На краю обрыва

      День выдался трудным. Алану пришлось забрать душу ребенка, умиравшего от испанки. Он понимал, что такова его работа. И все же было сложно… «скашивать» именно детей. У них только начался жизненный путь, а жестокая действительность обрывала ее холодной рукой. Безжалостно и цинично. В груди отдался легкий укол — память о Шипе Смерти, от которого его избавил друг и напарник — Эрик Слингби. Чего это стоило им обоим… знают только они. И никогда не говорят об этом между собой. Ни к чему. Он был благодарен Эрику. И всегда был на его стороне, хотя и был не рад тому способу, который избрал друг, чтобы спасти его от смерти.       Он остановился и стал смотреть на волнуемую ветром морскую гладь. Солнце медленно склонялось к горизонту, постепенно окрашивая мир в алое и золотое, делая волны не синими, а похожими на аметист. Шатен остановился и, повернувшись лицом к закату, закрыл глаза. Соленый бриз взметнул его каштановые волосы, стал играть галстуком, касался чуть выступающих скул и красиво очерченных губ, оставляя на них привкус соли и моря. Алан улыбнулся, чувствуя, как из души уходит тяжесть минувшего дня. Такова его работа. И, пусть он не знал, что его ждет, когда решил свести счеты с жизнью, но это не освобождает его от ответственности за свой поступок. А он всегда был ответственным. И это не изменилось даже после смерти.       Внезапно его внимание привлекла стройная женская фигурка в светлом платье, стоящая на краю обрыва. Чуть прищурившись, он какое-то время рассматривал ее, а потом, догадавшись, что задумала незнакомка, в мгновение ока переместился к ней.       — Это того не стоит, — негромко сказал он, стараясь не напугать девушку.       — Кто вы? — она обернулась, и юноша увидел, что незнакомка совсем еще молода. Вряд ли старше, чем был он, когда… умер.       На кукольном личике были видны следы слез, пухлые губы подрагивали, а черные ресницы обрамляли глаза цвета неба. Золотисто-каштановые волосы в свете закатного солнца отливали темной бронзой, а ветер игриво трепал крупные локоны.       — Алан Хамфриз, — с легкой улыбкой сказал жнец. — А вы?       — Я? — она растерянно моргнула. — Сара О’Брайан.       — И вы думаете, мисс О’Брайан, что поступаете сейчас правильно? — чуть склонив голову набок, спросил Алан.       — Вы ничего не знаете! — с отчаянием сказала девушка.       — Вы так полагаете? — он чуть улыбнулся. Он знал все, что касалось смерти. Ведь это была его работа. И его новая жизнь. — Что может заставить столь юную девушку, как вы, шагнуть с обрыва?       — Бесчестье, — ответила она. — Позор, который не смыть ничем.       — А виноваты ли вы в этом? — мягко проговорил Алан.       — Нет, но… — она закусила губу. Странный незнакомец, выглядящий, как ее ровесник, так зрело рассуждающий о том, что с ней произошло. — Какое вам до меня дело?       — Я могу вам рассказать, куда попадают самоубийцы, — сказал шатен. — А потом вы решите, так ли ужасна ваша участь сейчас.       — И куда же? — против воли заинтересовалась Сара.       — В Поднебесье, — ответил Алан. — И работают сборщиками душ. Так, как я. А девушки — в архиве, секретариате или Отделе кадров. Пока не простится их грех.       — Вы шутите, — сказала девушка.       — Вовсе нет, — сказал он. — Посмотрите мне в глаза, Сара. Разве у людей бывают такие глаза?       Девушка подошла поближе и заглянула в лицо юноши.       — Нет, — ответила она. — Таких глаз я никогда и ни у кого не видела. Они… как ясный день в весеннем лесу… как… как робкий росток, застывший навечно в янтаре. И они… очень добрые… — она смутилась и покраснела, опуская свой взгляд.       — В самом деле? — он тоже был смущен. Никто и никогда не смотрел в его глаза, не говорил таких слов.       — Да, — сказала она, отходя от обрыва. — Но почему вы… жалеете меня?       — Потому что жизнь — бесценна, чтобы так глупо ею разбрасываться, — ответил Алан. — Я понял это слишком поздно. И, имея возможность спасти от ошибки вас, буду преступником, если не сделаю этого.       — Но… мы ведь… чужие друг другу, — прошептала Сара.       — Доброта в этом мире еще существует, — мягко сказал жнец. — Именно поэтому этот старичок, в котором мы все обитаем, все же жив. А если вы захотите, то мы можем стать друг другу… близкими людьми.       Девушка отвернулась и посмотрела на бушующий внизу океан. Умирать было страшно. А теперь, когда этот незнакомец с удивительными глазами проявил к ней доброту, и подавно.       — Но куда я могу пойти? — спросила Сара, не глядя на него.       — Ты можешь остаться со мной, — сказал Алан. — Если сама этого захочешь.       Она задумалась. А чего она хочет? Умереть? Нет. Она и раньше не хотела этого, но отчаяние заглушало голос разума. Остаться с ним? Она заглянула в себя и поняла — да, она хочет остаться с ним.       — Я согласна, — сказала она. — На миг, на час, на год… на целую жизнь.       — У нас впереди вечность, — улыбнулся Алан, взял ее за руку.       Сара доверчиво ему улыбнулась, а потом стала смотреть на угасающий закат. Юноша мягко обнял ее, привлекая к себе и заставляя положить голову ему на плечо.       — Вечность, — сказала она. — Какое красивое слово…       Хамфриз только улыбнулся — сегодня его вечность стала красивой.