Впервые

***

Поездка в экипаже в хмурый зимний день – вполне заурядное обстоятельство. Однако по мере приближения к Лондону погода стала ухудшаться, и нам пришлось придвинуться ближе друг к другу, чтобы сохранить тепло, а также, должен признаться, я начал немного волноваться по поводу выбранного нами способа передвижения. Место, где проходило наше последнее расследование, находилось недалеко от ближайшей железнодорожной станции, однако в тот момент наёмный экипаж показался нам лучшим вариантом; теперь же всё изменилось. Холмс, должно быть, ощущал моё беспокойство, частично его разделял и решил поговорить с возницей. Большую часть из того, что он сказал, я не расслышал из-за ветра, но самое главное всё-таки понял: Холмс попросил найти место, где можно остановиться на ночлег до того, как разыграется настоящее ненастье. Снова усевшись рядом, Холмс жестом дал понять, что всё улажено, и я наклонился, чтобы подбадривающе прикоснуться к его руке, тем самым выражая согласие с его решением. Сжав в ответ мою руку, он тут же отпустил её. Всё его внимание сейчас сосредоточилось на снегопаде за окном. А я изучал черты его лица в тусклом свете, не в первый раз думая о том, как же он красив. Извозчик вскоре остановился. Выйдя из экипажа, мы направились в находившийся поблизости крошечный трактир. Кроме пары постоянных клиентов, сидящих со своими кружками, здесь больше никого не было. Хозяйка нас поприветствовала, извинившись за отсутствие подходящих для нас комнат. – Нам лишь переночевать, – сказал Холмс. – И мы не в том положении, чтобы сильно привередничать. – Если только два джентльмена не откажутся разделить одну комнату, – предложила она. – Ведь у нас есть ещё несколько застрявших из-за снегопада путешественников, и все комнаты заняты, кроме одной. – Нас это устроит, – заверил её Холмс. Кивнув, она повела нас наверх по узкой лестнице, потом по короткому коридору, а затем открыла дверь со словами: – Если вы захотите потом спуститься, я подам вам ужин. – Спасибо, – протянув ей монету, вежливо поблагодарил он. Сделав реверанс, она убежала. Мы огляделись, изучая наше временное пристанище. Большую часть комнаты занимала кровать, а ещё здесь был маленький столик с тазом и кувшином для умывания. В комнате было прохладно, лишь ковёр на полу и тяжёлые плотные шторы помогали ощущать подобие уюта. Холмс снял шарф и бросил его на кровать. – Я буду спать поближе к окну. Я уже успел снять пальто и вопросительно взглянул на него. – Я знаю, что холод беспокоит ваше колено, – объяснил он. – Вы пытались это скрыть с тех пор, как мы вышли из экипажа. – Не имеет значения, что с моей ногой, – заворчал я. – Мне всё равно, где спать, лишь бы спокойно переночевать. – Доставьте мне удовольствие, – попросил он, сняв перчатки. Я знал, что в таких случаях спорить с ним бесполезно, поэтому вместо этого стряхнул снег со шляпы и положил её на свою сторону кровати. В дверь постучали; открыв её, мы увидели извозчика с нашими вещами. – Надеюсь, вы останетесь в доме сегодня вечером, а не на конюшне? – спросил Холмс. – Да, сэр, – сказал он. – Вероятно, я устроюсь на ночлег внизу, у камина. – Хорошо. – Холмс протянул ему чаевые, и тот ушёл. Порывшись в саквояже, Холмс достал трубку и немного табака. Я спрятал свой саквояж под кровать, и мы спустились в трактир. Там мы встретились с другими задержавшимися путешественниками. Их было немного, и они коротали вечер как умели: молодая женщина и её почтенная тётушка играли в карты с двумя пожилыми джентльменами, а третий сидел у камина с трубкой. Холмс сел рядом с ним, и они завели негромкий разговор, причём Холмс не раз и не два любезно улыбнулся своему собеседнику. Этот незначительный факт внезапно вызвал у меня укол ревности. Я попытался проанализировать свои чувства и понял, что перспектива ночевать с моим другом не только в одной комнате, но и в одной кровати, с новой силой разбудила мою тягу к нему, которая была всегда, то усиливаясь, то затухая, и к которой я в конце концов привык как к фону нашего совместного существования. Сегодняшний случай вновь взволновал меня и очаровал смутным предвкушением. Что ж, пусть он беседует с каким-то незнакомцем. В конце концов мы будем спать вместе нынешней ночью, а затем вернёмся на Бейкер-стрит. Хозяйка и её дочь подали тушёное мясо. Сидя за столом и внося исправления в заметки по последнему делу, я оглянулся, чтобы удостовериться, что Холмс поужинает вместе со всеми. Он, должно быть, заметил мой пристальный взгляд, потому что, отложив трубку, сел рядом со мной за стол, продолжая перебрасываться репликами со своим собеседником. Один из джентльменов, сидевших за карточным столом, ушёл к себе, поэтому я заменил его в игре. Вечер складывался вполне приятно, несмотря на завывающий за стенами ветер. Позже к нам присоединились трое возниц, устроившись поближе к камину заведя свой отдельный разговор. К тому времени, когда молодая женщина и её тётя удалились в свой номер, я узнал, что они направлялись в Лондон, к семье, а джентльмен гостил у брата и теперь возвращался домой. Карточная игра закончилась, Холмс встал и вытряхнул свою трубку. Другой джентльмен пожелал мне спокойной ночи, и я последовал за Холмсом в нашу комнату. Мы разделись в уютной тишине. Холмс забрался в постель первым, заняв место поближе к окну, как и обещал. Я задул свечу и присоединился к нему, заметив, что кровать нагрета. Мы лежали рядом в темноте, и в какой-то момент я почувствовал, как он заёрзал, пытаясь найти удобное положение на узкой кровати. – Идите сюда, – предложил я, – поближе ко мне. Холмс поворчал немного, но повиновался. Чтобы устроиться ещё удобнее, я повернулся и обнял его. – Уотсон? – тихо обратился он ко мне. – Да? – спросил я, с тайным наслаждением вдохнув аромат его волос, когда прижал его к себе крепче. Чуть сместившись, он наконец-то затих, по-видимому решив ничего не спрашивать. Улыбнувшись, я получше укрыл нас одеялами, а потом быстро заснул. Я проснулся глубокой ночью и обнаружил, что другая половина кровати пуста, а в комнате холоднее, чем было. Быстро поднявшись, я увидел, что Холмс, отдёрнув штору, стоял у окна и пыхтел трубкой. – Холмс? – позвал я его. Он повернулся ко мне; это движение было по-мальчишески порывистым, и сам он выглядел значительно моложе в свете Луны. Так ничего и не сказав, Холмс задёрнул штору, и только слабый огонёк трубки подсказал мне, где он стоит. – Я не хотел вас будить, – сказал он, потушив трубку. – Я не думаю, что вы меня разбудили. Я проснулся сам. А теперь вы должны вернуться в кровать. Я почувствовал, что Холмс колеблется, но потом он спрятал свою трубку и вернулся под одеяло. Я попытался не вздрогнуть от мимолётного прикосновения к его холодным ногам. Он повернулся ко мне и взял меня за руку, повторив мой жест в экипаже, но на этот раз её не отпустил. – Кто мы? – спросил он. Я позволил себе обдумать ответ в течение нескольких минут, смягчённых безопасностью темноты, хотя я знал, что чужие люди были совсем близко. Я думал об украденных моментах, которые мы разделили, о нежных прикосновениях и долгих разговорах, о тех временах, когда мы просто наслаждались компанией друг друга. Отпустив его руку, я обнял его и прижал к груди. – Мы – это мы, – ответил я наконец. Он тоже прильнул ко мне своим гибким телом и поднял голову. Наши губы встретились, и мы тепло и нежно поцеловались. Мы впервые отважились на это – хотя втайне я желал этого очень долго. Когда Холмс тихо и удовлетворённо вздохнул, я понял, что наши желания были схожи, но он прятал их ещё глубже, чем я. Я провёл пальцами по его волосам. Мы поцеловались снова и снова, а затем он уютно устроил свою голову у меня на груди. Я задался вопросом, мог ли он слышать моё сердцебиение. Когда он заснул в моих объятиях, я тронул губами его висок и тоже закрыл глаза. Завтра утром мы снова окажемся перед лицом респектабельности. Но завтра вечером мы спрячемся за закрытыми дверями своего дома, и перед нами предстанет целый мир волнующих возможностей.