Что значит красота?

Коннор все еще не мог понять многих человеческих чувств и эмоций. Как люди определяют, что им нравится? Почему они восхищаются природой, искусством и как определяют, что им нравится человеческая душа, если ее нельзя увидеть собственными глазами? Пускай он и начинал что-то чувствовать, что-то, что не запрограммировано в нем, он все еще отрицал это. Коннор не хотел признавать, что стал девиантом, не хотел быть уничтоженным. Хэнк и Коннор до ночи разбирались с очередным делом. В этот раз андроид чуть не убил человека не из-за насилия над ним, а по определенной, даже благородной, причине. "Бесчувственная" машина хотела защитить свою хозяйку от пьяного мужа, который пытался ее избить. Поскольку полиция не смогла бы прийти во время, робот заступился за женщину, но случайно перестарался. Мужчина выжил, но получил сильное сотрясение мозга и пошел в полицию в надежде, что этого девианта утилизируют. Вот только наказывать этого андроида не было никакого желания ни у Андерсона, ни у самого Коннора. Робот поступил правильно, и единственный, кто должен быть наказан — это человек, пришедший с жалобой. Но для вида все равно нужно допросить и хозяйку, и девианта. Хэнк уже решил для себя, что не будет обвинять андроида. За такое, казалось бы, короткое время работы с Коннором лейтенант понял, что они тоже живые. Тот андроид живой, настоящий, он испытывает эмоции, очень похожие на людские. И напарник модели RK 800 тоже. Хэнк просто знал это. Заметил это раньше самого Коннора, но ничего не говорил. Однако если мальчишка сам не разберется, Андерсон, естественно, подтолкнет его к нужным мыслям и действиям. Из-за этой работы детективы сидели в участке целые сутки. Лейтенант все же выкрал себе время, чтобы вздремнуть несколько часов, а вот Коннор ни минуты не терял зря. Их отпустили только вечером следующего дня, выделив им пару выходных. Даже Коннору. Ведь Хэнк слишком ревностно относился ко всему своему, в том числе и напарнику, и если бы Джеффри даже на время поставил его в напарники другого полицейского, Андерсон бы очень и очень сильно бушевал. А вот самостоятельно Коннору дальше работать не стоит, как сказал шеф. Каждый в участке начал замечать, что Хэнк стал относиться к андроиду чуть ли не как к сыну. Но может его отношение к нему куда глубже? Об этом знает только сам Хэнк и никому ни под каким предлогом не откроет правду. Потому что сам не хотел в это верить. Хотел отвергнуть эти чувства, но не мог. Они будто бы только возрастали с каждым его вздохом и с каждой их с Коннором встречей. — До свидания, Лейтенант Андерсон, — попрощался с Хэнком Коннор, когда тот дошел до своей машины. Мужчина повернул голову в его сторону и, будто бы думая над чем-то, пристально посмотрел в глаза напарника. — Тебе не нужно оставаться в участке. У тебя же тоже выходной. — Мне он не нужен, лейтенант. Но работу мне так и не выдали. Я пытался узнать причины, но... — Садись в машину, — буркнул Хэнк, не дослушивая слова андроида, — У тебя же нет дома, так ведь? Можешь пока у меня перекантоваться. Садись быстрее, пока я не передумал и не сдал тебя в аренду на сутки в «Рай». Коннор в недоумении слегка склонил голову, вычисляя разные варианты событий и причины такого неожиданного (но приятного) приглашения. Когда Хэнк сел за руль и захлопнул за собой дверь, Коннор поспешил сесть рядом на пассажирское сидение. Перед его глазами всплыло окно с надписью «Сбой в программе», но андроид проигнорировал его. За последнее время такие окна слишком часто начали всплывать, когда Хэнк что-то делает, а особенно, когда взаимодействует с ним. Коннор не искал причины этих сбоев. Потому что догадывался и боялся. Дома хозяина встретил радостный и ласковый Сумо. Пес хоть и видел Коннора всего второй раз, но его компании был рад ничуть не меньше. Хэнк как обычно что-то проворчал, но все же небрежно почесал шею питомца. Коннор приподнял уголки губ, когда Сумо сам начал ласкаться. А что, если у андроидов есть собственный запах? Вдруг он все же есть, даже если создатели не собирались наделять их такими особенностями человеческого тела? Что, если у этих роботов и правда есть запах, но никто, кроме животных, не может его уловить? В ответах на эти вопросы Хэнк пытался понять, почему Сумо так радуется этой машине. Нет, не машине. Коннор давно уже не машина. Он человек. Он человек с красивой душой. Когда Хэнк вышел на крыльцо с сигаретой в зубах, солнце уже садилось. Можно было наблюдать прекрасный закат, видеть розовые облака, придавая улице некую сказочность. Эти красивые краски на небе и еще едва замеченные на нем звезды. Это был поистине прекрасный и завораживающий вид. Хэнк любил закаты. Во время заката мир как будто медленно превращается во что-то прекрасное. Во что-то, где нет боли и страданий, где прошлое не преследует, где не нужно избегать своих чувств. И после заката наступит ночь — то самое прекрасное "что-то". Когда на небе нет облаков и туч, можно наслаждаться бесконечно красивыми звездами. Такими маленькими и теплыми на Земле, но такими большими и холодными в Космосе. Если долго смотреть на ночное небо, полностью покрытое этими завораживающими звездами, то плохие мысли понемногу пропадут, оставляя место для других мыслей, более светлых. Хэнк любил закаты и ночь. Он считал их красивыми. Но вот Коннор этого не понимал. Как понять, что эта "красота" нравится человеку или самому себе? Что ощущают люди в момент, когда смотрят на что-то, что им нравится? Коннор тихо подошел к курящему лейтенанту, смотрящего в горизонт, и сложил руки за спиной. — Красиво, не правда ли? — чуть приподнимает уголки губ Хэнк, затягивая последний раз свою сигарету. Коннор поднимает карие глаза на небо. — Что для Вас красота, Лейтенант? Как люди вообще определяют, что им нравится? — задумчиво спрашивает андроид. Хэнк выбросил потухшую сигарету и скрестил руки на груди. Ему следовало хорошо подумать, какие слова подобрать, чтобы Коннору было понятно. Андерсон знал, что его напарник уже определял и продолжает определять для себя красоту в людях и окружающем мире, вот только под каким-то другим предлогом. — Ну, красота бывает разной и представление о ней у людей тоже разное. Мы считаем красивым то, что любим, на что нам нравится смотреть. — Я несколько раз слышал словосочетание "красивая душа". Как она может быть красивой, если ее не видно? — Хэнк усмехается. Такие банальные вопросы может задавать только ребенок. Хотя Коннор и есть большой ребенок, еще ничего не знавший о реальном мире, о котором не заложено в его программах. — Красоту можно не только увидеть, но и ощутить. Поступки, действия и слова показывают красоту души человека... — Хэнк слегка призадумался и добавил, — и не только человека. Тот андроид, дело которого мы расследуем, имеет красивую душу. В его планах не было нанести умышленный вред человеку, но он сделал все, чтобы защитить хрупкую женщину. Это достойно уважения. — Но у андроидов не может быть души. — А сам-то ты в это веришь? — Хэнк смотрит на Коннора и усмехается. Диод собеседника замигал желтым цветом. Коннор отвел взгляд, размышляя над вопросом. Если он видит душу в чем-то и в ком-то, значит, что у него тоже есть душа. Коннор мог обмануть себя, что он не считает красивыми небо, природу, музыку, животных, картины, скульптуры, но обмануть себя в том, что считает Хэнка Андерсона безумно красивым человеком... нет, это не в его силах. Пускай у Хэнка множество недостатков по многим пунктам, для Коннора он был красив. Морщины, поседевшие волосы, не идеальная фигура, сильные руки — все это красиво. Для Коннора никогда не будет человека, которого бы он считал красивее лейтенанта. Диод продолжал мигать желтым. Коннор наконец начал осознавать, что является девиантом, как бы ему этого не хотелось. Но плохо ли это на самом деле? Плохо ли, что он считает мир вокруг себя не просто красивым, а восхитительным? Плохо ли, что Хэнк в его понимании больше, чем просто красивый человек? От множества мыслей, противоречащих друг другу, диод сменил цвет на красный. Видя, как Коннор пытается разобраться в себе и принять свои чувства, Хэнк кладет руку ему на плечо, притягивает к себе и успокаивающе обнимает, тем самым спасая его от путающихся мыслей. Не как андроида, не как напарника, не как человека и даже не как сына. Эти объятия были наполнены особыми чувствами и особым теплом, которое Коннор никогда не испытывал и которые сам Хэнк давным давно позабыл. Диод возвращает свой привычный голубой цвет, когда Коннор успокаивается и принимает свои чувства. — Лейтенант, Вы... — В таком положении лучше всего обращаться более....неформально, что ли... — говорит Хэнк, чтобы Коннор наконец прекратил обращаться к нему как к начальнику или напарнику. Сейчас они будто бы одна семья, а значит и формальности ни к чему. — Хэнк... — тихо произносит Коннор, — я считаю тебя красивым человеком. Не по программе, а по собственным чувствам. Мне нравится смотреть на тебя, слышать голос, прикасаться. Это значит, что я считаю тебя красивым, так ведь? — Не совсем, — слегка смеется Хэнк, выпуская андроида из своих объятия. Коннор вновь пришел в замешательство. Он посмотрел в глаза Андерсона и вновь склонил голову, слегка хмурясь и пытаясь найти смысл его ответа самостоятельно. — Я не совсем понимаю. Это же все точно так же, как ты сказал десять минут назад. — Нет, мальчик, это другое. Это не просто считать красивым. Это называется любить, — поясняет Хэнк с ухмылкой и уходит в дом. Коннор же остался стоять на крыльце в размышлениях. А солнце тем временем уже село, открывая взору робота вид на чудесное звездное небо. Когда Коннор поднял голову, он внезапно осознал разницу и смысл слов Хэнка. Незабываемая картина, которую невозможно передать ни через какие программы. То, что он видел, смотря на звезды — красота; то, что он испытывал, смотря на Хэнка — любовь. Коннор побежал за Хэнком, наплевав на все всплывающие ошибки и уже не замечая их. Девиация на самом деле не такое уж и плохое явление. Коннор это подметил. Лучше быть девиантом, который любит кого-то, чем роботом, не знающим этого чувства. Даже если не взаимно. И девианты — это не просто роботы, вышедшие из-под контроля системы. Они люди. К этому выводу Коннор и пришел. Хэнк уже собирался ложиться в кровать, как в его спальню забежал Коннор. Выражение лица Коннора говорило куда больше, чем желтый цвет на правом виске. — Лейт... — чуть было не вырвалось с его губ по привычке звание Андерсона, — Хэнк. Я понял. Я правда люблю. И это странно. Я не хотел быть девиантом, но я полюбил. И я не хочу умирать! Хэнк, пожалуйста, не отправляй меня обратно в Киберлайф. Я не хочу, чтобы меня разобрали. Я не хочу уходить! — Коннор подходит ближе. Его шаги осторожные и медленные, будто бы он готов был сбежать от любого лишнего движения Хэнка. — Какая хрень в твоей дурной голове дала тебе информацию, что я отдам тебя этим говнюкам из Киберлайф? Еще раз ляпнешь что-то подобное, и, клянусь богом, я самолично тебя разберу, — в привычной грубоватой манере отвечает Хэнк, вот только его лицо совершенно не показывало раздражение или злость. Скорее облегчение и счастье от того, что Коннор наконец перестал избегать самого себя. Хэнк снова обнимает его, вновь успокаивая. Коннор прижался лбом к плечу мужчины, ощущая все приятное тепло человеческого тела. Лейтенант касается губами его макушки. Этих действий куда более, чем достаточно, чтобы выразить свое «Я тоже люблю тебя» лучше тысячи слов.