Междумирье

      В Междумирье дует ветер, и от того все сквозняки. Бармен кричит охрипшим голосом: закрывайте дверь! но кто его слышит в сплошном угаре?.. Междумирье — таверна, паб, кофейня, харчевня, трактир в одном флаконе — кому как нравится; а бармена зовут Ник, но отзывается он также на Николай, Клаус, Николя или Коля. В его нелегком труде ему помогают две официантки — Аврора и Майя, но обе, точно сговорились, сегодня не вышли на работу и поэтому он отдувается за троих. Ник по долгу службы знает множество языков, наречий и диалектов, умеет отличать Кицунэ от Лисы Патрикеевны, Горыныча от валлийского и китайского аналогов, а кроме того — он отличный сомелье. В родные края Ник не рвётся, хотя соскучился по старикам-родителям и ностальгирует по местам детства, но прекрасно знает, что с его гуманитарным образованием, что здесь, что там будет зарабатывать на жизнь, выкрикивая одну и ту же фразу: свободная касса! Междумирье ему в общем-то пришлось по вкусу: здесь и музыка хорошая — каждый ставит, что хочет, в основном это рок, джаз или классика, и публика не подкачала. Разве что боги не оставляют чаевых, а смертные жалуются в жалобную книгу на медленное обслуживание. И ремонт бы провести не помешало, не капитальный, а хотя бы косметический, а то дверь скоро совсем слетит с петель и сляжет Ник с бронхитом, кто тогда будет принимать гостей?       Никаких флаеров и воздушных шариков у двери с радостной надписью «Мы открылись!» отродясь не было, потому что Междумирье существовало вечно. Молвой Вселенная полнится, и все, от мала до велика, знают, что на перекрёстке миров стоит такая кособокая деревянная коробка, в которой можно переждать дождь, поболтать и поесть вкусный суп дня. Единственное, что нельзя, — снять её на спецобслуживание; политика заведения такова, что Междумирье — для всех времён и народов. Поговаривают, что пожелал как-то какой-то тип по имени Люцифер провести переворот в верхах и выбрал себе Междумирье местом своих нелегальных сборищ. Ну и досталось ему тогда, а общепит чуть не прикрыли с концами, еле отбились от санитарной инспекции и налоговой — так поведал Нику предыдущий бармен, вышедший на пенсию.       Но это было давно, теперь всё спокойно, и все происходящие события не кажутся из ряда вон выходящими. Бывает, подерутся два скандинавских бога и побьют посуду, приходится убирать осколки и подсчитывать убытки; или древнегреческий любвеобильный бог захочет утащить Аврору или Майю — надо снова вмешиваться… Вообще, практически во всех проблемах виноваты бывают боги, люди не так сильно досаждают. Недавно, правда, явился некий странный путник, всё повторявший непонятные слова «зима близко», заказал эль и, не допив его, ушёл. Но перед этим наследил у порога и стряхнул с шубы кучу снега, чего вовремя не заметили и зря, потому что какая-то принцесса поскользнулась в растаявшей луже и растянулась на полу — у неё свадьба завтра, а она в гипсе и туфля на ногу не налезает, и жених засомневался, та ли эта любовь… Нику был вынесен серьёзный выговор, и с тех пор он повесил табличку «Welcome» с просьбой вытирать ноги. Несмотря на все эти неприятности, гостей он любил. Попав раз в Междумирье, сложно было снова туда вернуться и, как правило, посетители дважды не появлялись. Но было одно исключение — женщина, не от мира сего и любого другого, такие в природе существуют в единственном экземпляре, и то в воспалённом сознании.       Первый раз она заявилась под утро, когда Ник клевал носом, и разбудила его раньше петухов. Спросив, где ближайшая заправка и получив ответ, что Междумирье ею располагает и Ник к её услугам, она объявила, что её лошадь не кормлена и стоит на привязи у крыльца. Заказала она себе крепкий кофе, тосты с беконом и яичницу, быстро всё уплела за обе щеки, разложила перед собой самодельную карту некой местности и углубилась в её изучение. Ник протирал стаканы, а она ходила взад-вперёд, скрепя половицами и что-то отчаянно бормоча себе под нос, а на её прямой спине, как у ангела, были пересечены вышитые крылья. Сходив в винный погреб, несчастный Ник схватился за голову. Мало того, что он не выспался, так эта сумасшедшая нагрузила его двойной порцией работы: все вычищенные им стеклянные сосуды были аккуратно расположены на полу, в качестве батальонов союзников — маленькие рюмки и врагов — огромные бокалы; несколько перевёрнутых табуретов служили стенами, одна, причем, была разрушена, а она носилась между ними и вслух рассуждала, как лучше нападать, с левого или правого фланга. Он её чуть не убил, но вовремя вспомнил, что клиент всегда прав. Поэтому помог ей с военной стратегией, за что был награждён крепчайшим, до хруста в костях, объятием. О том, что она не заплатила за завтрак и конский овёс, Ник вспомнил, уже глядя на улетавшие в горизонт крылья.       Второй раз он и не ожидал её встретить, но она не оправдала его ожиданий. Ник её не сразу узнал: настолько сильно она изменилась. Осунувшееся лицо не выражало не единой эмоции, движения её тонкого, гибкого тела были замедлены. Она приземлилась за барной стойкой и молчаливым взглядом, сквозившим из-за очков, потребовала бутылку виски; глушила её из горла большими глотками, точно её мучила безумная жажда, а по впалым загорелым щекам текли градом слёзы. Бармен понял, что кто-то, кто был ей очень дорог, раньше времени покинул этот мир и она не видела для себя другого выхода, как занять его опустевшее место. Допив до дна, она сунула пустую бутылку под стол и, улыбнувшись Нику, нетвёрдым шагом отправилась назад, а у него язык не повернулся спрашивать с неё плату.       Третий раз он долго не был уверен, она ли это или некто очень на неё похожий с повязкой на лице, скрывавшей один глаз. Она ничего не заказывала и незаметно сидела в углу. Подперев рукой голову, она смотрела на горевшую свечу и как воск капал в подсвечник. Огоньки танцевали в стёклах её очков. Эта свеча была её отражением, и она словно смотрелась в зеркало. Пока вокруг тьма, свеча — единственный источник света, она горит и благодаря этому другие могут слабо видеть и ориентироваться в пространстве. Но вот наступает утро, тьма отползает, и надобность в свечи отпадает — если она сама не превратится в огарок, а останется такой же прямой, тонкой и непоколебимой, её насильно потушат раз и навсегда.       Рассвет она встретила во сне. Ник, протиравший столы, краем глаза заметил вошедшего нового гостя и сразу же внутренним чутьём понял, что ему было нужно и что заказывать он ничего не будет. Он был не сильно высокого роста и черноволос; обведя нехитрый интерьер помещения внимательным взглядом, он остановился на её фигуре. Подойдя к ней и взяв её на руки, он понёс её к двери, где за окном доносились лошадиное ржание и громкий говор солдат.        Ник понял, что больше её никогда не увидит, и на душе у него стало пусто. В следующий раз, когда он будет поднимать бокал, он будет знать, за чьё счастье произнесёт тост.