Ночь, гитара, поцелуй

      Полевой цвет уже давно закрыл лепестки с приходом ночи, но это не мешало тягучему цветочному аромату витать везде и всюду. Сегодня кадеты сто четвёртого кадетского корпуса в честь свободного дня решили устроить себе вечер у костра. Все были кто с чем: кому-то прислали из дома пирожки, кто-то натаскал дикой груши, Анни каким-то чудом удалось достать немного сладкого, которое она очень любила, а Имир даже достала где-то выпивку.       Конни устало откинулся спиной на одно из брёвен, которые принесли сюда вместо лавок. Ребята болтали кто о чём. Из всех вечеров, этот был пожалуй самый хороший. Во всяком случае, Конни мог его таковым назвать. — Ребят, смотрите что на складе откопали!       Марко держал в руках старую, но добротную гитару, в некоторых местах обшарпаную, но сохранившую свои струны. Ребята встрепенулись и принялись закидывать парня вопросами. — Марко, ну покажи, а? — А где вы её нашли? От инструктора же не влетит? — Марко, а ты разве умеешь играть?       На все эти вопросы веснушчатый лишь улыбался, да качал головой. Ажиотаж вокруг гитары разносился, едва ли не цепной реакцией, и вот уже спустя минуту все поскладывали бревна кольцом вокруг костра. Кто-то, впрочем, воспользовался пледами, а самые незадачливые уселись прямо на голую землю.       Марко сел поудобнее, на одно из самых лучших мест, и, спустя секунды, гитара запела в его руках. Немного печальная, но красивая мелодия переливалась в этом узком кругу, и все, без исключения, хранили молчание.       Конни мельком оглядывал лица ребят. Имир сидела, приобнимая Кристу и едва дышала. Лицо Жана уже перестало быть таким омерзительно-заносчивым, и на смену его постоянному выражению пришло что-то новое. Армин задумчиво поднял взгляд на небо и наблюдал, как искорки костра летят в сторону звёзд. Наконец, Конни, сам для себя неожиданно, остановил взгляд на одном человеке. Саша сидела, подперши голову руками и, как-то совсем отдаленно от всего, улыбалась. Только, это была не та заискивающая улыбка, какой она пыталась получить милость инструктора или ребят, а какая-то другая. Искрянняя что ли. Неожиданно струны выдали грустные нотки и улыбка слегка померкла. И лицо у Саши, вдруг, стало печальное, как будто кто-то зацепил в ней эти струнки. И Саша Браус, девченка, которую постоянно называли картошкой, которая тайком таскает еду из общей кухни, вдруг потеряла для Конни всю свою прежнюю глуповатую простоту.       Игра закончилась и Марко отложив гитару, выжидающе на всех посмотрел. Ребята уже потихоньку зашевились, и беспокойно зашептали. — Это конечно красиво… Вот только не хватает чего-то. — А, по-моему, и так неплохо. — Нет, кажется, не хватает песни.       И вот все снова перепираются, перекрикивают друг друга. Кому же лучше петь? — Я умею, — Конни глянул на человека, который это сказал и, пожалуй, удивился не меньше остальных. — Саша? — А ты разве умеешь? — Ага, только жратву таскать горазда! — Да ладно вам, пусть попробует!..       Марко, как старший брат, похлопал Сашу по плечу, и заботливо спросил: — Уверена?       Саша только лишь молча кивнула и села поровнее, шепнув ему что-то и он тоже кивнул в ответ. Марко шикнул на кого-то из ребят, кто корчил Браус рожи и громко перешёптывался. Наконец, когда всё стихло, парень нежно провёл по струнам гитары и мелодия полилась вновь. А Браус запела.       Конни никогда не мог подумать, что у кого-то на свете может быть такой красивый голос. Он был таким, что жестокие охотничьи напевы едва ли не превращались в сказку. Конни невольно вспомнил свою маму, когда та занималась работой по дому. Она часто любила сидеть на их стареньком крыльце и, перебирая небогатый урожай гороха или ещё чего-нибудь, вот так же пела. Пела чаще о любви, а отец, в это время, стоял где-нибудь неподалёку и улыбался.       Только эта песня была не о любви, а о лесной глуши. Но, всё звучало так искренно, так нежно и по родному, что дыхание и сердце невольно замирали.       Дуновение ветра колыхнула Сашину челку, а в её глазах на секунду растворился пламенный свет костра, и Конни представил её в охотничьем одеянии, скачущей на лошади по лесу. Он знал, что Саша из семьи охотника, и сейчас он думал, что этот образ лесной воительницы был для Браус как никогда к лицу. — …И река по лесной глуши, уносила нас вдаль… — Голос Саши был нежным переливчатым, как эта самая река из песни. Можно было даже явственно её представить, если постараться.       Наконец, всё кончилось. Ребята молча сидели и словно бы думали о чем-то. Небо над их головами нависало прозрачным чёрным куполом, под которым примостились светляки-звезды. Казалось бы, каждую из них можно взять рукой, если дотянуться — настолько небо было ясным. Саша опять скромненько сжалась в комочек и упёрлась подбородком в колени. — Ну картофельная… Ну, ты, конечно, даёшь… — Вот видите, ребята, у Саши, между прочим, есть талант, — Криста сейчас была готова светиться от счастья. — Молодец, Саша, — Марко снова, словно старший брат, тепло так, по доброму, улыбнулся.       Девушка кивнула и, не проронив ни слова, стала отходить к казармам. Остальные, тоже не нарушая зыбкой тишины, начали удаляться кто куда.       Конни встал и пошёл вслед за Браус. Почему-то хотелось поговорить, и не так, как обычно, а по особенному. — Саша.       Браус обернулась и растерянно посмотрела на Конни. — Ты чего это такой серьёзный? Случилось что-нибудь? — Саша, пошли, я тебе кое-что дам.       Спрингер тихо проскользнул в казарму и незаметно, совсем как мышь, схватил из своих вещей небольшой кулек, который совсем недавно прислала ему из деревни мать, и так же тихо выскользнул прочь. Саша в этот момент ждала его снаружи. — Что это? — Сейчас я покажу. Пошли.       Конни осторожно взял Сашу за руку и отвел её к небольшому сеновалу. Плюхнувшись в небольшой стог, Спрингер утянул Браус за собой в эту травяную кучу. Наконец, развернув кулёк, Конни достал два алых яблока. Сочные, наливные, они поблескивали в свете полной луны, как два детских мячика, которые Конни видел ещё мальчиком, когда отец возил его в столицу. Он, тогда ещё деревенским непоседой, прижимался к стеклянной витрине и созерцал эти вещицы, словно чудо света. Одно он протянул девушке. — Спасибо, — Саша взяла его и с хрустом надкусила. Яблочный сок поблескивал на розоватых губах, — А разве мы не могли их съесть в казармах? — Нет. Я с тобой хотел, — Конни и сам, наверное, не понимал, почему он, вдруг, стал так серьёзен. Он посмотрел на Браус, чтобы понять, разделяет она хоть какие-то его эмоции, или нет.       Саша молча наклонила головку, как любопытная птичка. И словно выжидала что-то. А яблочный сок всё блестел.       Конни не выдержал, и наклонясь, аккуратно, словно боясь спугнуть, прижался губами к этому влажному яблочному следу. Воздух был заполнен полынью и запахом полевого цвета, казалось, что мир просто тонул в этом пронзительном запахе. Саша не вырывалась, не пыталась сбежать. Только лишь тихо прислушивалась, с интересом впитывая ощущения. Поцелуй был неловок, и Конни дрожжал, как осиновый лист. Кто ж его, деревенского паренька, учил целоваться?       Они оба отстранились друг от друга плавно, не спеша. Потом, Спрингер встал и протянул Саше руку. Браус тоже поднялась и, отряхнув себя от пылинок, снова выжидающе на него посмотрела. Он, взяв Сашу за руку, повёл её к выходу. Ладонь у неё была тёплая, приятная. Где-то чувствовалась шероховатость и маленькие мозоли, но это ни капельки не отталкивало. — Спасибо за яблоки. Конни лишь неловко кивнул. Шли они молча, и тишину нарушала лишь трескотня кузнечиков в траве, а где-то далеко, далеко, у реки тоскливо тянул свою песнь соловей.