Rain

      За окном разыгрался сильный ливень. Капли шумно били по стеклу, будто пытаясь его выбить и разбить на маленькие крупинки. За этим зрелищем можно наблюдать часами, особенно, если рядом стоит чашечка теплого, черного, свежезаваренного чая и укрытие в виде небольшого синего, клетчатого пледа. Никакой официальной одежды и кроткой речи, только домашние спортивные штаны и легкий батник. Англия сейчас тихо и мирно всем этим наслаждался, но его идиллию резко нарушил звонок в дверь. Нехотя блондин все же соизволил пойти к двери и открыть ее. Но в следующую секунду попытался закрыть, но в грубой силе зеленоглазый проигрывал. На этом Артур поставил точку, ибо столь прекрасный вечер был бесповоротно испорчен.       — Может пригласите в дом или позволите гостю промокнуть? — было сказано не без насмешки никем иным, как Францией.       — Что ты вообще здесь забыл, лягушатник! — с простым недовольством сказал Англия, будто пропуская вопрос мимо ушей, наверное из нежелания до конца портить вечер. — Я сейчас принесу полотенце и сменную одежду, которую забыл в прошлый раз, а ты придумай причину пореалистичней.       Артур ушел за вышесказанным предметами, а Франциск, сняв мокрое пальто и сапоги, прошел в гостиную, размышляя, какова будет реакция Англии на его следующие слова. Зеленоглазый же, пока искал ту самую сменную одежду, раздумывал, что лягушатнику понадобилось в, по его словам, ужасно мокром и неприветливом Лондоне. Когда хозяин дома вернулся к гостю то, от фразы, произнесенной Франциском, у Артура все упало на пол.       — Mon cher*, я в тебя влюблен, будешь со мной встречаться? — Франция до последнего думал, что его ударят, но, видимо, блондин впал в неплохой такой ступор.       — Не понял? — первое, что смог произнести Керкленд после длинной паузы. — Тебе может чаю с мятой заварить? Ты пьян? Или может… Кому проспорил?       — Mon amour*, я не пил сегодня даже вина и никому не проспорил, так как с Гилбертом сегодня не смог встретиться, а у Антонио дела с Романо. Но вот от чаю не отказался бы, — последнее предложение было сказано с милой и доброй улыбкой.       Артур с недоверием отнесся ко всему вышесказанному, но пошел заваривать чай, и себе, так на всякий случай. Все это поведение выбивало из колеи, но самое ужасное, что по его лицу даже невозможно было понять, лжет ли он или говорит правду. Если правду, то почему так резко? Если лжет, то… Англии даже не хотелось думать о втором, он уже достаточно долго не воспринимал голубоглазого как друга или врага, но на ответ не надеялся, предпочитая скрывать все за таинственным туманом Альбиона. Из мыслей Керкленда вывел щелчок чайника. Он залил воду в заварник с чаем, положил на поднос две чашки и сахарницу, а после отнес на столик в гостиной. Тем временем Франциск уж сменил одежду и удобно устроился в кресле. Несмотря на холод на улице, в доме было в разы теплее.       — Ну, чем будем оправдываться? — как-то даже строго сказал Англия, сложив руки на груди. Так он раньше отчитывал Америку за какие-то шалости.       — Все просто до капель на улице, я в тебя влюблен и, как все люди, хочу быть рядом с любимым, ~ — слова Франции звучали тихо, но в тоже время до ужаса громко, в голове отдавали эхом. Британия же до последнего не мог принять сей факт, поэтому, присев на диван напротив и сделав глоток из своей чашки, продолжал буравить француза взглядом.       — С чего такая резкая смена позиций? Ты всю жизнь меня ненавидел, а еще вчера со своей компанией прикалывался надо мной, а тут пришел в ливень в такой ненавистный тебе Лондон и признаешься мне в светлых чувствах. Это наверняка очередная шутка, чтобы зацепить, да? — на последнем предложении Англия немного повысил голос.       — Артур, если говорить честно, то так все и должно было быть, по словам Пруссии и Испании, но… — он тихо поднялся и присел рядом, с закипавшим блондином.       — Но?! — уже с долей интереса, но с таким же недовольством перебил зеленоглазый, чувствуя, как щеки приобретают цвет, подобный символу собственной страны — розе, но сам никак не понимал, от смущения или злости.       — Но, если бы это была очередная шутка, я бы жертвовал своим внешним видом? Приехал бы в серую столицу, вместо хорошего парижского вечера? — уже почти соприкасаясь лбами, спросил француз.       — Ты на многое способен… Я не знаю. Не может все так быть, — борясь с самим собой, англичанин рассуждал вслух.       — В мире бывают чудеса. А знаешь, думаю, ты не против такого исхода событий, mon amour. Раз мое признание тебя, как ты выразился, зацепило, то я вполне могу рассчитывать на положительный ответ.       Франция осторожно, чтоб не спугнуть ни атмосферу, ни любимого врага, одной рукой приобнял Англию за талию, а второй провел по щеке, поворачивая голову собеседника и не позволяя ему смотреть куда-либо кроме себя. Бонфуа наклонился и осторожно, даже нежно, коснулся губ англичанина. Тот же дернулся, но не отстранился, это Франция воспринял как согласие на происходящие. Голубоглазый прекрасно знал что сейчас, он первый, кто так нарушает личное пространство недоступного Керкленда. Далее француз действовал более смело, проводил языком по пухлым губам Англии, легонько прихватывал и оттягивал, но не углублял, просто рано еще. Со стороны Артура Франциск почувствовал такой неумелый, но будоражащий кровь, ответ. Зеленоглазый произвольно прикрыл глаза и легко обнял Францию за шею, а пальцами зарылся в мокрые, но мягкие и приятные на ощупь, волосы Бонфуа, позволяя ему вести.       Когда Франциск в последний раз провел своим языком по губам партнера и отстранился, то увидел очень теплую картину. Англия с ярко-красными щеками, припухшими после поцелуя губами и с теплым взглядом просто волшебно-зеленых глаз прижимался к нему и не хотел отпускать. В таком состоянии англичанин больше всего нравился французу. Все-таки позволив себе чуточку вольностей, Франциск приподнял батник Керкленда и забрался под него обеими руками, прижимая ближе и откидываясь на спинку дивана.       — Так теплее. Я обещаю не трогать тебя. Пока не трогать, ~ — пока Керкленд не начал возмущаться, спокойно сказал Франциск и легонько поцеловал в щеку, он надеется, что их отношения будут развиваться в эту хорошую сторону.       Так они пролежали некоторое время, Франция таки остался ночевать у Британии, ведь тот особо против не был. В итоге Англия благополучно заснул, самозабвенно прижимаясь к теплому телу Бонфуа. Тот же потом отнес его в спальню, бывал Франция здесь очень много раз и уже выучил каждую пылинку. Потом все убрал и ко второму часу ночи лег спать к Артуру, в одну постель, нежно обнимая и осторожно прижимаясь к сопящему комочку. Если что, ругаться они будут завтра, а пока пусть греются.