dusk till dawn

      Он тянет её на себя – такую хрупкую и беззащитную. Она подаётся на встречу, словно тряпичная кукла. Точно, тряпичная кукла. Его раздражает эта её податливость, беспрекословное желание идти туда, куда последует он. Она – словно бездушное шарнирное безобразие в чёрном-чёрном платье, под подолом которого все восходы и закаты. Они принадлежат ей. А она сама – ему.       Её узкая ладонь кратко ложится в его грубую, широкую – и умещается. Пальцы его второй руки сжимают её талию. Он делает шаг, она – следом. Беспрекословное подчинение. Она даже не думает о том, что он может привести её к обрыву, что может уничтожить её всю. А с чего бы ей думать об этом?       Она знает, что Катсуки – человек, который никогда не подставит. Он – её партнёр. В спаррингах, заданиях, жизни и любви. Она разучилась не доверять ему.       Очако прикрывает глаза, полностью отдаваясь чувствам, и отклоняет голову назад. Она вся в его власти, готова вручить в руки собственную судьбу. Её ресницы подрагивают. И он понимает – от его выдоха, когда перехватывает дыхание.       Его танец грубый и резкий. Он ведёт внезапно, рывками, заставляя врасплох сменами положений и направлений. Его не заботит, успевает ли партнёрша за ним. Он всегда заставляет её делать всё на пределе её возможностей. И Катсуки не видит черты и понятия не имеет, когда следует остановиться.       Но Очако это подходит. Ей нравится быть ведомой и нравится то, с какой быстрой периодичностью сменяется их общий танец.       Бакуго она тоже подходит. Очако не припирается, даже помогает обладать собой. И тогда Катсуки кажется, что она – часть него самого. Двигаться и дышать становится странным проще.       Кажется, лучшего партнёра для своих натур они не найдут и за несколько столетий.       Их порывный и буйный танец может внезапно прекратиться. Очако застывает, когда её партнёр встаёт на месте. Они замирают в одном положении. Урарака выгибает спину почти дугой, когда Бакуго просит её об этом. Сам он вытягивается в струну. Они стоят так какое-то время. Затем Катсуки внезапно склоняет её буквально до пола, и вновь несётся галопом.       Урарака ловит все его невербальные движения. То, с какой силой и нуждой он сжимает её ладонь. С какой требовательностью прижимает её таз к своему. Как любит прислонять её к груди и оттого, что любит, делает это реже всего. Как кривится, но всё равно наслаждается запахом её натруженного и вспотевшего тела. Как дрожит и задирает подбородок, стараясь скрыть лицо, когда она припадает губами к его выступающему кадыку.       Бакуго же чувствует, что Очако в нём нуждается. Она ведь этого даже не скрывает, в отличие от него. Урарака всегда доверчиво сжимает его ладонь и плотно прижимается низом живота к его тазу. Нежно поглаживает его плечо, когда чувствует, что партнёр перетруждается. Кратко чмокает костяшки его пальцев, если видит, что Бакуго на взводе.       Она всегда прилагает максимум усилий, чтобы Катсуки оставался в добром расположении духа.       Он же прилагает все усилия, чтобы их танец всегда оставался максимально восхитительным. Восхитительным для неё.       Он не заботится о том, будет ли она поспевать за ним. Потому что знает, что она умеет и может делать такие же широкие и размашистые шаги, как он. В позициях он почти ломает её пополам, выгибая на самый максимум её стройную фигуру. Потому что знает, что Урарака гибкая и такими плёвыми движениями её не сломать. Катсуки может внезапно расцепить пальцы, позволяя партнёрше упасть. Но у самой земли вновь подхватывает и кружит с ещё большим задором. Бакуго не видит границ и не знает, когда нужно остановиться. Но знает, где их общий потолок, поэтому не прыгает выше головы. Он будет отпускать, но не позволит упасть, и после каждого такого раза их танец будет становиться более грандиозным и чувственным.       Их союз не идеален. Он вынужден.       Бакуго хочет нестись вперёд и готов сорвать с неба все звёзды. Но делать это в одиночку – тяжело. Как бы Катсуки не старался отрицать. И в пару ему пойдут далеко не все. И даже среди этих «не всех» не найдётся более покладистой и верной партнёрши, чем Очако.       Урарака хочет всегда быть на своей вершине и готова жертвовать собой для этого снова и снова. Но быть сильной в одиночку она не может. Ей нужен партнёр, который будет подстёгивать, заставлять упрямо двигаться дальше и выкладываться на сто процентов своих возможностей. И лучше, чем Бакуго, она не найдёт никогда.       Зачем ему эти звёзды, если у Урараки есть подол, заполненный рассветами и закатами?       Зачем ей другие – учтивые и мягкие, – если Бакуго дорожит ею так, как никто бы не стал?       Они дополняют друг друга. Бакуго показывает ей направление и вносит в её характер твёрдые убеждения и уверенность. Очако говорит ему, куда он придёт, и вносит в его жизнь нежность и необъятную любовь.       Их жизнь – неостановимое танго. Танец страсти, внезапных взлётов и падений. В жизни, как и в танце, ведущий – Бакуго, а ведомая – Очако. Катсуки бесится её податливости, но совсем не против. Очако всегда поддаётся, но нашёптывает своему партнёру, куда хочет пойти, где оказаться. И Бакуго, своим путём, но ведёт туда, куда желает она.       Они – партнёры. И они доверяют друг другу. Бакуго – концу, которого желает Очако; Урарака – дороге, которую прокладывает Катсуки.       В её подоле то, чего желает каждый. Там необъятные миры, заполненные до краёв мягкой зеленью и пресной водой. В тех мирах самые прекрасные-красные восходы и нежные-синие закаты. Эти места необъятны и также необитаемы. Очако не боится. Отдаёт их все ему одному.       Потому что знает, что Катсуки сбережёт каждый из этих миров, как и их хозяйку.