ГЛАВА 1
25 июня 2018 г. в 14:53
Я всё ещё лежу в постели, хотя скоро уже пора уезжать. Пытаюсь запомнить последние минуты, проведенные в этом доме. Темно-графитное шёлковое постельное белье приятно щекочет кожу, я потягиваюсь, точно кошка, и переворачиваюсь на живот. Укутываюсь огромным одеялом с головой и вдыхаю запах корицы вперемешку с ванилью, которым пропитано всё в этой комнате. Никак не могу поверить, что этот день настал. Мои родители наконец разрешили мне переехать в Нью-Йорк. Чудо, никак иначе.
Я слышу, как кто-то подходит к моей двери, через несколько секунд раздается стук:
— Ваше Величество, ваши родители уже ждут вас в пастельной гостиной.
— Спасибо Изабелл. — Изабелл работает на мою семью на протяжении уже долгих десятилетий. Она, наверное, единственный человек в этом доме, которого я искренне ценю, помимо своих родителей и брата.
Я нехотя встаю из постели и иду в ванную комнату принять быстрый душ. Примерно пятнадцать минут наслаждаюсь ледяной водой и ароматом корицы с ванилью во всех моих средствах по уходу. Говорят, что я и сама уже насквозь пробралась этим запахом, а я только и рада, потому что обожаю его. Вылезаю из ванны и укутываюсь любимым мягким полотенцем. Я расчесываю свои шоколадно-каштановые волосы и оставляю их распущенными, капли воды с кончиков то и дело стекают по спине, оставляя на коже мокрые дорожки. Потом наношу немного туши на ресницы, только чтобы сделать тепло-карие глаза более выразительными.
Будучи вампирами, мы выглядим очень привлекательно, можно даже сказать, для человеческих глаз мы идеальны. Наш запах действует на людей как наркотик, что облегчает нам процесс охоты. Он делает человека предельно легкой добычей, знаете? Тем не менее, лично я люблю пользоваться косметикой и прочими прелестями.
Я иду в гардеробную, проводя руками по самым изысканным тканям, творениям лучших дизайнеров, мое сердце трепещет от удовольствия, словно в первый раз. Прикрываю глаза наслаждаясь и радуюсь, что статус принцессы дарит мне приятный бонус в виде безлимитной кредитки и возможности скупить хоть всего Диора. Но, тем не менее, я не хочу тащить за собой всё старье в новую, нью-йоркскую жизнь. Потому в последний раз окидываю взглядом все эти сокровища и останавливаю свой выбор на темно-серых обтягивающих джинсах с завышенной талией и черном шёлковом топе на бретелях с вырезом на спине. К ним обуваю замшевые лодочки на высоком каблуке оттенка бургунди, также достаю из старинной шкатулки серебряные украшения, серьги и кольцо. Чтобы завершить образ, крашу губы темно-красной матовой помадой.
Напоследок надеваю свой эппл вотч и выхожу из комнаты. Использую вампирскую скорость, чтобы быстрее добраться до пастельной гостиной и не разозлить родителей. Почему пастельная гостиная, спросите вы? Что ж, так как мы члены королевской семьи, наш особняк, пожалуй, довольно большой. Хорошо-хорошо, он просто огромный. Давным-давно мои прародители назвали большинство комнат сообразно их цветам. Моя спальня, к примеру, графитовая, а моего брата — кроваво-алая. Мы предпочитаем темные оттенки, в то время как нашим родителям больше нравятся светлые.
Стоя перед дверью в гостиную, я слышу громкие голоса. В последний раз поправляю волосы рукой и наконец вхожу внутрь. Мой брат Аксель, как обычно, пялится в экран своего айфона. Он высокий, мускулистого телосложения, с такими же шоколадно-каштановыми волосами и теплыми карими глазами, как и у меня. У нас бледная кожа, точно фарфор, и вообще мы очень красивые, даже по вампирским меркам. Я заметила, что родители разговаривают с какими-то мужчинами, которых я раньше никогда не видела. Они посмотрели в моём направлении и поклонились, когда я вошла.
— Эстер, ты опоздала, — голос отца звучит далеко не радостно, скорее похож на огромную каменную глыбу, которая со страшным звуком упала с высоты, отколовшись от скалы. Глубокий и низкий, с легкой хрипотцой, его голос иногда вгоняет меня в тихий ужас.
— Извини, пап, я же не специально, — виновато опускаю глаза в пол, но чувствую, что выражение его лица всё же смягчилось, это хороший знак.
— Дорогая, мы с папой хотим представить тебе твой личный отряд безопасности, — мама кивает на мужчин в черных костюмах, которые стоят позади них. Амбалы, похожие на вышибал из дорогих ночных клубов, стоят по стойке смирно, словно выдрессированные псы.
— Это ведь шутка, правда? — к сожалению, они вообще не похожи на шутников. Да ну, я же чертов вампир, меня почти невозможно убить, по крайней мере обычными человеческими путями. Не то чтобы я собираюсь расхаживать и говорить каждому встречному, кто я.
— Эстер, даже не смей начинать. Я уже говорил тебе о жизни в Нью-Йорке. Телохранители будут рядом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Они также поступят с тобой в университет, чтобы быть рядом в случае опасности. Они будут сопровождать тебя везде и жить в твоих апартаментах.
Аксель засовывает айфон в карман своих джинсов, встает с дивана и подходит ко мне:
— Отец, возможно, я мог бы жить с ней? Так она будет в безопасности, но и без лишнего стресса. –В его голосе слышны нотки надежды, надежды умирающей от безнадежности. Папа расправляет плечи, чтобы казаться больше, его глаза пылают яростью, словно разбушевавшийся вулкан.
— Аксель, ты будущий король вампиров. Нету ни единого шанса, что ты покинешь этот особняк, и ты это прекрасно знаешь. — Но мой брат никогда не хотел занять папино место, он никогда не сможет стать похожим на то, чем его хочет видеть папа — бесчувственным правителем. Он выглядит очень убитым, будто эти слова, как точный удар под дых, выбили из его легких последний воздух, тем не менее, всё равно не перечит.
— Эдгар, пожалуйста, успокойся, сейчас не время для скандалов, — мама ставит руку ему на плечо, пытаясь унять пыл, но, кажется, безуспешно.
— Астрид, ты прекрасно знаешь, что я думаю об отъезде Эстер. Она должна быть благодарна, что вообще может переехать. Грядут темные времена, нам становится опасно жить среди людей. — Он оборачивается и кивает охране на выход.
Они молча покидают гостиную, оставляя нас наедине. Мой брат горько разочарован, поэтому достает свой айфон с кармана и начинает снова с кем-то переписываться. Мы не можем не повиноваться нашим родителям, иначе последствия для нас будут далеко не радужными.
— Отец, мне уже пора на тренировку, я могу идти? — Аксель становится прямо и ждет ответа. Позиция его тела прямо кричит, что ему достаточно единого кивка, единого слова отца, и он сорвётся с места, убегая, не оглядываясь назад и оставляя меня с родителями. Одну.
— Да, Аксель, ты можешь быть свободен. — Папа громко вздыхает, точно раненая добыча, когда он выбегает из гостиной на пределе вампирской скорости и хлопает дверью так, что кажется, будто сейчас где-то случится землетрясение. Мы стоим, не произнося ни слова вслух, слышно только, как стучат хрустальные подвески на огромной старинной люстре, которая, наверное, за всё своё существование ещё не была свидетелем такого накала страстей.
Напряжение витает в воздухе, и мысли роятся в голове, словно пчелы в улье. Брат на три года старше меня, соответственно, он и есть прямой наследник престола. Мы последние представители чистокровной династии, наши предки были началом всего рода вампирского. Утром они пили кофе с королями, а вечером после — кровь их фавориток. Мы кофе с королями, конечно же, не пьем, а вот ответственности на нашу семью упало мама не горюй. Иногда мне кажется, что эта жизнь совсем не для меня. Да, конечно, мне нравится быть чертовски богатой и позволять своей душе быть немножко гедонисткой, но я не хочу в один день стать в ответ за каждое дитя ночи, живущее по всему миру.
Краем глаза замечаю, как мама бесшумно садится на близстоящую кушетку, золотистая обшивка которой мерцает под лучами солнца, прогибаясь от её веса. Она опустила плечи, словно ребенок, который осознал всю тягость жизни, её вид настолько расстроен или, я бы даже сказала, истощен, что меня не покидает чувство, будто она сейчас сознание потеряет.
— Мам, ты в порядке? — Я сажусь рядом с ней и обнимаю её хрупкие плечи. Какой человек бы подумал, что этой привлекательной брюнетке, которой с виду не дашь и тридцати пяти, на самом деле уже несколько столетий? Она повидала столько горя за свою жизнь, что даже представить сложно, но только непередаваемая словами грусть, которая иногда мелькает в её глубоких зеленых глазах, затягивая их темной дымкой, словно заводя в транс, выдает все пережитые ею мучения.
— Девочка моя, ты же знаешь, что мы в ужасе от твоего переезда. Тебе очень опасно жить самой, и мы не хотим когда-либо тебя потерять. Особенно учитывая то, что ты ещё не нашла свою пару. Это делает тебя слабее. — Её голос звучит так, будто передает звуки разбивающегося на тысячи мелких осколков сердца, где-то глубоко внутри её изящного стана.
Вполне возможно, что вы, люди, считаете нас, вампиров, бессердечными и бесчувственными кусками ходячей мертвой плоти. На самом деле, всё с точностью до наоборот, не только наши ощущения, но и наши чувства заострены в десятки раз сильнее, чем человеческие. То, что обычная девочка подросток назовет разбитым сердцем, о чем горько поплачет и забудет через два дня, душу вампира будет разрывать в клочья на протяжении долгих лет. У вампиров же нет души, скажете вы? Обрадуюсь вас разочаровать, это не так. Даже в этом мы превзошли людей, у каждого вампира есть пара, предназначенная ему с рождения. Мы, в отличии от людей, не распыляемся на ненужные отношения, конечно, есть исключения, но как говорят, в семье не без урода. Тем не менее, рано или поздно мы встречаем свою родственную душу, с которой связаны на века, пока смерть не разлучит нас. Иронично, учитывая то, что по факту мы и так мертвые, согласитесь?
— Эстер, выбор за тобой. Ты либо соглашаешься на наши условия, либо не покидаешь этот особняк до конца дней своих, а я это устрою, ты меня знаешь. Астрид, дорогая, пойдем, тебе нужно отдохнуть. — Папа берет мамину маленькую изящную ладонь в свою властную, большую, и они рука об руку покидают гостиную, оставляя меня наедине саму с собой и своими мыслями.
Ненавижу быть заложницей подобных ситуаций. Я не хочу ссориться со своей семьей, но хочу сама проживать свою жизнь. Проживать ее так, как хочу я, а не кто-либо другой, будь это даже мой родной отец. Я хочу увидеть мир, найти свою вторую половинку, и свить с ним гнездышко. Хочу провести эту жизнь живя, а не существуя, без каких-либо сожалений. Знаете, вообще нам довольно-таки тяжеловато выжить, когда миллионы людей пытаются уничтожить наш вид на протяжении долгих столетий.
Кажется, это будет очень долгий день. Я ложусь на кушетку и закрываю глаза, наслаждаясь мягкими касаниями обивки, которая приятно щекочет мою оголенную спину, и тихим пением птиц, которое доносится из сада за окном.