Валентино

I

— Мой сын, — казалось, в резком стальном голосе Родриго Борджиа проскользнуло нечто, напоминающее отцовскую гордость, — наследник моего положения. Чезаре позволил себе небрежно поклониться. Трое мужчин и две женщины, сидящие перед ним за древним палисандровым круглым столом, кто не скрываясь, кто тайком переглянулись; ему они показались не более, чем сборищем кошек, присматривающихся к новичку, а заодно и друг к другу. Пламя закреплённых по стенам свечей отбрасывало на лица неровные, как потрескавшийся камень окружающих стен, тени, неумолимо обрисовывая рытвины на пухлом лице одного из мужчин и подчёркивая сетку морщин на пергаментной коже одной из женщин. Толстяк — дворянин, предположил Чезаре, взглянув на усыпанные тяжёлыми кольцами жирные пальцы, постукивающие по столу. Старуху он не смог понять: её поза и осанка были под стать королеве, но чёрные одежды были простыми и строгими. Полная скрытых обещаний заученная улыбка второй женщины, подобострастной и чувственной, в кремовом, обильно украшенном серебряным кружевом платье с низким вырезом и то, как та держала плечи, подчёркивая обильность содержимого своего декольте, выдавали в ней куртизанку. Коротышка, должно быть, торговец, если верить стрижке и тяжёлой золотой цепи на груди. Яркий высокий мужчина с рыжиной в волосах, сидящий по другую сторону, мгновенно возбудил любопытство. Изгиб его чувственных губ чуть кривился в намёке на ухмылку, а белая керамическая маска акцентировала внимание на изящных скулах. Поверх его голубой рубашки с густыми золотыми кружевами на рукавах и вороте был надет кремовый жилет, а левое плечо украшал богатый тёмно-бордовый плащ. Его руки были затянуты в чёрные перчатки, под которыми, возможно, скрывались приметные шрамы. От отца исходила ощутимая угроза, как от свернувшейся перед броском змеи, от толстяка веяло волчьим голодом, старуха излучала ледяное презрение, шлюха опасно завораживала, коротышка был расчётливо пренебрежителен, и только чувства этого рыжего Чезаре не мог разгадать сразу. Кажется, кривая улыбка этой маски чуть растянулась, пока отец усаживался на своё место. Чезаре замер в ожидании за отцовским креслом, сложив руки за спиной. Торговец прокашлялся. — Возможно, он и ваш преемник, но всё ещё не Рыцарь Соломона. Велите ему ждать снаружи, Маэстро. — Он лишь ступает на наш путь и должен набираться опыта, — отрезал Родриго. — Ассасины становятся всё смелее. — Тем не менее я возражаю. — Успокойся, брат, — учтиво вклинился высокий. — Без сомнения, избранник Маэстро заслуживает права на изучение. Это столь гладко прозвучало, что Чезаре чуть не пропустил шпильку мимо ушей. Он на мгновение оскалился, и куртизанка захихикала. Похоже, когда-то у неё был прекрасный голос, но дым и вино сделали его резким и хриплым. — Нет, — Родриго сложил руки на укрытых мантией коленях, — я соглашусь с нашим братом. Чезаре, жди меня на улице. — Si, отец, — Чезаре сдержал гнев и снова поклонился. — Molto Grazie за приглашение, Маэстры. Выражаю надежду познакомиться с вами ближе в будущем. — И вы могли бы поучиться у сына, Маэстро, — шёпот дворянина никак не вязался с его напыщенным видом. — О, вы слишком добры, — натянуто улыбнулся Родриго. — Безусловно, для меня было бы наслаждением узнать будущего партнёра ближе, — снова с улыбкой отпустил колкость рыжий, и отец тихо рыкнул. — Иди, Чезаре. — Si, отец. Чезаре ретировался со всем достоинством, какое смог сохранить. Он затылком ощущал холодный пристальный взгляд высокого мужчины, и его кулаки сжались с той же силой, с какой выпрямилась спина.

II

Спустя приблизительно пять минут отец продемонстрировал впечатляющее владение бранными словами — стоило только Чезаре поинтересоваться, что это был за мужчина. — Не имею ни малейшего понятия, — прорычал Родриго, впившись взглядом в удаляющуюся за окном кареты темноту раскинувшейся вокруг заброшенного форта сельской местности. — Насчёт остальных я уверен. По большей части. Насчёт старухи, Маэстро Розенкройц, я почти убеждён. Но Маэстро Приората Сиона... Я так ничего о нём и не узнал. А я пытался. — Он француз? — Нет, итальянец. Но это всё, что мне о нём известно. — Родриго нахмурился. — Боюсь, несмотря на все мои усилия, тебе в наследство достанутся самые непримиримые враги нашей семьи. Рассматривай сегодняшний день как предупреждение. — Я не боюсь. — Здоровая паранойя способствует самосохранению, — фыркнул Родриго. — Не недооценивай его. — Что он сделал? — Теперь Чезаре был заинтригован. Вряд ли отец осторожничал просто так. — Ничего, что я смог бы доказать. Теперь ты можешь представить часть той угрозы, которую он собой представляет. Я чувствовал его руку в нарушении нескольких из моих наиболее важных планов. Возможно, он даже способствует успехам Аудиторе. — Но тогда он предатель. Почему Вы не обвините его? — удивился Чезаре. — Без доказательств? Меня поднимут на смех или и того хуже, — Родриго нахмурился сильнее. — Это довольно серьёзное заявление против Соломонова Рыцаря. И без никаких доказательств, не то что убедительных, опасно для самого обвинителя. — Мы тамплиеры, — глубокомысленно произнёс Чезаре. — И они тоже тамплиеры, хотя и не тамплиеры. — Рыцари-тамплиеры, кроме одной из рук Отца Понимания. Вместе Маэстры всех… организаций составляют Соломоновых Рыцарей. Тебе это объясняли, — не без раздражения сказал Родриго. — Я понимаю военную мощь, власть религии, богатства, но не ту силу, что описали вы, — возразил Чезаре, скрещивая руки, отчего кольчуга зашуршала под дорогим сюрко. — Вы говорите, у Соломоновых Рыцарей есть сила, но она недоступна моему пониманию. — Семья Борджиа предпочитает ощутимую силу, — согласился Родриго, — но то, что есть у нас сейчас, не менее того, чем-то, чем владеют остальные. Влияние — само по себе сила, и я не могу определить, где начинаются и заканчиваются границы влияния Маэстро Приората Сиона. — Он показался мне дворянином. — Тьфу! Дворян в Италии с избытком. Во Флоренции нельзя камень кинуть, чтобы не попасть в какого-нибудь герцогского ублюдка. — Почему он так враждебно настроен к нашей семье? — У нас много врагов, — пожал плечами Родриго, и в подобном высокомерии таился корень его слабости. — Откровенно говоря, среди остальных Рыцарей мы тоже не пользуемся популярностью. — Можно только гадать, отчего. — Едва Чезаре достиг совершеннолетия, отец посвятил его в беспощадную политику истинных устремлений Борджиа. Верный своему наследию, Чезаре легко постиг её хитросплетения, но был достаточно осторожен, чтобы не увязнуть в ней, подобно отцу и братьям. Власть должна быть инструментом, а не самоцелью. — Не дерзи. Не заставляй меня жалеть о моём выборе, — обратил Родриго неодобрительный взгляд на сына. — Я выясню личность этого Маэстро, — сказал Чезаре, не заботясь о тяжести отцовского гнева. — И если он так беспокоит вас, отец, я положу конец его существованию. — Это не так-то просто, — оборвал его Родриго. — У Соломоновых Рыцарей есть правила. Внутренние распри не разрешаются… — Разрешаются? — Как бы мне или тебе ни было больно это признавать, Чезаре, мы нуждаемся в них не меньше, чем они в нас. Мы участвуем в войне, требующей задействовать все наши связи и ресурсы, и ставки высоки. Это шаткое перемирие длится веками. Его не должен нарушить один из Борджиа. Понимаешь? — Я понимаю это, отец, — послушно ответил Чезаре, хотя ничего не понял. Группа безымянных заговорщиков в масках не может обладать большими полномочиями, нежели король или Папа. — Однако если ты сможешь убить его, не оставив следов, — тон Родриго смягчился, — это будет… допустимо. Я знаю, что ты мечтаешь о военной карьере, Чезаре. Ты мой любимец, но, думаю, в отличие от твоего брата Джованни, ты ещё слишком молод… и дерзок для подобной силы. Если ты сможешь доказать, что я ошибаюсь, возможно, я пересмотрю твою судьбу.

III

— Вы довольно молоды для кардинальской шапки. Потребовалось всё его самообладание, чтобы просто оглянуться, не обнажив клинка. Похоже, сомнений в его личности у Маэстро Приората Сиона не возникло; не то чтобы Борджиа нарушали правила, если только того не требовала необходимость, но уж слишком приметным и узнаваемым — без маски ли, в маске ли — был отец. — Маэстро. Что привело вас в Венецию? — Дела, — спокойно ответил Маэстро. Музыка карнавала гремела какофонией соревнующихся квартетов, из дворика позади них доносилась перемежающаяся смехом болтовня, а летящие арки изящно обрамляли общую картину пьяного разгула. Подпирающий колонну Маэстро выглядел безоружным и одиноким. Сегодня поверх тёмных штанов и белой рубашки на нём была зелёная туника, а скрещённые на груди руки всё так же были затянуты в перчатки. — А вас? — Дела, — тонко улыбнулся в ответ Чезаре. — И, касательно того, что вы сказали в начале, Маэстро, возраст — ещё не главное. — Но, как правило, требуется опыт. — Будьте уверены, я не собираюсь оставаться кардиналом. — Действительно, довольно странно для кардинала носить доспехи и оружие, особенно во время карнавала. — Как вы верно заметили, это карнавал, так что я могу одеваться как мне нравится, — ответил Чезаре, немного уязвлённый таким точным пониманием его характера. Чтобы вернуть расположение отца, ему надо было как минимум выяснить личность этого Маэстро, и, как бы ему ни претило всегда быть в отцовской тени, особого выбора не было. — Могу я предложить вам выпить, Маэстро? Возможно, немного вина. Тот посмотрел на него испытующе, а затем улыбнулся. — Вы достаточно стары, чтобы оценить его вкус, кардинал Чезаре? — Мне почти девятнадцать! — огрызнулся Чезаре и по тому, как изменилась улыбка Маэстро, понял, что тот лишь дразнит его. — Но я тоже считаю, что опыт во многих делах ценится выше возраста. — Несомненно. Чезаре начал понимать, почему отец невзлюбил этого человека, вне зависимости от того, была ли между ними давняя вражда. — Вы со всеми противниками говорите так открыто? — Противниками, Cardinale? — улыбка Маэстро стала ещё шире. — Я полагал нас будущими союзниками. Ваш отец, несмотря ни на что, полноправный член нашего узкого круга, и вы наследуете ему. — Отец предупреждал меня о вас. — О! И вы верите ему? — деликатности в тоне Маэстро было больше, чем насмешки. — Впрочем, даже если я и враждую с вашим отцом, это никак не отразится на вас. — И почему же? — Я предпочитаю судить о людях, исходя из их натуры, а не происхождения, — Маэстро снова улыбнулся. — Полагаю, несмотря ни на что, вы мне нравитесь, Cardinale. Вы сильно похожи на отца, но, в отличие от его ядовитой сущности, ваш разум подобен клинку. — Мне следует оскорбиться? — предположил Чезаре, многозначительно кладя руку на эфес. — Или вы можете принять моё предложение альянса, чем это и является, — спокойно ответил Маэстро, ничуть не впечатлённый. — Вы думаете дорваться до власти, сидя на плечах отца, дитя? Однажды ваш отец падёт, и вы падёте вместе с ним, если вы не обретёте независимость. Его милость так же мимолётна, как вы наверняка понимаете. — Мне необходимо его покровительство, лишь пока я не наберу собственную армию, — Чезаре скрестил руки на груди. — А после того, что ж, поглядим. — Va bene, но я предупредил вас, — сказал Маэстро не без раздражающих ноток жалости. — Buona fortuna в ваших начинаниях, Cardinale. — Погодите, — импульсивно окликнул его Чезаре, когда тот повернулся, чтобы уйти. — Вы сказали, что мне нужны союзники. Союзники, ничем не обязанные моему отцу. Но вы должны понимать, что прямо сейчас я не могу стряхнуть путы, привязывающие меня к семье. Отец сказал, что если я не найду, чем его впечатлить, то так и останусь кардиналом, в то время как Джованни будет управлять войсками. — Вы же Борджиа, — тон Маэстро был полон иронии. — Вы должны убить своего брата. — Даже если я убью его, у меня много братьев, чей военный опыт превосходит мой. — Вы просите помощи? — Да, — это было сложнее произнести, чем он думал, и Маэстро усмехнулся. — Вы гордое дитя, Cardinale. Одиночка не может позволить себе быть гордым. Я не уверен, что могу помочь вам. Даже если бы разделял ваши устремления. — Моему отцу наиболее интересно раскрыть вашу личность. — Я осведомлён об этом, — тон и поза Маэстро не изменились, и Чезаре не заметил, чтобы тот хотя бы напрягся. Уверенность этого яркого человека нервировала, и Чезаре с трудом заставил себя не обшаривать взглядом тени в поисках скрытых охранников. — К сожалению, прямое раскрытие моего имени не входит в помощь, что я намерен вам предоставить. — Могу я увидеть одну из ваших рук? — Хм, — казалось, это насмешило Маэстро. — И это поможет вам угадать моё имя? — Уверен, есть причины тому, что вы всё время прячете их под перчатками. — Вы видели меня лишь дважды, но уже столь убеждены в этом? — Если это никак не поможет мне, зачем упорствовать? Задумчивый взгляд Маэстро задержался на нём так надолго, что Чезаре уже собрался смириться с отказом, но тот снова улыбнулся. — В следующие дни я буду на этом же месте в это же время. Принесите мне головоломку, решение которой займёт у меня более пяти минут, и я позволю вам увидеть одну из моих рук. — Головоломку? — Загадку, игрушку, шифр, — Маэстро пожал плечами. — Конечно, если вы обманете меня, то мы не увидимся до того, как вы обретёте самостоятельность. Если обретёте.

IV

Кем бы ни был Маэстро, его разум впечатлял — по крайней мере, в том, что касалось загадок, — и мысли Чезаре о возможной ловушке испарились после второй встречи. Столь ненавистный отцу мужчина выглядел по-детски счастливым, расшифровывая криптограммы и складывая металлические головоломки. Но немногие известные Чезаре загадки оказались слишком простыми. В итоге, потратив две недели на попытки, он стащил у своей сестры Лукреции восточную лакированную шкатулку, подаренную той одним из друзей семейства Борджиа, владельцем торговой компании. Долгое время шкатулка занимала воображение отпрысков Борджиа, каждый из которых имел своё предположение о её содержимом, и выкрадывать её было трудно и опасно. Чезаре полагал шкатулку сломанной или испорченной намерено, но Маэстро задумчиво пробежался пальцами по самоцветам и серебряным завиткам, огладил чешуйки свернувшегося на крышке змееконя и пробормотал себе под нос, что всё это очень интересно. В ответ Чезаре перевернул стоящие на ящике маленькие песочные часы и сложил руки на груди. — Постарайтесь не сломать. Я бы хотел до вечера вернуть её на место, иначе моя сестра хватится пропажи. — Восточная? Восток славится своими изобретениями. Одна из древнейших цивилизаций, как вам, должно быть, известно. Одна из старейших империй, — пальцы мягко нажимали на драгоценные камни и края облаков. — Кодовый механизм, реагирующий на давление. Достаточно сложный. Довольно старый, но всё ещё в почти идеальном состоянии. Слышите это? Тихие щелчки. Это зубчатая передача. Очень занимательный механизм. — Три минуты, — заметил Чезаре, тихо благодаря Господа за торговые компании и сестринскую увлечённость новым любовником. — Похоже, это в… ах, да, глухой звук… нет, значит, следующий… да, это сброс… — продолжал бормотать Маэстро, изучая шкатулку, пока наконец, к удивлению Чезаре, та с громким щелчком не открылась. — Пусто, — разочарованно произнёс Чезаре. Внутри шкатулка была окрашена чёрным лаком, но в ней ничего не было. — Возможно, есть ещё отделение? — Это просто старая шкатулка, — Маэстро осторожно простучал каждую сторону, потом закрыл крышку и бережно вложил шкатулку в руки Чезаре. — Было бы удивительно обнаружить в ней сокровище. Нет, больше нет отделений. Grazie, Cardinale Cesare. Это было интересно. И более чем достаточно для получения награды. Чезаре посмотрел на часы и с удивлением заметил, что весь песок пересыпался. Быстро завернув шкатулку обратно в мягкий чехол, он нетерпеливо уставился на вытянутые руки Маэстро. — Которая? — Левая, — указал Чезаре. — Вы же левша. Маэстро пожал плечами, поднял руку пальцами вверх и стянул перчатку. Чезаре ожидал увидеть ужасающие шрамы или ещё какие повреждения, но рука маэстро оказалась такой же загадкой, как и шкатулка сестры. На пальцах были мозоли от долгой дружбы с пером или карандашом, помимо этого и пальцы, и ладонь покрывали мелкие ожоги, будто от искр или горячего металла, но эта элегантная тонкая рука не могла принадлежать кузнецу. Мозоли на кончиках пальцев указывали на близкое знакомство со струнным инструментом. С обратной стороны на суставах обнаружились точки, как от пороха, а на безымянном пальце остался след зелёной краски. — Закончили? Чезаре молча кивнул, пытаясь рассортировать полученную информацию, пока Маэстро надевал перчатку. — Боюсь, это помогло меньше, чем я надеялся. — Да? — Если я верно понял следы на вашей руке, Маэстро, то вы одновременно писатель, музыкант, художник и механик, — самоуничижительно выдавил Чезаре, но Маэстро лишь улыбнулся. — А вы безусловно опасный человек, Cardinale, — Чезаре вздрогнул, когда Маэстро шутливо похлопал его по предплечью. На мгновение он представил себе всю силу этой руки. — Поделитесь своими выводами с отцом. Думаю, у него будут кое-какие догадки. — Вы не выглядите озабоченным, — осторожно сказал Чезаре. — Я подготовился к неожиданностям уже давно, дитя. Весьма удивлён, что ожидание настолько затянулось. Arrivederci, Cardinale. Когда вы добьётесь самостоятельности, я подумаю о возможности работать с вами. Позже с какой-то обречённостью Чезаре рассказал отцу, что Маэстро оказался механиком. Насколько он может об этом судить. — Впечатляющая работа, — проронил Родриго, расхаживая туда-сюда по кабинету в своей святейшей мантии, рукава которой полностью скрывали сцепленные за спиной толстые пальцы. — Но это иголка в стоге сена. Чезаре отчётливо понял, что в итоге Джованни де Кандия Борджиа всё же придётся умереть.

V

Король Франции Людовик XII был человеком воинственным, чрезмерно озабоченным собственным потомством, и Чезаре ускользнул от насыщенной техническими подробностями беседы о плодовитости, чтобы обойти королевский двор. В середине посвящённой текущей итальянской кампании, и в особенности — войне с Миланом, дискуссии с бретонским канцлером, Филиппом Монтобанским, Чезаре оглянулся на всё усиливающийся звук женских перешёптываний. Королевский министр, Жорж Амбуаз, только что ступил на королевский двор, и женское внимание было направлено на сопровождающего его высокого мужчину, чьи красные шляпа и плащ и тёмно-бирюзовый жилет ярким пятном выделялись на общем фоне. Рыжеватые волосы мужчины были аккуратно зачёсаны к затылку, а черты лица были потрясающе красивы, объединяя в себе одновременно женственность и мужественность. Но его возраст Чезаре не смог определить, как ни старался. — О, Леонардо да Винчи, — сказал канцлер, проследив его взгляд. — Очень необычный человек и абсолютный фаворит нашего короля. Вы не могли не слышать о нём: художник, музыкант, механик и к тому же поэт! Раскрыв рот, Чезаре уставился сначала на Филиппа, потом на Леонардо, и собеседник посчитал его застывшее в ужасе лицо признаком удивления. — Пойдёмте, — Филипп крепко подхватил его под руку, — разрешите мне вас представить. Леонардо тепло улыбнулся ему, когда они приблизились, без малейшего намёка на что-либо в глазах или напряжения челюсти. — О, Duce Чезаре. Поздравляю вас с назначением. Он мгновенно узнал этот сухой вежливый голос. — Для меня большая честь встретиться со знаменитым Леонардо да Винчи. Возможно, как-нибудь я закажу вам портрет, — как можно нейтральнее произнёс Чезаре, пристально глядя на «художника». — Маэстро Леонардо — весьма занятой человек, — сказал Жорж, будто заранее извиняясь. — Боюсь, я должен признаться, что довольно рассеян, — ввернул Леонардо. — Но, конечно же, для меня было бы наслаждением писать вас, Duce. У вас такое интересное лицо. Надеюсь, вы посетите мою мастерскую в Венеции, когда вам позволят дела. — И снова вы оказываете мне… честь, — протянул Чезаре. — Возможно, мне стоит принести головоломку в подарок? — Я вижу, вы знакомы с предпочтениями Маэстро, — добродушно пошутил Филипп. — Осторожнее, герцог. Его Величество намерен навсегда привязать Маэстро к своему двору и не приемлет браконьерства в своих владениях. — Его Величество может быть спокоен, канцлер, — мягко возразил Леонардо. — Я раньше уже говорил и повторю теперь, что не имею намерения оставлять свою мастерскую. Хотя, — добавил он, подумав, — если Его Величество завоюет Милан, перенесение её может стать географически обосновано. — Чезаре прекрасно понимал, что за его реакцией внимательно наблюдают, когда Леонардо продолжил: — Если Его Величество потребует помощи, я буду рад её предоставить. Леонардо вздохнул, и Жорж поспешил добавить: — Mi dispiace, Маэстро. Вы при дворе воинственного короля, где разговоры о войне вполне обычны. Маэстро, — укоризненно сказал он, повернувшись к Чезаре, — расстраивают упоминания о войне. — Там, где есть деньги и оружие, там будет и война, — пожал плечами Чезаре. — Я слышал, Маэстро, у вас есть первое, и вы создаёте второе. — Герцог! — резко оборвал его Филипп, но Леонардо разразился весёлым густым смехом. — Возможно, ваша гипотеза неверна, Duce. — Я до сих пор не нашёл доказательств её ошибочности. — Значит, мне доставит наслаждение сделать это первым. Чезаре подавил дрожь, вызванную значением выделенного глубоким выразительным голосом Леонардо слова, и растянул губы в тонкой улыбке. — Когда всё закончится, я найду время, чтобы заглянуть в вашу мастерскую, Маэстро. Или вы можете навестить меня в Риме. — Боюсь, в Риме мне будут не рады, — сказал Леонардо с тщательно отмеренным сожалением в голосе. — Посмотрим, когда вы будете в Милане. — Король припас смелую стратегию для свержения Сфорца, Маэстро, будьте уверены, — сказал Жорж, очевидно, как и Филиппе, углядев в этом вызов. — Пойдёмте, я наконец покажу вас Его Величеству.

VI

Приветствуя его на пороге своей мастерской, Леонардо выглядел абсолютно беззаботным для человека, чей наиболее могущественный покровитель только что был изгнан из Милана, и немедленно провёл Чезаре в свою студию, по пути раздавая указания ученикам и велев принести им чего-нибудь освежающего. Похоже, в этой студии Леонардо делал наброски с неподвижно сидящих заказчиков — там стояло вычурное кресло, горшочки с краской разной степени засохшести, а незавершённые эскизы были частично закреплены на выстроившихся вдоль стен мольберты, частично свалены в беспорядке на столе. В льющемся через световой люк прямо на тёмно-бордовое сидение кресла солнечном столпе медленно кружилась пыль. Благообразный отрок, балансирующий подносом с кексами и вином, использовал кресло в качестве импровизированного стола, и Чезаре помотал головой, когда Леонардо предложил ему стакан. Сегодня он был менее ярко одет, но оставался прекрасен и в домашнем платье: распахнутой до пупа белой рубашке, тёмных брюках и сапогах и съехавшей набекрень шляпе. Когда Чезаре заявился в мастерскую, Маэстро был поглощён сложным процессом отливки чего-то металлического, и мокрая от пота тонкая рубашка призывно облепила его гибкий стан. — Если желаете, я могу отпить первым из вашего стакана, — сухо сказал Леонардо. — А вы уже выпили противоядие? — Вы так подозрительны, — Леонардо отхлебнул из своего собственного стакана, забавляясь. — Я слышал о вашем триумфальном вхождении в Милан. Церемонно и помпезно. — Достаточно впечатляюще для вас? — Меня мало впечатляют церемонии и помпезность, — обронил Леонардо. — Также я слышал, что вы завоевали расположение короля, убийственно проявив себя на поле боя. — Вы Рыцарь Соломона… — Умоляю, не ставьте меня вровень с вашим отцом, — отрезал Леонардо, а потом добавил с более свойственной ему сдержанной мягкостью, — или Леди Дамаска; полагаю, она бы тоже оскорбилась. — Но чем вы тогда занимаетесь? — нахмурился Чезаре. — Почему мешаете делам моей семьи? — Боюсь, между нами старая кровь, — уклончиво ответил Леонардо, пренебрежительно отмахнувшись. — И я уверен, что вы предпочли бы услышать версию своего отца. — Сначала я хочу услышать вашу версию. — Что ж… Приорат Сиона всегда предпочитал оставаться в тени, действуя из-за кулис и никогда не используя власть напрямую. Ваш отец, считая эту позицию слабой, долгое время мечтал захватить её. Должен добавить, что начал он с убийства моего предшественника. — Так это месть? — Жажда мести — жалкая и непродуктивная эмоция. Скорее, самосохранение. — Учитывая ваш тон, вряд ли. — А что ещё это может быть по вашему мнению? — сухо спросил Леонардо. — Вы человек, безумно любящий головоломки. Я думаю, вы преследуете моего отца только потому, что находите его интересным противником. И, возможно, вас забавляет заигрывание с нашими традиционными врагами, Ассасинами. — Очень близко, — с улыбкой согласился Леонардо. — Даже немного обидно. — Тогда почему вы так заинтересованы во мне? Я лишён возможностей моего отца и намерен и дальше сохранять верность семье. — Вы весьма занятный молодой человек, — осторожно сказал Леонардо. — И вовсе не из-за того, что или кто вы… — Так вы любите мужчин, Маэстро? — Чезаре усмехнулся. — До меня доходили слухи о некоем судебном процессе. — Боюсь, как бы снова там не оказаться, — улыбнулся Леонардо. — И да, раз уж мы затронули эту тему, вы действительно поразительно красивый молодой мужчина. Жаль только, что глаза вы унаследовали отцовские, как и очертания губ, но остальное весьма неплохо. Чезаре поборол желание немедленно посмотреться в опирающееся на стол зеркало, ища, как бы сменить неловкую тему, отложив выказанную Леонардо заинтересованность на будущее. — Пушки, которые использовали войска Сфорца, сделали вы? — Si. — И убивающее без стрел и болтов оружие, что носит ассасин Аудиторе? — Si, — Леонардо налил себе в стакан ещё вина. — И я горжусь им, хотя должен признать, что не я его изобрёл. — Думаю, мой отец недальновиден, — решил Чезаре и, удерживая взгляд Леонардо, отобрал у него бутылку и наполнил свой стакан. — Вы были бы гораздо полезнее в качестве союзника, а не врага. — Никогда не думал, что услышу это от Борджиа, — сказал Леонардо, опустошая бокал одним глотком, и Чезаре последовал его примеру, хотя все инстинкты требовали отбросить его или хотя бы проверить, нет ли там яда. — Не вы ли говорили, что судить человека следует по его натуре, а не по его имени? — Si, si, — Леонардо вновь наполнил его стакан. — Некоторые мои дела скоро должны принести плоды. Полагаю, после этого, если у вас найдётся соответствующее вознаграждение, я смогу согласиться оказывать вам некоторые услуги. Между тем, — продолжил он, прервав открывшего было для возражений рот Чезаре, — позвольте мне преподнести вам подарок. Скажем, чтобы отметить, хотя и несколько поздновато, ваше совершеннолетие. Подарок оказался оружием, подобного которому Чезаре до сих пор не встречал: из красной деревянной рукоятки выходил тонкий, изящно сработанный из серебра и бронзы цилиндр, более всего похожий на лишённый лучной части небольшой арбалет. Шёлковый мешочек содержал множество мелких чёрных шариков. В прилегающем к мастерской саду Леонардо направил оружие на кучу мешков и выстрелил. Раздался громкий хлопок, и его рука дёрнулась, как от сильного толчка. Из образовавшейся в одном из мешков дыры заструился песок. — Держите, — Леонардо протянул ему оружие и улыбнулся, когда Чезаре положил палец на спусковой крючок и направил оружие ему в лоб. — Фу, как грубо, Duce. — Смерть можно будет легко свалить на ассасина или на несчастный случай. — Вы так уверены в том, что оно заряжено, Duce? — дружелюбно спросил Леонардо и хохотнул, когда Чезаре повернул оружие к мешкам с песком и разрядил его. Незримая сила ударила его в ладонь, вынудив зашипеть. — Я видел, как вы положили два шарика. — И второй легко мог бы убить меня. — Я более не нуждаюсь в расположении отца и не желаю его, Маэстро. В чём вы, несомненно, уверились до того, как отдали мне это оружие, — Чезаре принял от Леонардо кожаные ножны и застыл, пока Маэстро опоясывал его ремнём, позволяющим скрыть оружие под плащом. — Истинно, — снисходительно произнёс Леонардо, и в его взгляде снова промелькнула та вызывающая игривость, которую Чезаре заметил при дворе французского короля. Предложение или даже приглашение. Пороховая вонь смешивалась с потом и острым запахом горячего железа; Леонардо опешил, когда Чезаре, поддавшись импульсу, зацепил его рукой за талию и притянул к себе. — Для вашего возраста, Маэстро, вы непозволительно красивы. — С вами я зачастую не уверен, следует ли мне оскорбиться, — мягко сказал Леонардо, однако не отстраняясь. В голосе послышалась тщательно скрываемая жажда. Красота Леонардо казалась неподвластной времени, противоестественной; прошедшие годы не затронули его, всё так же блестели и золотились лежащие на плечах волосы, а под челюстью — припорошенная пылью борода. Морщины не омрачали его лоб, а кожа была чистой, исключая покрытые шрамами руки. — Ты спишь с этим assassino, Аудиторе? — А не должен? — Думаю, отец прав, что боится тебя, — Чезаре изогнул бровь, когда Леонардо непринуждённо высвободился. — Ассасин убьёт тебя, если узнает, кто ты. — В его понимании я не тамплиер, — ответил Леонардо, и кривая улыбка выдала, что он не только отлично осведомлён об опасности, но приветствует её. — Мне нет смысла предавать его, поскольку мы преследуем одни цели. У нас довольно успешный альянс. — Рано или поздно отец пошлёт меня за ним. — Что ж, если он падёт от твоей руки, так тому и быть. Хотя это было бы большой утратой, — добавил Леонардо с сожалением, вглядываясь в Чезаре. — В любом случае, — он улыбнулся, — вы оба красавцы. — Появляется ли этот ассасин в Милане? — У него есть небольшое дело здесь. — Тогда в Милане ты будешь моим, — решил Чезаре, скользнув рукой вверх по спине Леонардо. — Сначала заслужи это, дитя, — загадочно ответил Леонардо, когда он отстранился.

VII

— Ассасин отправился в Рим, — Чезаре наблюдал, как Леонардо подготавливает себя, томно и дразняще вращая бёдрами; когда бы он ни навещал Милан и постель Леонардо, их первое соитие всегда было таким, как он желал: быстрым и яростным. Зато вторым руководил Леонардо, и этой ночью он, похоже, собрался испытывать терпение своего молодого любовника, глубоко сидя на его бёдрах, выгибая гладкую спину под жадным взглядом Чезаре, с силой втягивающего воздух, когда он подавался назад. — Так я слышал, — голос Леонардо был по обыкновению бесстрастным. Не в первый раз Чезаре спрашивал себя, не преподносил ли тот себя так же Аудиторе; так же идеально и тщательно выверено. Он не должен так думать. — Твоя работа? — Это зависит от того, что ты подразумеваешь под «работой», Duce, — спина Леонардо резко выпрямилась, когда Чезаре обхватил его бёдра руками, подаваясь вверх. — Maledizione! — Ты трахался с ним перед тем, как он уехал? Леонардо глянул на него через влажное от пота плечо, коротко улыбнулся и снова потёрся о его бёдра, заставив Чезаре утробно зарычать. Дыхание участилось, а член запульсировал в такт движениям тугой плоти любовника. — Тебе так надо знать? В ответ Чезаре прикусил его за загривок, жадно впиваясь в кожу, оставляя след, и Маэстро рассмеялся глубоким горловым смехом, упёрся коленями и ладонями в кровать и резко подался бёдрами к Чезаре, и повторял этот манёвр до тех пор, пока того не пронзила сильная дрожь, а рука не нащупала и крепко не стиснула член Леонардо. — Скажи мне. Леонардо пожал плечами. — Он настаивал. — То есть трахался. — Было бы грубо отказать человеку в его, возможно, последнем желании. — Так ты послал его на смерть? — Опять же мы ограничены определением слова… агх… «послал». И у меня сильные сомнения в том, что это приведёт к его смерти, — Леонардо корчился, задыхаясь, поскольку Чезаре стиснул его, не давая продолжить. — Шевелись, Чезаре! — Он лучше меня? Леонардо фыркнул. — Ты действительно хочешь, чтобы я на это ответил? Окончательно взбесившись, Чезаре приподнял его за бёдра, шире разводя колени, и засадил с такой силой, что у Леонардо подогнулись локти. Маэстро стонал и сыпал проклятиями, перемежая их захлёбывающимся смехом, пока герцог вбивал его в постель, оставляя на коже следы своих губ и пальцев, а кровать ходила ходуном, скользя по доскам пола и ударяясь о стену. Леонардо поддавал задом, туго сжимаясь именно в тот восхитительный момент, когда Чезаре оказывался наиболее глубоко; Чезаре не знал большего наслаждения в постели ни с кем, кроме Леонардо, сколько бы женщин и мужчин ни затаскивал туда, уезжая из Милана. Иногда он задавался вопросом, не на это ли купился ассасин, как бы искусно это ни было обставлено. Конечно, теперь у Эцио Аудиторе возникнут кое-какие подозрения о двойной жизни Леонардо… С давно привычным низким животным стоном Леонардо достиг экстаза и недвижно, будто в обмороке, замер на постели; Чезаре зарычал, продолжая ритмично вбиваться в него, пока тот не забормотал что-то неразборчивое. Тогда Чезаре протолкнул в него ещё и пальцы и после того, как Леонардо зашипел от боли, вонзился как можно глубже и наконец-то излился, впившись зубами в его плечо. Сразу после этого, не удосужившись вытащить, Чезаре упал прямо на любовника, придавив его своим весом, и Леонардо поёрзал перед тем, как фыркнуть: — Не припомню, чтобы Эцио делал что-то подобное, когда был в твоём возрасте. Чезаре немного подумал над тем, не следует ли обидеться, и в отместку укусил Леонардо в другое плечо намного сильнее, чем кусал до сих пор, сжав зубы так, что показалась кровь. Леонардо взвыл и дёрнулся прочь, но когда на тебе лежит такая туша, далеко не убежишь. — Я начинаю кампанию в Романье. Хочу, чтобы ты отправился со мной. — У меня всё ещё есть обязательства… — Оставь моему отцу и ассасину их маленькую войну. Рано или поздно один из них умрёт. Или оба. — А твой отец одобрит меня как твоего инженера? Чезаре пожал плечами. — Он не знает о том, кто ты такой. Леонардо удивился настолько, что повернул голову и взглянул на него через плечо. — У меня была такая гипотеза, но не из числа главных. — Ради непрерывного продолжения твоего существования? — протянул Чезаре. В ответ на смешок Леонардо он пояснил: — Родриго не думает, что художник Леонардо стоит затраченных усилий. Даже учитывая твои пристрастия. Но если он узнает, кто ты, боюсь, двинет против тебя тяжёлую артиллерию. Это было бы большой утратой. Он намекающе качнул бёдрами, и Леонардо выгнулся под ним, пока Чезаре вылизывал оставленный его зубами свежий шрам на плече.

VIII

Когда Чезаре удобно устроился рядом с ним на скамье во временной палаточной мастерской Леонардо, Эцио Аудиторе кинул на него ядовитый взгляд. Маэстро был снаружи, проверяя артиллерию, и, видимо, оставил питомца в одиночестве, хотя и хорошо прикованного. Сам Чезаре всё ещё испытывал сомнения в том, что оставлять Эцио жизнь было хорошей идеей. Всё же гениальность Маэстро действительно проходила в одном шаге от сумасшествия. — Ты убил моего дядю, ублюдок, — в конце концов сказал Эцио ровным тоном. — Как долго у тебя этот пистолет? — С завоевания Милана, — Чезаре похлопал по спрятанному под плащом оружию. Оно хорошо служило, несмотря на постоянные попытки Леонардо его усовершенствовать. Это было не то оружие, что многие враги ожидали увидеть, если вообще когда-либо видели подобное. — То есть, он помогал вам с того времени. — Я думаю, ты неверно понимаешь его устремления. — Я слишком хорошо понимаю их, — Эцио нахмурился. — Он использовал меня так же, как использовал вас. Ваш отец мёртв, как долго ещё вы рассчитываете удержаться у власти? — Signorina Fortuna непостоянна, — пожал плечами Чезаре. — Всё, что я делаю, я делаю по собственному желанию. Я могу выстоять, не опираясь на отца. — Это вы так считаете. Думаю, он гораздо умнее, нежели мы оба вместе взятые, — Эцио устремил свой полный ненависти взгляд за пределы палатки. — И более терпелив. — Всё ещё в состоянии убить его, ассасин? — спросил Чезаре напрямую. Он слышал лаконичное изложение произошедшего от Леонардо и не был уверен, стоит ли завидовать. С одной стороны, это был соперник за постель Леонардо, с другой — он не хотел бы когда-нибудь оказаться на месте Эцио, сойдя с ума от любви настолько, чтобы игнорировать месть. — Нет, — Эцио кинул на него быстрый взгляд. — А вы? — Зачем бы мне? Он полезен. — Чезаре помолчал, потом добавил: — И восхитителен в постели. Отличная от ожидаемой смена выражений на лице Эцио его не удовлетворила. Тот глубоко вдохнул и двинулся в цепях, натянув их, но не пытаясь освободиться. — Да, он такой, — это прозвучало скорее уязвлённо, чем вызывающе. — Посмотрим, как долго он будет оставаться полезным вам после того, как вы вы потеряете всё и изживёте своё назначение. — Проигрыш лучшему фехтовальщику озлобил тебя, ассасин. — Поглядим, — холодно сказал Эцио, его пальцы слепо вцепились в оковы. Чезаре насмешливо отсалютовал ему и поднялся на ноги, шагая к выходу из палатки с неприятным ощущением беспокойство. Высоко в небе собирались тучи. IX — У меня дело Приората, — расплывчато объяснил Леонардо, пока его помощники спешно паковали палатку. Чезаре не нужно было смотреть в сторону сидящего на лошади и привязанного за руки к луке седла ассасина, он знал, что Эцио ухмыляется. — Ты пропустил слишком много собраний Соломоновых Рыцарей. В твоих интересах следить за ними. — В моих интересах или в твоих? — Твоего отца больше нет, а Пия могут скоро сместить. Я лишь советую предпринять хоть что-то для сохранения того, что у тебя есть, — сказал Леонардо, указав на своих людей. — Кое-кто уже плетёт заговоры. — И потому ты бежишь? — Я очень люблю тебя, Чезаре, — мягко начал Леонардо, — но, к сожалению, ты, подобно своему отцу, не способен увидеть полную картину происходящего. Помыслы Юлия нечисты, а ты уже завершил своё самое опасное, condottieri. Романья бурлит несогласием, и, возможно, даже Испания не будет рада твоему присутствию. Тебе нужна помощь Рыцарей Соломона. Я могу помочь тебе договориться, если ты поедешь со мной. — Мне не нужна сила, кроме моей собственной. Леонардо покачал головой, жалея его, и забрался на лошадь. — Тогда, возможно, мы больше не увидимся, Duce, но я желаю, чтобы у тебя всё было хорошо. — Уезжай, — прорычал Чезаре, — пока наше расставание не перестало быть мирным. — Buona fortuna, Чезаре, — Леонардо отмахнулся, смущённый страстностью герцогского тона. Ученики как раз погрузили последний ящик в фургон. — Если бы только в итоге ты не оказался так похож на своего отца… Руки Чезаре сжались в кулаки, когда фургоны начали свой медленный спуск к холмистым равнинам Тосканы, направляясь к Милану. Возможно, пришло время вернуться в Рим, пока правлению Пия на папском троне можно вернуть устойчивость. Резко развернувшись на каблуках, он направился к командной палатке, на ходу раздавая указания своим людям. Duce Valentino выкует собственную мощь.

FIN