выгодная любовь

Дорого обставленная комната, посередине которой расположена огромная кровать. Плотные шторы не пропускают резкие лучи света, что могли бы осветить помещение, не забыв даже про потаённые уголки этой незабываемой комнаты. Через приоткрытые окна проникает холодный ветер, неприятно обдувающий молочную кожу, заставляя тело дрожать, пока шелковые простыни играются с ним, легко прикасаясь и щекоча, вызывая мурашки. Однако эти ощущения становятся незначительными, незаметными и даже раздражительными, когда прорезается резкая боль внизу живота и в районе паха. Тело в этой области будто режут изнутри, разрывают на части голыми руками, кромсают плоть, заставляя мычать от этих убийственных ощущений, и дёргаться, извиваться подобно змее, только бы больше не чувствовать всего этого, облегчить бы страдания. Душевная боль начинает доминировать над физической тогда, когда приходят воспоминания о минувшей ночи. В этот момент из стеклянных глаз начинают течь слезы отчаяния и понимания происходящего и произошедшего. Слезы стекают по вискам, оставляя темные капли на простынях, что тут же впитывает в себя доказательства человеческой слабости, а внутри, где-то в районе сердца, жжёт. Что-то сжигает изнутри все хорошее и плохое, оставляя на своем месте зияющую дыру. Все чувства, воспоминания и целое прошлое медленно сгорают, испаряясь, словно сигаретный дым, что выпускают из окна восьмого этажа, из сердца и из головы. От этого хочется расцарапать, разодрать, расчесать свою кожу ногтями до крови, до мяса, переломать себе все кости, лишиться рассудка или просто умереть, что было бы более великодушно со стороны этого ублюдка. Лучше бы и правда прикончил. Хочется спрятать изуродованное грубыми руками тело от холодного ветра и от своих глаз. Попытавшись опустить затекшую руку, она поняла, что даже оно отказывается подчиняться. Глаза метнулись наверх, от чего лобную долю прорезает резкая боль, а после начинается настоящая истерика. Глаза больше не могут разглядеть ничего перед собой, потому что слезы застилают взор, но увиденное навсегда впечатывается в ее память. Кровь огромными каплями безостановочно стекает с запястий на шёлковую простынь, оставляя на ней яркие красные пятна. Веревки, успевшие впитать в себя достаточное количество жидкости, окрасились в алый и, кажется, натерли уже до мяса, но это даже не чувствуется. Боль глухая. На самих конечностях даже не ощущается. Скорее, потому, что это тело и есть само воплощение боли, что пульсирует в каждой его области. Громкий хлопок дверью, а сердце уже пытается выпрыгнуть из груди, не желая, чтобы его вновь мучили. Оно хочет убежать подальше от этого ужасного человека, что умело терзает не только тело, но и душу. Медленные шаги и приторно-сладкий голос, доносящийся до ее ушей, вызывают лишь громкие всхлипы и нескончаемый поток слез. Холодные пальцы, коснулись ее щиколоток, что тонут в боли, и поднимаются дальше, выше, к бёдрам. Секунда и он нависает сверху, а после самое страшное — его глаза… Проснувшись в холодном поту, Ли приняла сидячее положение, пытаясь отдышаться. Чувство, будто ее легкие всю ночь не функционировали, и о том, что они должны выполнять отдельно отведенную им функцию вспомнили только сейчас. Уткнувшись в свои ладони лицом, девушка почувствовала влагу, что неприятно щипала кожу. Щеки были мокрыми. Чжи стала медленно стирать влажные дорожки с лица, что были частыми гостями по ночам, тихо приговаривая: — Да сколько можно… Тело дрожало. Сначала она подумала, что это из-за кошмара, что ей приснился, из-за воспоминаний и страха перед ними, но после поняла, что дело не в этом. Окно было открыто нараспашку. — …а потом я удивляюсь, почему так часто болею, — ругала себя девушка. Скинув ноги с кровати, коснулась тёплыми ступнями холодного пола, поглядывая в сторону окна. В какой-то момент в голове возникла здравая мысль, которая не привела ее в восторг. Окно перед сном она закрывала, поэтому это означала только одно… — Блять, — уже практически дойдя до места, Ли рванула обратно в сторону кровати, где хранилось единственное оружии в этой комнате. С давних пор она засыпает лишь со стволом под подушкой. Это своего рода привычка, которая не раз спасала ей жизнь. Не ступив и шагу, к девичьей шее приставили нож, который довольно ясно намекал о причине пребывания незваного гостя. — Без резких движений, малышка, — шепотом в самое ухо басом. — Мне жаль, но ты обознался. Едва ли я похожа на малышку. — Да нет уж, я точно по адресу. — Какая стальная уверенность. И кого ты хочешь видеть? Повторюсь, я сомневаюсь, что когда-то могла перейти дорогу такому бугаю, как ты. Мне моя жизнь дорога. — Видимо не очень, — шипят девушке на ухо, — раз удосужилась разбить Шинсуна, Ким Хани, — по слогам пропел чужое имя. Что же, теперь многое встало на свои места. — Ну, значит заслужил, — процедила сквозь зубы, — я просто так на людей не бросаюсь. — Такая стерва, — усмехнулся наемник, — Как думаешь, твой брат сильно расстроится, если завтра найдет свою сестру с перерезанным горлом? — Сомневаюсь. За последний год наши с ним отношения немного подпортились, — промолвила, когда лезвие разрезало кожу, пуская по шее алые капельки крови. На ее реплику наёмник только усмехнулся. — Шинсун настрадался из-за вас троих, но из-за тебя в особенности. Ты поехавшая головой, в курсе? — хмыкнул парень, лицо которого ей так и не удалось разглядеть, — Но он не оставит это так. Ты сожгла все к чертовой матери в тот день, и я был там… Видел все собственными глазами. — Мне за тебя порадоваться? — холодно отозвалась, не желая вспоминать подробности событий прошлого. — Шуга уже расплатился за твою ошибку, — оставил без ответа ее реплику, продолжая свой монолог, — остались лишь вы с братом. — Смотрю, вы действуете по принципу — «дамы вперед». Похвально, — усмехнулась, начиная раздражаться из-за пустой болтовни. По всей видимости, не одной Ли надоело трепаться о прошлом, потому как буквально через секунду она почувствовала толчок в спину и медленные шаги на нее до тех пор, пока девушка не уткнулась тазовыми косточками в край подоконника. Резко развернув ее к себе, этот бугай, как оказалось, под два метра ростом, начал с новой силой надавливать на ее шею, отчего той приходилось отклоняться назад, стараясь минимизировать контакт с лезвием. Получалось, мягко говоря, не очень. Перед девичьими глазами предстало ночное небо, не испачканное яркими звёздами, но от того не менее завораживающее. Возможно, находясь в другой ситуации, она бы поразмышляла над смыслом жизни, глядя на это темное полотно, однако… — Полетать не хочешь? — Не горю желанием, а вот тебе придется, — коленом ударила парня в пах. Слегка непредусмотрительно с его стороны оставлять ноги жертвы свободными, но да ладно. Горе-убийца сложился вдвое, но быстро пришел в себя, после чего сразу накинулся на девушку. Она же, увернувшись в последний момент от цепких рук громилы, что собирался тут же вылететь в окно, слегка подтолкнула его к этому отчаянному шагу. Все произошло за секунды. Ли даже не успела понять, что только что из ее окна выпал человек. Это, конечно, не проблема, потому что когда тело найдут, все выставят как суицид, и о нем никто не вспомнит, благодаря связям ШинСуна, но, черт возьми, сколько можно? Она просто стояла у этого злосчастного окна и пыталась прийти в себя. На душе паршиво. От своего прошлого никуда не убежать, это аксиома. Жаль ли Чжи его? Едва ли. Он не первый и не последний, кто умрет от ее рук, потому, действуя по старой схеме, она заткнет свою совесть и спрячет еще одну смерть в самый дальний угол своей памяти, чтобы вспоминать лишь в редкие моменты. Выйдя из оцепенения, Ли первым делом бросилась к мобильнику, нажимая на иконку звонка рядом с именем Тэ. Она переживала, что за ним тоже пришли. — Три часа ночи, Чжи-я, — услышала она сонный голос Кима, — если ты снова звонишь, чтобы попросить выкупить тебе торговый центр напротив, я скидываю, — Чжи Ын облегчённо выдохнула. — Я просто звонила узнать, спишь ли ты, — провела пятерней по волосам, зачесывая те назад, — Вижу, спишь. Ладно, доброй ночи, Тэ. — Твою м… — а дальше гудки, мирно следующие друг за другом. Устало плюхнувшись на кровать, девушка уставилось в потолок, пытаясь проанализировать ситуацию. Во-первых, их с Тэ адреса не секрет для ШинСуна, видимо, с недавних пор он решил кардинально заняться их уничтожением, а-то они ему как кость в горле, в особенности Ли. Во-вторых, настоящее и актуальное на данный момент имя ему неизвестно, что говорит об отсутствии какой-либо информации о них, скрытой для всех остальных. А в-третьих… — …черт, — ругнулась, вскочив с кровати, зажимая рукой шею, о которой девушка успела позабыть. В зеркале ванной комнаты виден каждый изъян ее тела. Вот свежий порез, что до сих пор кровоточит и уродует хрупкую шею; вот шрам двухлетней давности на рёбрах, что когда-то обрабатывал Юнги; а вот и острые ключицы, которые не должны так сильно выпирать в норме. Она далека от идеала, конечно, но для нее это самое прекрасное тело, которое Ли когда-либо видела и увидит в будущем. Это ее тело, ее шрамы, которые напоминают о ее нелёгком прошлом, ее формы, которые подходят только ей, именно поэтому она идеальна. Идеальна для себя. А больше и не нужно. Мокрыми ладошками проводит по своей шее, по ключицам, по груди, смывая алую кровь. Она, кажется, везде, пусть её и не так много. Прикладывает ватку с антисептическим средством к порезу, от чего немного пощипывает. Сразу же вспоминает об Юнги, что всегда дул на ее ранки, даже если девушке не было больно. Заклеив это дело пластырем с принцессами (неизвестно откуда они взялись в этом доме), она вышла из ванной, шлепая в комнату за одеждой, потому что ворот футболки, в которой Чжи находилась все это время, пропиталась алой жидкостью. На выброс в общем. Натянув на себя черную толстовку, она села обратно на кровать, подтянув ноги к себе и размышляя над всем, что происходит в данный период времени.