Свет

- Тайчо? – тихий голос раздался сквозь ночную тишину сада. Под еще не распустившейся сакурой кто-то лежал, облаченный в капитанское хаори. – Это вы? - Кира, сядь рядом со мной. – не теряя свою насмешливую манеру разговора, позвал Гин. Луна была почти полная, где-то два-три дня нужно, чтобы круглое ночное светило вновь накрыло своим нежным, спокойным светом все вокруг. - Тайчо, возвращайтесь домой, а то простудитесь, - несмело попросил Изуру, по указанию садясь рядом со своим капитаном. Ему, показалось, что капитан Ичимару сейчас совсем другой, настоящий, что ли. Его светлые, пепельные волосы рассыпались по траве, словно лунный свет накрывает спящий Сейретей. Лазурные глаза были, как всегда, прищурены, словно глаза кота, который нежится в лучах солнца. Костлявые руки были закинуты за голову. Кира всегда находил эти руки по-своему изящными. - Послушай, Кира, я хочу кое-что у тебя спросить. – вдруг сказал Гин. – Ты в меня влюблен? «Что? – не поверил своим ушам бедный Изуру. Он хотел бы услышать все что угодно вместо этого, но, увы, слова его капитана насмерть впились в голову, эхом отдаваясь в мыслях. – Что-Что? Не может быть». - Ээ…ну…то есть, вы…и я…ну в общем… - не мог подобрать слов лейтенант. Нужные слова сами ускользали из его мыслей, боясь выдать тайну Киры. Но сердце отчаянно хотело признаться, открыть себя, отдаться полностью любви…Но будет ли эта «любовь»? Змеиными движениями Гин поднялся и вплотную подошел к своему лейтенанту, который не знал куда себя деть от смущения. - Та..тайчо, вы, наверняка, замерзли. Возвращайтесь в… - быстро-быстро тараторил Изуру, но вдруг его перебил поцелуй капитана. В шоке лейтенант не мог даже оттолкнуть его. Хотя, и не хотелось, в общем-то. Из нежного касания губ этот поцелуй перешел в страстный глубокий танец языков. И когда воздуха совсем не осталось, Ичимару прервал поцелуй, но тут же начал осыпать обжигающими поцелуями нежную кожу на шее своего лейтенанта. Любимого лейтенанта. *** - Ичимару…тайчо…вы…нет, не надо!...Ах!... – слабо сопротивлялся Изуру, когда Гин, проведя Киру в свою комнату, положил на футон и начал раздевать. - Эх, Кира-Кира! Неужели ты до сих пор не понял самого главного? – улыбаясь еще шире, произнес Гин, нарочито медленно водя пальцем по животу блондина. «Ничего не понимающий» Кира беспомощно посмотрел на своего тайчо, еще больше расширив голубые глаза. - Я тебя люблю, - прошептал Ичимару над самым ухом Изуру, который изумленно уставился перед собой. – И прямо сейчас я хочу тебя, Кира. Не дожидаясь ответа, которого, в прочем, не последовало, Гин развязал оби, попутно расцеловывая грудь возлюбленного, потом скинул с себя одежду и всем телом прижался к Кире. - Еще тогда, в академии, я заметил тебя, всегда с таким нежным взглядом и милой улыбкой. Я влюбился в твои золотистые волосы, чье сияние затмевало само солнце, - говорил Гин, проложив дорожку от ключиц до пупка. - Влюбился в прекрасные глаза цвета небесной синевы, - облизывая и слегка покусывая, продолжал он. – Влюбился в милого юношу, схожего с ангелом. «Не может быть! Этого просто не может быть!» - твердил в мыслях Кира, задыхаясь от возбуждения и счастья. Но его счастье было вполне реальным, и оно сейчас доставляло ему небесное удовольствие. - А как ты думаешь, почему ты стал лейтенантом именно третьего отряда? Не пятого, не шестого? – словно услышав мысли юноши, по обыкновенному ухмыляясь, добавил Гин. Наспех подготовив, как оказалось, девственную попку, Ичимару медленно вошел, боясь причинить боль. Но от неожиданной и резкой боли на глаза Изуру выступили слезинки, и хотелось кричать, стонать, но позволить этого не могла гордость. - Не сдерживайся, - насмешливо произнес Гин. Все-таки Гин не изменился, как показалось Кире в саду. Но так даже и к лучшему, потому что он влюбился именно в такого своего капитана Ичимару. И целую ночь комната была наполнена стонами и страстными вздохами, которые испарились в сне при первых лучах солнца. Говорят, сны, приснившиеся в объятиях самого дорогого тебе человека, сбываются… А Кире приснился чудесный солнечный день. В полном цветами саду раздавался чей-то такой родной и знакомый заливистый звонкий смех. И ощущалось такое чувство блаженства и счастья, что аж в груди защемило. Четыре года спустя. - Спасибо вам, Урахара-сан, - добродушно улыбаясь, произнес молодой человек с золотистыми волосами и длинной челкой, закрепленной синей заколкой сбоку. – Сейчас я по-настоящему счастлив, правда. - Да, в общем-то, моей заслуги здесь почти нет. Ведь ваше обоих желание было настолько сильным, что искусственного усилителя реяцу не понадобилось. - Мужчина с панамой улыбнулся, тут же прикрыв улыбку веером. – Поэтому все прошло куда лучше, чем ожидалось. Я, по правде говоря, очень удивился, когда частицы ваших с Ичимару душ удалось сплести настолько крепко, чтобы возродить новую душу, новую жизнь. - Да, теперь все хорошо. Гин…То есть Ичимару-сан устроился на работу в большую компанию, и сейчас уже заместитель директора. – Не без гордости сказал Изуру. – Я поступил в университет заочно и этой весной выпускаюсь. А когда нас нет дома, с нашим сыном сидит Хинамори с капитаном Айзеном. Они ведь тоже ждут ребенка, вот и практикуются. – и звонкий смех разлился по просторной комнате, озаренной лучами солнца. - Тебе бы пора уже отвыкнуть называть Соуске капитаном Айзеном, а то так и не забудете жизнь в Обществе душ, - ехидно хихикая, добавил Киске. - Ахаха, да уж, пора бы, - подхватил Изуру. – Но, если честно, я не хочу ничего забывать. Ведь именно там, в Сейретее мы открылись друг другу… - и спохватившись, Кира стыдливо опустил глаза. – Ой, простите, Урахара-сан, я несу какой-то бред. - Да ладно уж, я ведь все понимаю, нечего стыдиться после всего происшедшего. – Он легонько, шутя стукнул склонившуюся светлую головку сложенным веером темно-зеленого цвета. – Все хорошо. *** Дневная жара еще не спала, хотя солнце стремительно начало опускаться. Небо обрело невообразимые разноцветные оттенки, которые никогда не окрашивали небосвод Общества душ. Неспешно шагая по мосту, мужчина в темно-сером костюме задумчиво разглядывал по-кошачьи прищуренными глазами пушистые полоски белых облаков, располосовавших все еще светлое небо. И глядя на то, как ослепительно-яркие солнечные лучики блистали на озере, Гин сразу вспомнил два своих таких же самых ярких лучика в его жизни, новой мирной жизни в мире людей. Один был, словно отлит из золота, переливающегося теплом летнего дня, а другой – будто только что поднявшееся утреннее солнце, но еще не потерявшее отблески лунного сияния. В них Ичимару Гин видел все то, без чего не мог представить свою жизнь. Вошедшего в дом человека радостно встретил светловолосый мальчик лет четырех, весело подбежав. - Ура! Папа пришел! Папа пришел! Гин с легкостью подхватил ребенка на руки и крепко прижал к себе. - Хикари, ты уже поужинал? – спросил Гин, не теряя ухмылку, свою давнюю привычку, с которой он, кажется, никогда не расставался. - Нет, папа Гин, мы тебя ждали, - со всей детской искренностью ответил Хикари. Его светло-золотистые, почти белокурые волосы были, как всегда, растрепаны, нежно-голубые глаза открыто смотрели на отца, по-детски розовые губы всегда улыбались. Наверное, от Гина унаследовал. Но, в отличие от него, мальчик улыбался, а не ухмылялся. - Привет, - прислонившись к косяку двери, поприветствовал его Кира. – А знаешь, что сегодня случилось? Сегодня меня позвали на конференцию в Токио. И это значит, что меня примут на работу без собеседования в головном офисе, если все пройдет хорошо. - Так это же прекрасно, - обрадовался Ичимару, свободной рукой приобняв бывшего лейтенанта. – Токио, берегись, мы скоро приедем, да, Хика? - Да! – восторженно воскликнул мальчишка, заливисто смеясь. Не удержавшись, Изуру тоже тихо засмеялся. - А что это у нас папа Кира так тихо смеется? – еще шире ухмыляясь, ехидно произнес Гин. – Ему что, не весело? А ну-ка, Хика, давай заставим его смеяться до слез! - и с этими словами эти два альбиноса протянули свои руки с длинными пальцами к бедному Кире, чтобы защекотать. - Нет, не надо, прошу! – безумно боящийся щекотки Кира выбежал в сад через заднюю дверь. Первым догнав папу, Хикари пригнул ему на спину и крепко ухватился маленькими ручонками за плечи. Потом подбежал Гин, по пути сняв пиджак, и начал безжалостно щекотать раскрасневшегося Киру. А Хикари зарылся мордочкой в мягкие, как шелк, волосы Киры, и тоже щекотал папу. Их безудержный, счастливый смех еще долго звенел высоко над землей, в лазурной синеве небес, среди белоснежных облаков. И, хотя, солнце давно скрылось за горизонт, свет в их сердцах никогда не погаснет. Свет солнца и луны. P.S: Хикари(япон.) – свет.