***
Зеленое поле. Чистое, голубое небо. У Чанбина венок на голове из синих цветов, а на лице блаженная улыбка. Вокруг него кружится хоровод, в белых одеяниях, с красными венками. Каждый улыбается, смотрит на него, все рады визиту Чанбина, он тоже рад. Со закрывает глаза, подставив свое лицо солнцу и улыбаясь ему, на что солнце подмигивает и улыбается в ответ. Люди продолжают что-то напевать, но для Чанбина это больше шум, как шелест деревьев, он не может уловить, о чем они поют. «Не важно. Приятно слушать». Его пробивает дрожь, будто похолодало. Вдруг чувствует, как что-то капает на него, будто дождь, теплый дождь. Капли усиливаются. Одновременное звучание дождя и пения смешивается, давя на мозг, сознание, начинает раздражать. Не выдержав, Чанбин открывает глаза. Его сердце делает сильный до боли удар и продолжает отчетливо биться, ускоряя темп. Страх сковал, а ноги стали словно ватными. Глаза хотят обратно во тьму, но с любопытством осматривают все вокруг. Серое небо, красный дождь, фиолетовые луга, солнце зарисовано зеленой краской стекающей с его колючих лучей, только что ударившая молния становится ярко-розовой. Издалека стремительно приближается что-то черное. Хоровод подходит совсем близко, закрывая вид, и теперь становится невозможно рассмотреть, что же приближается. Люди улыбаются, но как-то странно, страшно, они вызывают ужас своими натянутыми улыбками. Со улавливает тихий смешок среди этой толпы, или ему это лишь кажется. Его сердце бешено колотится, а люди начинают громко смеяться, приближаясь, сужая круг. Как только Чанбин рассматривает их вблизи, его охватывает паника. Руки этих людей будто растаяли, срослись, приклеившись к друг другу. Они тянут оставшиеся пальцы к его шее. Достигнув цели, они начинают сжимать шею, лишая Со кислорода. В голове кружится мысль: «Это сон!», повторяясь, не прекращаясь. Дышать уже невозможно, в легких кончается воздух. Он задыхается, смотря на серое небо. Видит, как темная материя все поглощает, и тех странных существ, когда-то похожих на добрых людей, и его — Чанбина. Он закрывает глаза — открывает, просыпаясь уже дома, прерывисто дыша и кашляя. «Сон. Всего лишь сон. Кошмар». У Чанбина все болит, его немного потряхивает после кошмара, отдельные части тела перебинтованы. Что случилось, пока он был в царстве своих кошмаров, — неизвестно. Но ран стало больше, хоть они и перевязаны, легче от этого не становится. Холодильник, на удивление, не пустует, и такая картина совсем непривычна для Чанбина, ведь в последний раз, когда парень туда заглядывал, его встретили лишь пыль и пустота. На полках лежат контейнеры, наполненные едой. Достав один из них, Чанбин поворачивается в сторону уже давно не работающей микроволновки. Вздыхая, он отворачивается и направляется к столу, чтобы наконец поесть, хоть и холодную, но еду. Сев на деревянный, довольно скрипучий стул, Со замечает на столе сложенный лист. Чанбин плохо ориентируется, как в пространстве, так и в своих воспоминаниях, так что, он не может даже предположить, кто мог оставить этот листок, он даже на момент задумывается, не оставлял ли он же себе послание, чтобы не забыть что-то важное. Развернув записку, парень начинает вглядываться в буквы. Со не может сейчас понять, его ли это почерк, ведь не помнит, какой он у него и когда вообще в последний раз писал. Перестав искать хоть что-то знакомое на листке бумаги, он начал читать «Я говорил же никуда не встревать! Ты опять пострадал! Мне снова пришлось и обрабатывать и перебинтовывать раны! Просил же… Ладно, извини, просто я переволновался, ведь ты был в отключке с кучей царапин и синяков в паре шагах от своего дома, не знаю, как реагировать на то, что происходит, и как ты попадаешь в неприятности, но я волнуюсь, в любом случае… Я приготовил тебе еды на несколько дней, как и говорил неделю назад, когда тебя встретил. Раньше у меня не получалось зайти, так как ты не отвечал, как бы и когда бы я не звонил в дверь. Ничего такого, все нормально. Наверное, тебя просто не было дома. Через три дня я вернусь и принесу еще еды, никуда не уходи! Пожалуйста… Я не хочу, чтобы ты опять пострадал. Феликс ;) Не попадай в неприятности, идиот! Не заставляй меня волноваться. Пожалуйста, дождись пятницы, всего три дня, это не много». Чанбин не помнит, кто это, но сердце быстро бьется, а в животе будто порхают бабочки, щекоча. Но еще он чувствует вину, за то, что заставил волноваться кого-то, тот даже ему помог, но Со совсем не помнит его, даже как тот выглядит. Ему стыдно, но парень ничего не может поделать, ему самому интересно, что с ним происходит. «Три дня… слишком долго». За три дня может произойти много всего, даже если бы Чанбин хотел, то все равно не смог остаться дома, это не он контролирует. Три дня невозможно продержаться, как бы он не пытался…***
Океан. Он где-то далеко от суши. Ничего нет, кроме лодки, удочки и него, даже нет наживки, совсем один, среди неживого. Чанбин смотрит на воду, на опущенный поплавок, переводит взгляд на темно-синюю воду, пытаясь разглядеть, что находится на глубине, но ничего не видно, кроме тьмы. Он думает, что просто находится в аквариуме, точнее, только предполагает, подсказку дает неестественно яркое освещение, похожее на свет лампы, и отсутствие неба, оно будто скрыто туманом. Со продолжает наблюдать за поплавком, смотря, как тот держится на водной глади, покачиваясь. Медленные, спокойные движения поплавка убаюкивают, вгоняют сон. Все труднее держать глаза открытыми, они медленно закрываются и так же медленно, с усилием, открываются. Немного позже окончательно закрываются, а разум парня начинает погружаться в сон. Просыпается он от того, что кто-то резко тянет поплавок, чуть ли не затягивая под воду. Резко открыв глаза, Чанбин видит, что океан больше состоит не из воды, а из бесконечных рук, неизвестно откуда взявшихся. Они медленно тянутся к нему, создавая клетку из пальцев, закрывая полностью, не оставляя просветов. Его сердце бешено стучит, дыхание замедляется, а свежий воздух постепенно испаряется. Со старается раскрыть клетку из пальцев, но она не поддается, и ощущается скорее, как камень, чем человеческие руки. В попытках выбраться он теряет много воздуха и быстро понимает, как тяжело, практически нереально, становится дышать. Чанбин чувствует накатывающую-приближающуюся панику, но изо всех сил старается не поддаваться ей. И на мгновение получается, пока свежий воздух совсем не исчезает, и дышать становится невозможно. Он задыхается, опять. Паника полностью захватывает его разум. Совсем отчаявшись, снова пытается сломать каменные пальцы, но, как и прежде, ему не удается этого сделать. Чанбин зовет на помощь, используя последний кислород. Никто. Никого. Ничего. Пальцы начинают сжиматься. Постепенно приближаясь к нему, пытаясь раздавить. Вот его уже сжимают. Со кричит о помощи, без надежды. Просыпается. Ночью. Посреди улицы, далеко от дома. Его сердце продолжает колотиться, кажется, оно вот-вот пробьет грудную клетку, но этого не происходит. Ночной свежий воздух. Чанбин восстанавливает дыхание, будто воздуха действительно не было, будто бы то было совсем не сном. Не может отойти от шока. К такому невозможно привыкнуть. Он никогда не сможет привыкнуть к смерти. Всю дорогу до дома его не отпускает чувство, будто за ним следят. Со бы не удивился. Его больше не поражает реальный мир, он практически не существует в нем. Чанбин не хотел бы умереть в реальности — не хочет страдать в кошмарах без возможности проснуться, избежать происходящее. Со кажется, что где-то неподалеку слышится гул и хлопки, но он слишком устал, не хочет следовать за этими звуками. Придя домой, парень видит календарь на холодильнике, не помнит, когда этот предмет здесь появился, как покупал и вообще, покупал ли, может, он был здесь всегда. На календаре зачеркнут понедельник — пятница обведена. Чанбин вспоминает. Но записка куда-то исчезла, он не знает куда. Неподалеку от холодильника на одной из кухонных тумб лежит ручка. Взяв ее, зачеркивает вторник. Со все еще не знает, не помнит того парня, но в глубине души он надеется, что тот спасет его, надо только подождать… «Два дня…»***
…Его избивают. Кто? Он не знает. Никто не знает. Они орут на него, забивая ногами. Они требуют, но Чанбин не слышит их, только шум в ушах, пронзительный, нескончаемый звон. Кажется, у него где-то идет кровь, он мутно видит под собой что-то, напоминающее красную жидкость. Совсем не чувствует тело. Не может даже думать. Все блокирует боль. И он закрывает глаза. «Это не сон. Слишком больно». Все затихает. Чанбин открывает глаза, как только звон прекращается. Контроль над телом возвращается, а мысли начинают складываться в разумные предложения. Медленно, опираясь на стену, дрожа от слабости в теле, он встает. Идет. Выходит из какого-то темного переулка. Светит солнце, парень слышит, как оживлены улицы из-за людей, машин, находившихся в этом городе. Со не обращает внимание на шум и на то, как водители сигналят ему вслед, пока переходит дорогу. Постепенно слух становятся чувствительнее, а звуки громче. Он слышит каждое, каждых. Слышит смех, громкий, который усиливается и раздваивается, троится, давя на перепонки. Машины сильнее гудят. Люди перешептываются. «Невыносимо» Чанбин ускоряет шаг, по мере своих сил и возможностей старается бежать, но он слишком изнеможен для этого. Смех становится еще более отчетливым, остальное уходит на второй план. Он чувствует, как все люди смеются, наблюдают, не отрывая взгляда. «На кого они смотрят?» Чанбин не помнит, как оказался перед дверью своей квартиры. И больше не понимает, как зашел без ключей. Их не было. Его обокрали, посреди дня… Дверь оказалась незаперта, повезло. Он зачеркивает среду и направляется в сторону кровати, падая на нее и проваливаясь в сон. Сегодня его не посещали кошмары, была просто непроглядная тьма. Возможно, в своих кошмарах он уже мертв.***
Пробуждение. Запах гнили. Его руки в крови, а перед кроватью лежит труп. Конечности отрезаны, разделены, а рядом окровавленный нож. Чанбин замечает бездыханное тело, чувствует запах, бежит в ванную. Успевает. Его вырывает в унитаз. Так начинается четверг. Со долго смотрит на отрубленную голову, только уже без рвотных позывов. Ему кажется, что эту голову он видел еще на живом человеке, но сейчас хозяин головы мертв. Ничего, уже невозможно у него что-либо спросить, и остается только один вопрос: «Что делать?» Паники больше нет, да и страх не такой сильный, как в любом из кошмаров. Его взгляд устремляется на дверь, вход в кладовку. Он не может придумать что-то лучшее в своем состоянии. Кое-как затащив все части тела в кладовку и закрыв ее на ключ, а после отмыв все от крови, Чанбин начинает осознавать реальную ситуацию — его могут посадить, и, скорее всего, это и сделают, как только узнают. На самом деле, Чанбин не совсем верит, что мог убить человека, да и вообще какое-либо другое существо, но больше никого здесь нет, так что, все указывает на него. Пробыв в своих мыслях немало времени, Со решает проверить: может, это просто очередной кошмар. Подойдя к двери кладовки, он медленно начинает вставлять ключ в замочную скважину и также медленно поворачивать. Щелчок. Вытаскивает ключ и тянет свою руку к дверной ручке. Несколько секунд он смотрит на дверь, мнется. Делает вдох. Выдох. Резко открывает дверь. Выкатывается голова, смотрит прямо на него. «Генри». Вдруг это имя всплывает в его голове. Он все еще не помнит, кто он, но, кажется, уже близок к разгадке. Он начинает расспрашивать голову. Неожиданно, но Генри оказывается весьма разговорчивым. Он — сосед Со, и раньше очень хорошо с ним ладил, они часто проводили вместе время. Также Генри рассказывает, что Чанбин совсем не его убийца. Тот, кто сделал это с ним, — совершенно другой человек, тот человек, который часто приносит неприятности и из-за которого Чанбин часто приходит домой с увечьями. Еще Генри рассказывает про того, кто оставил записку и еду, но не так много, как хотелось бы, только то, что тот парень очень заботится о нем, Чанбине. С Генри интересно говорить, он многое рассказывает. Со начинает казаться, что он давно не чувствовал себя так спокойно, как с Генри. Ему начинает казаться, что жизнь налаживается… Только вот, про календарь, как и про доброго незнакомца — забывает.***
Чанбин бежит быстро, дыхание сбивается, становится тяжелее дышать, но он не может остановиться. Кто-то за ним гонится, точно не знает, кто, но не может позволить себе попасться. Дворец. Или, скорее, лабиринт в виде дворца. Бесконечный лабиринт с дверьми, в большинстве случаях закрытыми. А в открытые лучше не заходить: за ними либо очень странные вещи, либо не менее странные люди. Когда Чанбин совсем устает бежать, а преследующий его шум стихает, парень переходит на медленный шаг, чтобы восстановить дыхание. Его сердце продолжает громко биться, от чего он боится, что раскроют его местоположение, но звуков преследователя так и нет. Со медленно осматривает каменные стены и двери разных оттенков белого, бежевого, серого и черного, с разнообразными узорами в виде разных цветков и странных существ, продолжая шагать по лабиринту в неизвестном ему направлении. Длинная дорога в никуда приводит его к лестнице, ведущей наверх. Конец этой лестницы не видно, слишком высоко. Не имея другого выбора кроме как начать подниматься, Чанбин продолжает свой путь, только уже по лестнице. Продолжая подниматься, через какое-то время парень вдруг слышит шум, будто камни разрушаются. Поняв, что его местоположение опознали, Со начинает бежать по лестнице. Он понимает, что бессмысленно бесконечно подниматься по лестнице, поэтому забегает в первую попавшуюся дверь. Это кабинет. По бокам книжные полки, а в середине стол, чуть ли не полностью заполненный бумагами. За этим столом сидит Олень с длинными рогами, одетый в классическую одежду. Олень отрывается от бумаг и смотрит на Чанбина своими бездонными черными глазами. «Вас беспокоит цветение сорняков?» «Вы такой странный, я знаю, что Вам нужно, понадобятся только метла и конфеты». «Сегодня прекрасная ночь, не так ли?» Олень начинает задавать странные вопросы, которые никак не относятся к тому, что Чанбину нужно, но выбора у него нет. Он вздыхает, садится на мягкое кресло напротив стола, за которым сидит Олень, перестает вслушиваться в его речь, и уходит в свои мысли, опуская голову. Вдруг, на его колени прыгает обычный рыжий котенок и тихо мяукает, устраиваясь. Котенок лежит, смотрит прямо в глаза Со и тихо продолжает мяукать, будто пытаясь что-то сказать. Чанбин улыбается, гладит рыжее, как ему кажется, чудо, ибо не может как-то иначе обозвать существо, которое смогло вызвать первую за столь продолжительное время искреннюю улыбку. И будто понимая, что котенок хочет от него, поддаваясь россказням Оленя, Чанбин тихо шепчет своему чуду: «Мне только интересно, как избавиться от неизвестных звуков». Котенок смотрит на него, не отрываясь, будто все поняв и сожалея, что не может никак помочь. «Вы любите воду?» — говорит Олень, отвлекая от рыжего комочка шерсти. Чанбин смотрит на Оленя непонимающе, и тот медленно исчезает, а из книг начинает вытекать вода, заполняя кабинет. Он смотрит на колени, собираясь взять котенка, но того уже не оказывается, нигде. Со встает с кресла и резко подбегает к двери, чтобы выйти из комнаты. Дверь не поддается, прочно закрывшись. Обыскав всю комнату, Чанбин не находит другого выхода. Вода уже по пояс. Он смотрит на воду, его взгляд серьезен, единственное, что приходит ему в голову, — это погрузиться под воду. Со принимает это решение. Сделав вдох, он погружается под воду, стараясь не дышать и не выныривать, давая воде заполнить его легкие. Несколько раз он чуть ли не выныривает, благодаря инстинкту самосохранения, но пресекает попытки спасения. Это бы произошло в любом случае, он не хотел медлить. Он в очередной раз задыхается и… …Просыпается. Его сердцебиение больше не учащается, только вот сил совсем не прибавилось, и спать до сих пор хочется. Сегодня Чанбин просыпается в кровати, и даже без происшествий, что является очень редким явлением. Заставив себя встать, чтобы хотя бы поесть, Чанбин направляется на кухню, взяв под руку Генри, чтобы было с кем поговорить. «Генри, что делать, если со мной говорил олень?» «Я всего лишь голова, а не какой-то там голосовой поисковик в твоем телефоне, так что в нем и ищи, чего меня спрашивать?». «У меня нет телефона. Меня недавно обокрали, и теперь я без средств связи, без ключей, без денег». Генри молчит на это и больше ни на что не отвечает. Чанбин решает, что тот обиделся из-за чего-то. Поев, он ложится спать, перед этим зачеркивает в календаре четверг. Со почему-то не помнит, зачем он это делает, ему кажется это чем-то важным, но совсем ничего не может вспомнить, уже и не пытается. Только Чанбин собирается провалиться в нежеланный мир снов, как что-то тяжелое придавливает его бедра. Он с неохотой открывает глаза. Перед ним человек, очень знакомый, кажется, даже более близкий, чем Генри, и этот человек сидит у него на бедрах. Желание спать притихает, стараясь не мешать. Очень знакомый человек приближается к лицу Чанбина, смотря в глаза и ухмыляясь. Потом приближается к уху и тихо шепчет: «Еще помнишь меня?» Со удивленно пялится в пустоту, смотря будто через человека, чье лицо перед ним, ничего не понимая. «Я помню себя, а ты — нет. Какая жалость. Наверное, и мое обещание забыл, — продолжает знакомый незнакомец. — Неважно, что за обещание, тебя уже не должно это волновать. Я пришел выполнить свое обещание — твоя задача только мирно лежать и не дергаться, Чанбини». Знакомец закрывает рукой глаза Чанбина и увлекает его в поцелуй. Он не может сопротивляться, совсем не может двигаться, его тело будто онемело. Незнакомец разрывает поцелуй и начинает легко целовать лицо, щеки, проходится по шее и оставляет засос на ключицах. Со не может и слова сказать, совсем парализован, но, кажется, инициатора это вовсе не волнует. Он опускается ниже, останавливаясь на сосках и терзая их. В голове Чанбина только одно слово «Нет!», продолжая повторяться, окутывая разум отчаянием, он просто не знает, что делать, нет выхода. Это не сон. Определенно. Слишком все реально, хоть грань реальности давно и стерлась. Тот постепенно начинает спускаться все ниже, Чанбин же уже ничего не чувствует. Мирится с ситуацией. Со обрывисто выдыхает и закрывает глаза. «Проиграл. Не смог отстоять свое место. Делай, что хочешь, только дай мне исчезнуть из этого мира, где я мог лишь страдать. Я сдаюсь». Его сознание начинает отключаться, а тьма сменяется белым цветом. Кажется, перед тем, как полностью потеряться, он слышит чей-то плач, и тихий голос: «Чанбини, я буду скучать. Обещаю, я стану лучше, чем был, и ты больше не будешь страдать. Останься со мной, хоть и ничего не говоря, но останься. Ведь, ты — это я. Это только моя вина, что ты пострадал. Извини». «Пятница…?»***
В глаза резко светит яркий свет лампы. Не спасают от яркости и белоснежные стены. На краю кровати, где он находится, кто-то сидит, разговаривая с человеком в белом халате. Со не может разобрать и слова из их разговора, поэтому просто лежит не дергаясь. Поток слов прекращается. Человек в халате куда-то направляется, туда, куда не достает зрение Чанбина. Слышится хлопок, слух будто восстанавливается от громкого звука среди тишины. На него смотрит человек, который сидит прямо рядом, на кровати Со. Он чувствует, как что-то касается его руки, но продолжает смотреть на того человека. Тот улыбается. Чанбин щурится, пытаясь разглядеть лицо человека перед ним. У того рыжие волосы, и, кажется, веснушки, от этого на сердце становится как-то легко, он бы хотел продолжить рассматривать парня, но тот говорит: «Спи. Теперь все будет хорошо, в этот раз точно». Ему почему-то хочется верить, и Чанбин засыпает, беспричинно улыбаясь, кажется, в первый раз за долгое время чувствуя счастье. Перед тем, как парень засыпает, в его воспоминаниях вспыхивает один момент с полностью исписанным листком бумаги и подписью-именем внизу — Феликс. Со начинает чувствовать, как в нем зарождается надежда на светлое будущее.