Sensorium

      Для моего идеального утра в Нью-Йорке мне нужно постоять сорок минут в пробке на третьем авеню. И когда я съехала с магистрали, моя задница совсем уже запеклась. А еще просто необходима какая-нибудь случайная нелепость, например, спущенное колесо. Теперь я должна получить удовольствие от ожидания тех-службы, пока эти «мастера» приползут ко мне на своих улитках. Потом меня ждет невозможно жёсткое кресло отца, когда я доеду до фабрики. Ненавижу понедельники! В понедельник мне особенно не везет.       Я решила купить двойной эспрессо в будке, которую раньше никогда не замечала. Пока эти недоспасатели будут пытаться всё сделать своими клешнями из задницы, я успею выпить литр кофе! Седой, но не старый азиат улыбнулся мне пожелтевшими зубами. — Сем могу быть помось? Глядя в его мертвые глаза, я поднимаю два пальца. — Эспрессо… — Двойная! Сейсяс узе наливаюсь. Хот дог? Сизбургеры? Я закатила глаза. После твоих рук, которыми ты делал сосиски из собак, я бы точно есть не стала! Помотала головой, натянув на лоб свои солнцезащитные очки от Bentley. — Мистер Ци! Что это? Чей-то голос? Или перезвон колокольчика? Такой чистый и приятный звук сразу меня разбудил и привлек всё внимание. — Светосека! Привэт, детоска! — Мистер Ци, я снова пришла вам помочь. Мама спит, поэтому у меня есть немного времени… — Светосека! Помось не нада. Мойа старыя жина скоро сюда приехать. Она быть недовольныя, сто я опяти тебя кормиль. Приходи поззе, мойа жина уити. — Но, я… я очень хочу кушать… Я, забытая даже самой собой, прочистив горло от сигаретных смол, привлекла к себе внимание этой нереально красивой оборванки. Первый раз за двадцать девять лет я испытала зависть к чужой внешности. Господи, как она красива. Даже в этих выцветших тряпках. Как мило она переступает с ноги на ногу, ожидая, пока я ей что-нибудь скажу. Ее яркие, как солнечные зайчики, волосы нагло разносит ветер, будто бы дразня меня, что он может играть с ними, а я нет. Я смотрю, как красиво он это делает. Она же немного дрожит. Замерзла… — Почему ты так одета? У тебя нет куртки? Она, скривив губы, покачала головой. Такая смешная. Интересно, сколько ей лет? И почему у нее сейчас такие удивленные глаза? Почему они такие чертовски красивые? Даже самое ясное небо трудно сравнить с глубиной этих огромных глазищ. Глядя в них, кажется, что можно прочитать ее мысли, но на самом деле она читает мои. И тут одна очень подозрительная мысль подкрадывается ко мне. Это нехорошее чувство, что я сделаю сейчас кое-что, о чем буду жалеть. Я представляю радость и смех этой ярчайшей особы, которая сейчас неотрывно на меня смотрит, и понимаю, что я это сделаю. — Как тебя зовут? — Меня зовут Цветочек! А вас? — Са… Саманта… Кто дал тебе такое имя? — Мама… Правда, оно красивое? — Конечно, Цветочек! Похоже, что красота — это по твоей части… — Мама сказала, что я красивая… — Это правда, Цветочек. — А почему птицы не остаются жить на юге? — Что? — на секунду я замешкалась, — а, наверное, потому, что там нет моей машины, чтобы нагадить на нее. Цветочек хихикнула, прикрыв губы пальцами. — Я хочу кушать… — протянула девушка. — Разве у ангелов есть желудки? — Что? Конечно есть! Иначе как они могут любить яблоки? — Что? Яблоки? — Мама говорит, что даже ангелы любят яблоки. И что я должна их кушать… — Твоя мама права, Цветочек. Вот, — я выбросила свой остывший кофе в урну и положила на витрину двадцатку. — Если успеешь потратить эти деньги до того, как я вернусь, я кое-что тебе подарю! — Правда? — Ага. — Мистер Ци! Мистер Ци! Вы слышали? — Дя, Светосека. Йа фсе слисал. — Дайте… Дайте мне двойной хотдог, большую Coca-Cola и… и… И свежий кофе для Саманты! Ну, как? — Есе пяти доллярав. Бистрее…       Я отошла слишком далеко, чтобы слышать их разговор, но затылком я видела, как она прыгает на месте от радости. О, боже! Что, черт возьми, это было? Она серьезно такая? Если да, то она — просто прелесть! И я хочу провести с ней больше времени, чем может себе позволить щедрый незнакомец. Я хочу вписаться в ее будущее. Почему? Пока сама не знаю. Но точно не потому, что она мила и красива как ангел!       Боже, меня начинает тошнить от этой аллегории. Нет! Черт. Только не сейчас! Телефон звонит уже который раз. Перезвоню, когда поеду на работу. Я потушила свой изрядно потрескавшийся экран смартфона, который каким-то чудом продолжает жить, затем достала и расправила свое шикарное черное пальто, которое я купила в Милане. Оно будет сидеть на ней идеально.       Два зомбиподобных существа пытались поменять мне колесо. А я уже представила картину, как она будет рада подарку, и мое сердце немного растаяло. Стой. Слышу свой голос с акцентом Скруджа Макдакка. Ты хочешь подарить это обалденное пальто ей? Девушке, которую ты знаешь едва ли десять минут? Да, хочу. Почему? Чтобы чувствовать себя немного лучше? Что за бред.       Смотрю в сторону будки на них, она что-то увлеченно рассказывает хозяину. Уже открываю машину, чтобы уехать навсегда, но потом вижу, как она улыбается, и забываю обо всем. Да я сниму с себя всю одежду, только бы увидеть, как чисто и насыщенно человек способен испытывать радость. Она притворяется? Да бросьте! Даже если бы можно было взять ДНК всех самых великих актеров и скрестить в одном человеке, то полученный результат эксперимента не смог бы быть таким настоящим и милым. Она — ребенок в теле взрослой девушки. Для таких, как я, это подарок свыше. — Цветочек, смотри, какое красивое пальто! — Да… — Оно тебе нравится? — Да, очень! — Ты успела истратить двадцатку? — Да! Вот, я купила вам кофе… — Цветочек, я никогда не видела такую, как ты. Ты удивительная! Вот, держи. Не знаю, встретимся мы еще с тобой или нет. Но я не хочу, чтобы ты ходила раздетая… — Спасибо Вам, Саманта…       Вам когда-нибудь улыбался ангел? Сомневаюсь, иначе вы не стали бы тратить время на сомнительное чтиво, а всеми силами искали бы ее. Молодец, Саманта, в кои-то веки (и даже небеса не разразились), ты сделала доброе дело.       Стоп. Откуда этот голос? Его я раньше не слышала. Он звучит так, будто я стала мамой. Располневшей и с бигуди на голове… И мне почему-то страшно. Я не хочу полнеть и носить бигуди! Но, черт, невозможно не улыбаться, когда она улыбается тебе, когда она кружится от радости на месте и благодарит тебя… — Цветочек, я бы провела с тобой вечность, но мне нужно ехать на работу… Сегодня чертов понедельник… — Мама говорит, когда тебе дарят подарки, нужно подарить что-то взамен, если можешь. Я… я не знаю, что Вам подарить… Ее голос стал грустным. Не таким, как будто ей стыдно. А таким грустным, что мое сердце уколола слабая истома. Она, обшарив карманы, ничего в них не нашла. Потом, дрожащей рукой, она вытащила свой кулон и повертела в руках. — Этот медальон раньше носила моя мама… Кроме него, у меня ничего нет… — Я не приму его, Цветочек. Ты должна оставить его себе и никому не давать. — А что же я подарю тогда Вам? — Ты уже подарила мне свою улыбку. А это обрадовало меня больше, чем все подарки. — Правда? — Да, Цветочек. — А как зися Светосека твои зюрнала? Подарити зюрнала? — Точно! Мистер Ци! Я подарю ей свой журнал! Молодой узкоглазый старик подал ей черный журнал для записей и карандаши. — Вот, возьмите мой журнал, только в нем почти не осталось чистых листов… Я пропустила края листов через пальцы, чтобы быстро посмотреть содержимое моего подарка. Там были какие-то рисунки, гляну потом. — Спасибо, Цветочек! Он мне очень нравится. — Правда? Мне купила его мама. — Она сейчас дома? — Нет, она в больнице. У нас нет дома… — Черт, это хреново. А где же ты спишь? — На скамейке, в парке. — Что? Сколько дней? Цветочек начала смешно перебирать пальцами и считать в уме. — Шесть дней. — Что? Ты спишь на улице шесть дней? — Да. — Черт, прости, Цветочек… — За что? — За то, что я тебе напомнила обо всем этом. — А я и не забывала.       Мы обнялись на прощание, я села в машину. Конечно, я бы оставила ей сейчас денег. Пусть Скрудж хоть из пушек стреляет! Но я поступила лучше…       Черт, Саманта, тебе надо выдать премию по коварству. Я оставила свой кошелек у нее в кармане. Там мои права, а на них указан адрес. Я просто уверена, что она придет ко мне домой, чтобы вернуть бумажник. Не знаю почему. Надеюсь, что она это сделает, но, в любом случае, пусть у нее хотя бы будут деньги.       У девушки явно проблемы с развитием. Но это совсем не смешно! Это только очень мило. Она начала кричать мне вслед. Видимо, нашла бумажник. Я дала по газам, будто не заметила ее. Хорошо, что ремонтники успели закончить.       Боже, Саманта, что ты творишь? В тебе проснулась мама? Или ты просто так сильно хочешь потрахаться с девушкой? Меня трудно назвать хорошей будущей мамой. Я не из тех, кто готовит курицу в духовке, в каком-нибудь винном соусе, я не даю конфеты на день всех святых, я даже елку не наряжаю. Я обычная Саманта, которая не заметила, как стала алкоголиком. Я каждый день жду вечера, чтобы поехать в бар и напиться. Каждый. День. Я худшая Саманта из всех, которые вам попадутся… — Мэм, доброе утро… — Здравствуй, Бэти. Я, наконец, поняла, почему на меня все таращатся… Потому что я улыбаюсь, как дура! Для них это дикость. Да и для меня, в общем-то, тоже. Я, усевшись в кресло из железобетона, попыталась перестать улыбаться, но выходило с трудом. Я каждый раз начинаю это делать заново, когда вспоминаю ее. Я набрала домашний телефон, совсем позабыв о Бэти, стоящей в дверях. — Миссис Руди. — Саманта? — Если придет девушка вернуть мой бумажник, постарайся ее задержать, пока я не приеду, хорошо? — Ладно, но я не могу сегодня задерживаться слишком долго, у нас вечером Бинго, ты помнишь? — Да, миссис Руди. Конечно, я не забыла… — Разумеется, ты забыла об этом, Саманта, — язвительно заметила женщина. — Я буду ждать до семи, потом уеду. — Я постараюсь не задерживаться. Бэти трусливо постучала в дверь, напоминая о себе. Я улыбнулась ей. — Мэм, вот список того, что нужно докупить. У нас новый заказ, пять тысяч футболок. — Маркус? — Да, мэм. — Пусть девочки заканчивают свое и принимаются за этот заказ. — В субботу сломалась машинка у Камиллы. Мастер приедет только завтра. — А Тони что, не может починить? — Там нужны запчасти, которых у него нет, мэм. — Хорошо.       Снова звонит сестра. Уже четыре пропущенных от нее… Я всегда могла успеть придумать, почему не поднимала телефон, но не в этот раз. — Сэм?.. Почему ты не берешь телефон? — Я была занята. — Сидеть на стуле — это, по-твоему, занятие? — Что тебе надо, Кейт? Я сказала, что денег на наркотики больше не дам! — Саманта, пожалуйста! — Я сказала — нет! — Я всё отдам! Я скоро найду работу или еще что-то в этом роде… — Денег не дам. Что-нибудь еще? — Тварь! Какая же ты тварь. Я твоя сестра или половая тряпка?! Почему ты не можешь дать мне немного этих чертовых денег? — Потому, что ты спустила всё свое состояние на кокаин, Кейт. И я не позволю, чтобы ты спустила и мое! — Да пошла, ты знаешь куда? Мне плевать, ясно? Я тебя ненавижу! Чтоб ты сдохла от… Я повесила трубку. И я тоже тебя люблю, дорогая сестрица. Но сейчас мне нужно поработать. Как только я закончила разговор с сестрой, на небе, в тон моему настроению, начали сгущаться тучи. Они так потрясающе абстрактно развеваются и плывут, создавая неповторимые картины из краски натуральности. Я люблю наблюдать за облаками и звездами. Но, разумеется, сейчас я ничего не видела, потому что ушла в работу. Спасибо, Кейт! Ты как всегда вовремя.       Я люблю свою сестру, но по-своему. Так любят, например, свою коллекцию всякой херни, которая просто есть, и ты ничего не можешь с ней поделать. Я вам так скажу о Кейт, не давайте ей деньги в долг, она никогда их не вернет. Снова телефон. Если это Кейт, я его отключу! Но это не она, а Рик, мой бесполезный адвокат. — Саманта? — Рик? Какие у тебя новости? — Плохие… — Почему я не удивлена? — Я старался, Сэм… Но эти ублюдки из страховой накопали твои показатели алкотестера. — Что же, значит, они не будут покрывать ремонт моего джипа? — А как ты хотела? Ты ведь в стельку пьяная снесла оградку в парке! — Лучше бы я просто отвезла тачку в СТО! Три месяца назад! А не слушала тебя! — Саманта! У нас были все шансы, кто же знал, что там засела такая ищейка! — Я знала! Я бросила трубку. Чертовы ублюдки! Боже, почему мне всегда так не везет? Я качнулась на стуле, и он сломался. Ну, наконец-то! Я истерически рассмеялась, более подходящего момента просто не придумаешь! Сейчас только первый час дня, а я уже еду, чтобы напиться. Добро пожаловать в мой мир. — Мэм… — Привет, Фрэнк! — Мэм, вы снова напиваетесь… — Да, ты что, мать его, святой отец? — Мэм, я должен забрать у вас ключи… — Хрен тебе, а не ключи! — Мэм, ваш дядя велел забирать у вас ключи всегда, когда вы напиваетесь. Иными словами, каждый божий день… — Пригоните мне ее домой, как всегда! — Приятного вечера, мэм. Отдав ему свои ключи от Mercedes прошлогоднего выпуска, я просто сидела и пила, слушая, как играет Джек. Не знаю, где дядя его нашел, но играет он неплохо. Я люблю музыку. Ведь я дочь Кристофера Сида. Да-да, того самого короля вечернего Блюза, пластинками которого были забиты музыкальные магазины в девяностых. Да, его самая известная композиция «Две капли росы на моем счастье» — в честь меня и Кейт… Я люблю своего отца, а как его не любить? Ведь он оставил мне почти миллион зелени и швейную фабрику. Несмотря на его постоянные пьянки, скандалы и дебоши, мало кто знал Кристофера Сида как тирана и деспота. Но я все равно его люблю. Он оставил мне огромный красивый дом, который обставлен мебелью со всего мира. Я очень люблю свой дом, свою фабрику и всё что у меня есть… Почему птицы не остаются жить на юге? Почему я думаю о ней? Поеду домой, может, она уже пришла? — Френк, вызывай такси!       Когда я приехала домой, гроза вовсю бушевала. Я, оставшись без своего теплого и дорогого пальто, замерзла, пока бежала от тошнотворно желтой в черную шашку машины до своего теплого и безопасного дома, и успела почти вся промокнуть.       Дверь заперта, Миссис Руди уехала, а Цветочек не пришла… Что же. Было странно, если бы мне повезло, и Цветочек ждала бы меня дома.       Закон подлости влюблен в меня с детства и отпускать не собирается даже на день. Невезение со мной с рождения, и из-за этого я стала такой, кто этого заслуживает.       Почему я сижу в абсолютной тишине? Я слушаю дождь или пытаюсь услышать стук в дверь? Откуда у меня в руках виски? Я же не хотела сегодня больше пить…       Стук в дверь, или мне показалось? Бред. Ты уже бредишь, Саманта. Тебе надо с кем-нибудь потрахаться… Снова. Нет, мне не показалось! Господи, кто-то и вправду стучится! Хоть бы это была она! Хоть бы это была она! Хоть бы это была… Это она! И она плачет! — Цветочек! Боже, ты вся промокла! Почему ты плачешь? Что случилось? — я завела ее в дом и начала раздевать. — Нет. У… Там она… Она умерла… Сердце болью обливается видеть, как она плачет… — Кто? Кого ты увидела? — Я… Я шла к вам, чтобы вернуть вам кошелек… А там на дороге — она! И она умерла… Я… Я… У вас есть лопата? — Лопата? Зачем она тебе? — Я должна похоронить ее… И снова душераздирающий плач. Она дрожит от холода, и я никуда не хочу ее сейчас отпускать! — Кого похоронить? Цветочек… — Ее! Кошку! — Что? Кошку? — Да. Нужно похоронить кошку… — Цветочек, на улице сильный дождь, а ты и так вся промокла! — Мне нужна лопата… Я больше не могу выносить ее плач. Я и не заметила, как обняла ее, гладя мокрую спину. — Не плачь, Цветочек… Сейчас, мы ее похороним… Ты голодна? — Пойдемте скорее, я покажу, где она…       Прошло тридцать пять минут.       Бессмысленно уже бежать, ведь мы промокли до костей. Я бы обозвала вас идиотом или дураком, если бы вы позвали меня хоронить кошку в такой дождь! И я это сделала сейчас. Мы идем не спеша, дрожа, как осы. Думая каждая о своем. Я пыталась выбрать, во что ее одеть, а она, наверное, выбирала, чей будет оберегать сон. Ну, не знаю, о чем там ангелы могут думать. — Почему люди не собирают воду, когда идет дождь? — Потому что им не нужно то, что хочет дать им Бог. Они сами пытаются им стать, Цветочек… — Смотрите, дождь прекратился! Точно, а я и не заметила. Впрочем, от этого меньше дрожать мы не стали. Две девицы, одна из которых изрядно выпившая и с лопатой, а вторая красивее всех на свете. — Почему вы так на меня смотрите? — Потому что ты очень красивая, Цветочек… Черт! Я стукнула себя ладонью по лбу. Я, наверное, ее напугала… Этот Цветочек сможет напугать даже котенок… — Вы тоже красивая, Саманта! — Правда? — Угу. Она шлепнула по луже своими ластами из мокрых кед. — А почему, когда я делала хорошо парню в красной футболке, он так торопился закончить, а потом сказал, что ему было очень хорошо. Когда человеку очень хорошо, разве он будет торопиться? — Потому что, Цветочек, мужчины торопятся потерять то, что еще не получили. Я решила не расспрашивать ее об услышанном, хотя бы сегодня. Хочу, чтобы день закончился только на приятных чувствах…       Я оставила ванну наполняться, а сама побрела в сторону спальни, чтобы приготовить одежду Цветочку. Какой ей больше идет: белый или розовый? Отнесу оба халата. Боже, у нее такое идеальное тело, ей мое белье будет чуть маленьким. А может, я просто надеюсь на это? — Цветочек, Я-я-я-я… Она хихикнула, сидя в ванной, которая наполнилась уже наполовину, сбросив с себя всю одежду. Я потрогала воду, горячая, но ей, видимо, нравится. Я не смотрю. Я не смотрю… Я не… Я откровенно пялюсь, чем очень ее смущаю. — Я принесла тебе одежду… Выбери, что понравится, и надень, Цветочек. — Хорошо! Я налила в ванну настойку гвоздики, эфирное масло и персиковый шампунь. Она играется с водой, совсем как ребенок. Я не видела картины милее. — Когда закончишь, высуши волосы феном, Цветочек. — Я не умею… Потрите мне, пожалуйста, спинку… — Цветочек… Ты уверена, что хочешь, чтобы я потерла тебе спинку? — сказала я специально слишком игриво. Но она, конечно, ничего не поняла… — Да. Мне ведь больше некого попросить… — Выходит, что деваться мне некуда. — Можете тереть сильнее, как делала это мама. Но я очень, очень нежно, конечно же. Какая мягкая у нее кожа… Бархатистая, как лен, и белая, как мрамор. По-моему, я глажу ее уже без мочалки? Плевать… Как же это приятно… — Хватит, мне нужно помыть остальное, дайте мне мочалку. Я опешила, но все-таки вернулась обратно с небес. — Да, конечно, Цветочек. Я пока закину твою одежду в стирку. А потом выброшу в мусорку…       Она закончила мыться спустя полчаса, когда вода совсем остыла. Я принялась сушить ее волосы, иногда массируя кожу головы. Она так восхитительно стонет, когда я делаю ей массаж двумя руками. Пожалуй, пойти на курсы массажиста теперь вполне реальная идея. Я не удосужилась выключить фен, он сам выключится, когда нагреется.       Довольные, мы собирались пойти вниз на кухню, но я осталась слить воду и быстренько принять душ. А Цветочку дала задание: принести пальто, чтобы повесить его на сушилку для полотенец. И, вроде бы, лучше вечера, чем этот, я не могу припомнить, и именно поэтому что-то должно было пойти не так… У меня всегда должно быть что-то не так, чтобы всё было как обычно.       К нам завалился Дин со своими коллегами по разуму и до смерти напугал Цветочек, пока я была в душе. Она куда-то убежала, и я битый час катаюсь по городу в поисках розового халата, который, кстати, ей идет больше, чем белый, и проклинаю всё, на чем стоит этот чертов свет! Мне нужно ее найти, ведь ангелам тоже нужно кушать.