Пепел

Камень со скрижалью падает и разбивается на множество пыльных осколков. Они разлетаются в стороны, к столу, к стенам, к ногам Дина и Кастиэля, чей безмолвный взгляд на самом главном. Скрижаль – важно. Остальным пренебречь. Убить Дина – важно. Остальным пренебречь. - Убей его, - раздается голос Наоми. Перед глазами Кастиэля мелькают картинки: то тайник Люцифера, то кабинет, отделанные ровные стены расплываются и становятся грязными и запыленными. - Убей его. Голос Наоми похож на шипение ядовитой змеи, похож на лезвие кинжала, со свистом рассекающее воздух. Он колеблется, источая ненависть. Ненависть? Кастиэль не ненавидит Дина, нет… - Убей. Его. Он делал это так много раз. Столько тел было перед его глазами, столько кожаных курток, ключей от «Импалы», выпавших из кармана, столько закрытых глаз хризолитового цвета, столько изумления и разочарования в них… Кастиэль чувствовал кровь, что скользила по его векам, стекала по щекам, а потом исчезала. - Убей его. Приказ был настроен на эхо и отдается в измученном разуме и сейчас, бьется о стенку черепа с глубоким стонущим звуком… или стонет сам Кастиэль? Он не мог понять, вонзая кинжал в грудь девяносто девятого Дина, нервы будто становились сухими, а рецепторы замыкались. - Убей его, Кастиэль. Ты должен. Убей Дина. - Но как? – спрашивал ангел, сломленный, но продолжающий сомневаться. - Убей. - Я не могу, - повторял он. - Убей. Ты должен, ты сможешь. - Я должен, я смогу… - Убей его. Дин Винчестер не нужен нам в Раю. Сбитый с толку, ангел забывал про крылья. - В Раю? – спрашивал Кастиэль. - Он должен сгинуть навсегда, - жестко отвечала Наоми. “Навсегда… навсегда…”, - отдавалось эхом в голове ангела. Сомнения уходили под натиском. - Что для этого должен я сделать? – заторможено, будто робот, вторил Кастиэль. - Пусть Врата Рая не примут его. - Убить Дина – важно. Остальным пренебречь. - Убей его. Скрижаль в пальцах у Дина. Кастиэль чувствует свои губы, чувствует напрягшуюся гортань, дребезжание перепонки, слова, которые отторгает сердце, но выдает разум и тело. - Сделай это так, будто ты его ненавидишь. Стены, стены - пыль, грязь, обои – стены. Кастиэль поднимает руку, размахивается, резко бьет Дина по лицу. Под кулаком сминается кожа. Сила скапливается в ладонях ангела, он ударяет снова, видит скрижаль, прижатую к груди и... Запястье. Запястье Дина. Такой знакомый браслет из веревок.. Светлые стены кабинета, шипящий голос змеи, и Кастиэль снова нещадно бьет своего человека. Часть его лица превращается в кашу, под глазом наливается синяк, щеки и скулы – одно кровавое месиво. Скрижаль снова падает на пол. Кастиэль в сотый раз выворачивает руку Дина, кости хрустят, вывихнут плечевой сустав, а человек сгибается с глухим стоном. Он кричит имя ангела? - Убей его. Кастиэль резко бьет его коленом под челюсть, Дин хрипит, изо рта течет кровь, перемешанная со слюной и обломками щитовидного хряща. Человек падает на спину, тяжело и затрудненно дыша, захлебывается. Он протягивает руку, будто тонет, будто стремится к единственному спасению, но она бессильно опускается. Кастиэль наступает на его запястье, кость ломается под весом, острый конец разрывает кожу. Кастиэль ударяет носком ноги Дина под печень, и тот изгибается в спине. Ногти здоровой руки скребут по полу, трескаются, крошатся, но эта боль не способна заменить остальную. - Кас! Это не ты!.. “Не ты… не ты…”, - отзывается эхо. Второе эхо. Не… я? – спрашивает сам у себя ангел. Сомнения вторят эху. Как не я? А кто же тогда? – ребенок, глупый, раздавленный ребенок внутри ангела искренне удивлен. Кто же я?.. - Кастиэль, блять… слышишь меня?! Борись! Бороться? - Убей его! Шипение змеи срывается почти на визг. Кастиэль хочет зажать уши: до чего неприятный звук. Ангел склоняется к Дину, медленно опускаясь на колени. Из рукава сам собой выпадает кинжал. Глаза человека расширяются, и Кастиэль слышит, как часто бьется его сердце. Оно трепещет и содрогает всю грудную клетку. Достаточно проткнуть только его, чтобы глаза человека навсегда опустели. Но этого Наоми будет мало. Кастиэль приближает кинжал к шее Дина, видит, как напрягаются связки, улавливает хрип. Он устраивает лезвие в яремной впадине и медленно ведет вниз. Под ангельским сплавом легко плавится ткань куртки, рубашки и футболки, а так же глубокий надрез на коже сразу начинает кровоточить. Что-то блестит. Ангел приглядывается и видит кулон. - Кастиэль… Тот самый кулон. Он светится, когда рядом Бог. Бог?.. - Кастиэль, я не знаю, что за херня с тобой случилось, но если ты где-то там, борись с этим! Дин? Ангел резко дергается, кинжал углубляется в живот человека. Раздается крик. Убить Дина Винчестера. Ангел распарывает джинсы, забирается на человека сверху, разводит коленом его ноги, которые пытаются сдвинуться обратно. Кровь из раны течет вниз, на пах, одежда пропитывается ею. Кастиэль слышит голос, свой, Дина, но не разбирает слова. Он стягивает с себя черные брюки, оборачивает вокруг шеи синий галстук, чтобы не испачкался в крови смертного, и сдирает оставшуюся ткань нижнего белья, не замечая, что кончик кинжала царапает кожу на внутренней стороне бедер. Впрочем, какая разница? Кастиэль садится на колени между раздвинутых ног, приподнимает талию Дина и находит пальцами другой руки сжатое кольцо мышц. Задумчивость на его лице перетекает в восковое хладнокровие. Он растягивает его пальцами, совершенно не щадя, не обращая внимания на судорогу, на мускулатуру, которая отчаянно хочет прекратить контакт. Слишком узко. У него ничего не получится. С бедер стекает густая кровь. Кастиэль собирает ее в ладонь, окрашивает ей мышечное колечко и, наконец, входит в него, сразу же начиная двигаться. Вскрики начинают раздаваться громче. Ангел возит Дина по полу туда-сюда, раздирая спину, и тот уже давно перемазан не только в крови, но и в паутине, грязи вместе с застарелой землей. Камушки и мелкие стеклышки царапают его спину, рубашка с курткой давно задрались. Мышечная ткань вот-вот порвется. - Кастиэль! Ангел склоняет голову. Встречает тлеющий взгляд зеленых глаз. - Убей его! - Зачем? – удивлялся ребенок внутри ангела. - Так надо. - Я не хочу! – ребенок складывал руки на груди и обиженно смотрел на женщину-змею. Гуталиновые зрачки. Хризолитовая радужка. Вспыхивающие ярко-салатовые прожилки. - Наоми, что ты сделала со мною? Губы, губы шевелятся. Не сами. Кастиэль чувствует, что эти слова диктует его сердце. - Дин Винчестер не нужен в Раю. - Как? Его душа так ярко сияет. Как маяк во тьме ночи. Его собственной, Кастиэля, ночи, в которой он погряз, из которой не может выбраться. - Тебе кажется. Его душа зла и порочна. - Нет, - ангел качал головой. – Не может быть. - Ты должен. Я вытащила тебя из Чистилища. Ты должен искупить свой долг перед нами. - Я не просил… - Ты знаешь, что должен сделать. - Кастиэль, я знаю, ты где-то там! Кас, мы – семья! Кас, ты нужен нам! “Нужен, нужен…”, - два эха перебарывают первое. Больно. Больно. Ангел всхлипывает, ребенок внутри него надрывно плачет, а разум просто взрывается. Кровь задерживается на веках, щиплет небесные глаза; дорожки, оставшиеся на щеках от нее, просто горят огнем. - Мне… - хрипло говорит человек, превозмогая боль. – Мне ты нужен… - У меня не было семьи… Вслух. Да, да, именно. Колебание звука. Скачок синусоиды и плавный изгиб вниз. - Никогда не было… Человек под ним снова захлебывается кровью. Хризолитовые глаза закрываются. Свет потухает. Кастиэль слышит стук сердца Дина. Он похож на последнее издыхание работающей паровой машины, последнее трение шестеренок, не смазанных вовремя маслом, последний щелкающий звук, последний скачок вперед, последнее стучание колес, скрип… Ребенок отбрасывает игрушку. Кастиэль падает вперед. Веревки порвались, кукловод остался за занавесом. Но сердце не бьется. Хризолит блекнет, пустеет. Спектакль не удался. - Нет! Ангел склоняется ко лбу человека и касается его губами, чувствует вкус крови, проникает сквозь кожу и ощущает жизнь, бегущую по венам, звездочки эритроцитов, умирающих в багровой тьме. Несколько секунд на бросок... Или века на отчаяние. Века на прощание. Века на любовь. Ангел лечит человека. Он заставляет кровь идти быстрее, заставляет нервный импульс бежать к мозгу, сращивает все ткани, все слои кожи, не оставляет ни одного шрама. Он воссоздает заново каждый сосуд, каждую артерию, каждую цепочку капилляров, выпрямляет хрящи, скрепляет раздробленные кости. Ангел соскальзывает губами со лба на лицо, восстанавливает веко и скулу, разорванный уголок рта. Его притягивают ближе и заставляют прижаться к губам. - У тебя есть семья, - нечетко говорит Дин. – Я твоя семья. И ты никогда не избавишься от меня. Сотый Дин, на самом деле, единственный. - Я не знал, что я делал... – шепчет Кастиэль. Кровавые пятна на полу мерцают. – Прости меня. - Уже не важно. - Я не хотел… последнее, что бы я сделал – причинил бы тебе боль. - Кас. – Ангел вздрагивает. – У меня было время подумать. Я бы не простил тебе этих мгновений Ада, если бы не любил бы тебя. - Любишь меня?.. - Люблю. Кастиэль прячет лицо на шее Дина. Он тоже любит его. Сомнения проходят мимо, раскаяние мягко снисходительно улыбается. - В конце концов, это ты, - вздыхает человек. Ангел чувствует, как поднимается и опускается грудная клетка. - Ты вечно влипаешь в неприятности. Но мы – семья, Кас, и мы с этим справимся. Только вместе. Ангел прячет смущение. - А сейчас я бы был не против, если бы ты «вылечил» и мою одежду тоже. Нужно забрать скрижаль и отвести ее к Кевину. К тому же я хочу съесть пирог, завалиться спать, проснуться рядом с тобой и завтра еще пару раз спасти мир.