***
— Люси! — Выкрикнула взволнованная брюнетка, вытянув руку, будто хочет поймать ее, но прежде чем что-то понять, та самая Люси сильно во что-то ударилась и вместе с этим «что-то» повалилась на пол школьного коридора. — Блин, не успела! — Разочарованно пробубнила брюнетка. Та, которая пыталась предостеречь подругу. Она остановилась и, оперевшись руками об колени, попыталась отдышаться. — Наверное, все же нужно завязывать с привычкой ходить вперед спиной. — Встав с помощью парня, которого сама и сбила, виновато улыбнулась Люси. — Ну, ничего, бывает. — Одарив неуклюжую и бесконечно смущенную девушку своей радушной улыбкой, ответил парень. — Ну…я…это…пойду! — Пытаясь скрыть румяные щеки под прядями волос, промямлила девушка со светло-русыми, почти белыми волосами и, развернувшись, поспешила уйти. — Постой! — Взяв ее за запястье, остановил юноша. — Ты же наша новенькая, Люси, да? — смущенно начал шатен и, получив в ответ кивок, продолжил, — Я тут подумал, раз уж ты сама так удобно упала в мои руки, может, погуляем сегодня? -Ну…я подумаю. — Кокетливо улыбнулась та и, развернувшись, зашагала прочь, пытаясь придать походке уверенность. Пожалуй, опустим тот момент, что мешок картошки и то поувереннее-бы смотрелся.***
*** — Оооо…смотри, какой миленький! — Тепло улыбнулась блондинка, погладив пугливого маленького котенка, вжавшегося в угол двух стен. — И такой грязный…где же мама-то твоя, а, малыш? — Присев рядом с девушкой, спросил шатен, обращаясь к котёнку. — Да какая разница? Мы не можем здесь его оставить! — Уверенно воскликнула девушка и взяла пищащий комочек на руки. — Люси, ты сумасшедшая! — С упреком и одобрением одновременно, проворчал парень и пошел за ней. — Ровно, как и ты, Джейс, ровно как и ты. — Улыбнулась она, продолжая гладить котенка.***
Джейс открыл заварочный чайник и, поморщившись, извлёк оттуда два чайных пакетика с ярлычками. — Ну и кто тебя научил так заваривать чай? — усмехнувшись, спросил он. — Ты придираешься! Да, конечно это не китайская чайная церемония, но ведь чай-то получился, — ответила девушка. — Ну если эти ополоски назвать чаем, то я реинкарнация короля-солнце Людовика четырнадцатого. — Так, не морочь мне голову, он чайного цвета ведь так? Он пахнет как чай и на вкус как чай, значит это чай. Джейс демонстративно выбросил два истерзанных пакетика в мусорное ведро: — Почтим сей чай минутой молчания. — смеясь, сказал он, тут же включая газ под чайником на плите. Усадив рассерженную Люси на стул, он порылся на полке в подвесном шкафу и извлёк на свет божий упаковку недорогого, но вполне приличного листового чая, ополоснул заварочный чайник и полчаса спустя они уже сидели на кухне за столом, друг на против друга, и пили чай. Наверное именно тогда Люси впервые поняла каким он должен быть, этот напиток, и наверное такого чая, какой заваривал Джейс, она больше не пила никогда и нигде, тем более тут — в больнице, где вместо чая давали стакан какой-то мутной и сладковатой бурды. Жаль, а ведь когда-то чашка ароматного чая была неотъемлемым атрибутом их совместных вечеров, а сейчас она не любит его и просит налить ей в стакан простой воды, ей идут на встречу и приносят воду.***
Я не знаю слов, которыми можно было описать их чувства друг к другу. Никто не знает. Любовь? Нет. Определенно нет. Любовь — слишком банально, слишком слабо, слишком не точно описывает то бесконечное чувство заполненности и желание заполнять друг друга собой. Это была не любовь. Любовь — безусловно прекрасное чувство. Лучшее из описанных людьми, лучшее, что знакомо человечеству. Но для любви нужны двое, для любви нужны были-бы Люси и Джейс, по отдельности, цельные личности, но по отдельности их уже не было. Они существовали только вместе, только друг в друге, ведь были заполнены друг другом до краев, без права на разделение. Это плохо, ведь это бесконечная, неизлечимая зависимость, но в то же время это намного красивее, чем любовь. И это намного красивее, чем я, или кто либо другой сможет описать. Это единственное в мире, ради чего стоит жить. Это и есть жизнь. Жизнь, которую у нее отобрали…***
Ее разбудил какой-то странный шум, доносящийся из кухни. Ее и так измученное сознание забило СОС, ведь дома, где ты одна, не должно быть посторонних звуков. Сонный паралич — первая адекватная ее мысль, но нет. Да, мозг, находящийся на грани нервного срыва мог так над ней подшутить, но увы, или к счастью, она могла шевелиться. Значит, не оно. Значит, надо проверить. Некоторое время Люси боялась встать, но все же, пересилив себя, она пошла проверять. Приоткрыв дверь она застыла. Окаменела в безрезультатной попытке осознать происходящее. Небольшой фонарик и ножницы, взятые в качестве оружия, со звоном упали на пол и обмякшая девушка рухнула на колени, отказываясь верить своим глазам. Джейс. Там сидел Джейс. Её любимый, заботливый и всегда улыбчивый Джейс сидел и, как ни в чем не бывало, пил чай с печеньем, а у его ног терлась Эля, ее любимая, нежная и ласковая кошечка. Те, кого она даже не мечтала еще раз увидеть. Точнее, мечтала об этом больше всего на свете, так, что была готова разорвать саму себя на кусочки, лишь бы снова увидеть их, услышать его ласковый голос… Она выходила ночью На улицу и кричала. Кричала и выла от бессилия, а потом, тихо плача в больнице, где лежала из-за нервного срыва, только об этом и мечтала. Изображение в глазах поплыло, из-за слез и лишь через плотную пелену влаги Люси увидела, как Джейс встал, подошел к ней, обнял и испарился, после чего упала в обморок. Утром, обнаружив себя на полу в коридоре, девушка снова заплакала, вспомнив вчерашний сон. Невыносимо… В грудной клетке зияла огромная дыра, которую некогда закрывал собой Джейс. Её Джейс… А теперь Джейс мог закрывать собой только дно гроба. Гроба, где кроме него и их любимой кошки были похоронены еще и все ее мечты о счастливой жизни. Действительно, не слишком ли ты, дорогая, размечталась? Заставив себя встать, она быстро прошла в кухню и с яростью припала к газовой плите, ударяясь об него кулаками и ногами, а потом мыча от боли. — ЧЕРТОВА! ПЛИТА! НЕНАВИЖУ! ТЕБЯ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! — Кричала она, нанося по железной коробке новые и новые удары. Наконец, остановившись, она просто села на пол перед плитой и разрыдалась. Они обе задохнулись. Отравились газом, пока она, ничего не подозревая, спала дома у родителей. Этот адский механизм и забрал ее надежды на счастье, а вот ее саму забрать забыл…***
Вытерев слезы с щек, она обняла себя и начала жалеть. Дождь даже и не думал останавливаться, а, наоборот, лишь усиливался. После того самого дня Джейс приходил к ней всегда. Иногда говорил, но, чаще всего молчал и улыбался, гладя кошку, или обнимая её. Это был не призрак, нет, и это точно не было видением. Она ощущала его прикосновения почти физически. Просто кое-кто отчаянно не хотел оставлять любимую одну. Но, естественно, людям было легче поверить в то, что она психопатка, чем поверить в то, что после смерти человек не исчезает и его сущность не обнуляется. Просто иногда мы его видим, а иногда не можем разглядеть в тумане будничной суеты. И именно Джейс тогда помог Шону, как она про себя назвала кота, если бы не он, то кот бы просто умер. Шон тоже видел их. Они с Элей даже подружились… Он часто приходил к ней и стоял подолгу под окном ее палаты. Улыбался ей, рисовал сердечки на стене, писал на замерзшем окне «Я тебя люблю» или рассказывал какую-то смешную историю из их жизни. В эти непозволительно-редкие моменты ей искренне хотелось улыбнуться и отчаянно верить в то, что он рядом и никогда не уйдет. Но он никогда не заходил в саму больницу, а лишь стоял во дворе, а ей невыносимо сильно хотелось выбежать и обнять его, но это было возможно лишь в те редкие моменты, когда их выпускали гулять по территории. И это еще больше уверяло докторов в том, что она сумасшедшая. (Пустая оболочка человека с прогнившими ошметками души. С червями в животе вместо бабочек.) Ну и пусть, зато — счастливая в эти несколько секунд…