, то ускоряясь, и я чувствую, как кровь стучит в ушах от напряжения. Я чувствую тяжелое от бега дыхание Феликса, а он наверняка даже слабого дуновения не чувствует, потому что я, кажется, разучился дышать совсем. Наконец он разрывает зрительный контакт, чему я мысленно радуюсь, но из оцепенения выйти не могу, потому что парень опускает взгляд ниже и растягивает губы в улыбке, заявляя то, что снова расстраивает все мои функции жизнедеятельности: - Мы теперь с тобой похожи, - он всё ещё близко-близко и улыбается так ярко, что я почти слепну.       Округляю глаза, все ещё не понимаю, что он имеет в виду. - Тебя тоже поцеловало солнышко, - говорит он, касаясь своим носом моего. Всё. Со Чанбин, 24 года, умер от разрыва сердца во время общения с Феликсом Ли, спасти молодого человека не удалось, случай крайне тяжёлый и летальный. А Феликс продолжает, прикрывая глаза, и с такого расстояния я могу рассмотреть каждую из его пушистых ресниц: - Родинка у тебя на кончике носа, - и неожиданно щёлкает меня по этому же кончику носа и со звонким смехом убегает прочь.       Я зависаю ещё несколько секунд, а потом, вспоминая, что меня провели, отправляюсь вдогонку за плутом. ***       Солнце уже село, и постепенно начинало темнеть. Мы перестали бегать и теперь снова просто брели по пляжу, но теперь уже в тишине, каждый со своими мыслями. Это была не звенящая тишина, наоборот, нам было очень уютно сейчас друг с другом, было что-то интимное в этом моменте. - Смотри, заброшенный дом. Не хочешь совершить маленькое преступление? – поворачивается ко мне лицом и подмигивает Феликс. - Эм, что-то мне не кажется это хорошей идеей. Почему ты уверен, что он заброшен? Не думаю, что это безопасно, пошли обратно, - я заметно начинаю нервничать. - Да мы ещё пару лет назад с ребятами просекли то, что тут уже давно никто не живёт, так что в этом можно быть уверенным. Да и сейчас нас никто и не увидит, не думаю, что есть опасность, - заверяет меня парень. – Ну пожалуйста, - о нет, только не взгляд кота из Шрека, - мне так интересно, что там, а парней не уговоришь. Ну, Чанбин, - тянет он, а мне всё сложнее ему сопротивляться. - Ну хорошо, пошли, - в конечном итоге я всё же сдаюсь.       Дом и правда оказался заброшенным, причем, кажется, уже долгое время. Дверной замок настолько проржавел, что начал разлагаться, так что взломать его не составило особого труда. Весь интерьер был очень старым для нашего времени и был покрыт толстенным слоем пыли. Феликс уверенно прошёл вперёд, я же шёл поодаль от него, осматриваясь и подсвечивая путь фонариком от телефона. Парень подходит к комоду, на котором стояли всякие фарфоровые фигурки и рамки, по всей видимости, с фотографиями людей, проживающих здесь ранее. Он протирает ладонью стекло и подзывает меня к себе. - Смотри, они, наверное, и есть хозяева дома.       На снимке была изображена семейная пара, мужчина и женщина лет сорока пяти, сидящие на порожках этого самого дома (прямо как мы с Феликсом пару часов назад), еще совсем нового и, наверное, только построенного, и улыбающиеся в объектив камеры. Снимок чёрно-белый и по уже начинающей выцветать краске кажется, что сделали его давным-давно. Интересно, где эти люди сейчас. - Интересно, кто они, и почему решили оставить жизнь здесь, - озвучивает мои мысли вслух Феликс, - почему решили начать всё заново. Они, кажутся, довольно счастливыми. - Почему обязательно оставили? Может, просто случилось чего, - пытаюсь возразить ему я. - Ага, - Феликс ставит обратно рамку и оборачивается ко мне. – Ну, мы этого и не узнаем, - и продолжает дальше путешествовать по дому, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж. – Давай представим, что мы это они. Что это наша жизнь. Допустим, меня зовут Стелла. А ты, ммм… Чарльз? Нет, Роберт, - Феликс заливается смехом. - Нет, подожди… Эй, Ликс! – мне здесь неуютно и я пытаюсь вернуть его. - Чего? - Нам лучше вернуться. - Почему? Давай останемся еще ненадолго. - Я не могу… Мне надо идти. Вдруг мои друзья будут искать меня. - Ну так иди. -=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=       И я ушёл.       Прошёл ровно год. Ровно год, как я не видел Феликса. Тогда я просто сбежал, подумал, что он нереальный, сумасшедший, хотя с ним я чувствовал себя так, как никогда прежде, чувствовал себя таким живым… Я вернулся, ничего не рассказывал друзьям о том, где и с кем был столько времени. Они и не спрашивали, будто все понимали и так. Вечером следующего дня мы улетели обратно домой, а уже в восемь утра в понедельник я сидел за своим столом в офисе, отвечая на звонки и продавая акции. Снова в рутину.       Прошёл ровно год, и сейчас я стою в аэропорту на стойке регистрации на рейс Сеул-Чеджу и я не знаю, правильно ли то, что я сейчас делаю. Я бросаю все, а я даже не уверен, что он всё ещё будет там, хоть он и говорил, что проводит на острове каждое лето, а вдруг он решил больше не приезжать. Я не знаю, что я делаю, но я просто поступаю так, как говорит мне моё сердце. А оно сейчас произносит только одно слово. «Феликс».       Два часа полёта тянулись будто два года. Сойдя с трапа самолёта, я бегом побежал к выходу, взял такси и через несколько минут я был на том самом месте, у того дома, где мы останавливались в том году. Пройдя задний двор, я вышел на пляж, воссоздавая в памяти картинку прошлого лета здесь.       И, присмотревшись получше, я не поверил своим глазам. На берегу у моря сидел парень, спину которого я узнаю из тысячи. Его волосы стали на пару тонов темнее, белая майка превратилась в черно-белую водолазку, а отвратительно салатовые шорты остались неизменны. Это был Феликс.       Я подлетел к нему за два шага и упал на песок рядом. Да, это был он. Я столько всего хотел ему сказать, но он начал говорить первым, даже не взглянув на меня. - Жаль, что ты ушёл тогда. Я спустился, а тебя уже не было. - Мне тоже жаль. Вернее, теперь мне жаль. Сейчас я о многом жалею. Но больше всего жалею, что не остался тогда. - Почему ты ушёл тогда? – он наконец повернулся и внимательно взглянул на меня. - Не знаю… - я пытался подобрать слова, но все они казались такими глупыми. Мне казалось, что я недостоин его сейчас. – Я чувствовал себя ребёнком. Все было хорошо, просто замечательно, но я знал, что потом будет не так, что всё кончится, и я просто… - я был не в силах закончить, чувствуя, как к горлу подкатывают страх и истерика. - Ты просто испугался? – Феликс понял всё без слов. - Да… Я думал, ты это понял, - я молчал ещё пару минут, а он дал мне это время, чтобы собраться. – То время, что мы провели тогда вместе, было лучшим в моей жизни. И я поверил тебе. Но потом меня одолели сомнения, и я просто не смог… Да, мне стало страшно. Но теперь я жалею об этом. - Неужели я тогда сказал что-то не так? -Да… «Ну так иди». Ты сказал это с таким презрением, что… -Чанбин, - он перебил меня, положив свою ладонь на мою руку и заглядывая мне прямо в глаза. Год прошёл, а меня всё также прошибает от его взгляда. – А, может, сейчас ты останешься? – он смотрит на меня с такой надеждой и, видя смущение в моих глазах, заметно тушушется, поникает и опускает взгляд. – Или… хотя бы попрощаешься в этот раз?       Он снова гипнотизирует меня своими огромными глазами, снова выбивая меня из реальности. Он ждёт ответа. И всё, что я говорю, это: - Феликс, - перехватывая его ладонь и переплетая свои пальцы с его, - давай останемся.