Хруст пуантов

      Она будет плакать, закрыв глаза и пряча руки в пышном подъюбнике своей бледно-розовой пачки. Усталость и грусть тяжким грузом легли на ее и без того тонкие плечи, и теперь мир ей кажется не настолько прекрасным и чарующим, каким он был для нее буквально вчера днем.       Нет больше мочи дышать без нервных вздохов и, без особого наслаждения ложиться в пустую холодную постель, зная, что он больше никогда не окажется рядом с ней на одной подушке. Не обнимет и не шепнет на ухо — «Малечка…», и не скажет о своей любви бесконечной. О, как же ей дороги эти совместные выстраданные ночи с ним, зная, что этого больше не повторится. Одинокими бессонными ночами Маля вела задумчивые монологи:       Укради меня среди ночи. Дай напиться воды с твоих теплых ладонь, а потом мы вместе обратимся к Всевышнему и будем молиться о том, чтобы наше новообретенное счастье не растворилось перед глазами скоротечным густым туманом. Если бы ты только мог слышать меня, чувствовать мои переживания — как извивается от повседневной тревожности душа моя; как болят глаза от долгих слез и недосыпания. Спишь ли ты сейчас? Или так же, как я, маешься от моего (у меня перед глазами твой) образа перед глазами? Как же горько осознавать, что ты сам развел нас по разным сторонам, словно на два далеких берега реки.       Порочная… Они называют нашу любовь порочной, но разве это так, Ники? Разве наши чувства не взаимны или же в них скрывается какой-то темный смысл? Я люблю тебя искренне и безвозмездно. Люблю так… (вздыхает) мне даже слов не хватает, чтобы описать свою любовь к тебе. Так сильно люблю, что когда кручусь волчком в очередном фуэте, прилагая столько силы и терпения от адской боли, мои стальные натренированные пальцы звонко хрустят в пуантах, разнеся еле слышное эхо в пустом репетиционном зале. А когда пуанты слетают с ног — на пальцах остаются кровавые раны. Вот такая она, моя любовь к тебе — кровоточащая, страдальческая и правдивая. Она оставит след не только в моей жизни, но и в судьбе целого народа.       Когда-то она бросила ему с горяча — преданность заканчивается там, где начинается желанная власть. Не обманывайте себя, Ваше Величество… Любовь всегда будет в Вашей жизни на последнем месте. Долг державе — вот что достойно первенства и Вашего внимания. Горечь залила ее глаза и потекла солеными слезами по щекам. Выходит, ее слова оказались пророческими? Но будет ли он счастливым правителем?       Маля бросает последний сонный взгляд на потолок и засыпает. Утром ей скажут, что никто не приезжал, передач в виде писем тоже не было, и вообще: «Дорогуша, пора бы забыть о Его покровительстве! Теперь он Великий император!»       Маковых полей яркий окрас укрыл ее бледные щеки. Последняя фраза была явно лишней, она и без того знала, что он — Великий и больше не принадлежит ей. В мечтах она теперь видит его, во снах она теперь говорит с ним, и в будущем, пускай и далеком, все же надеется понести под сердцем тайного наследника, о котором никто и никогда не узнает.       Последние строчки адресованные ей… Ники никогда не был скуп на слова для нее. «Милая, сохрани себя так, как бы смог сберечь тебя Господь. Ему известно, как все должно быть и судьба наша ничто иное — предопределенность. Не казни себя, молю, ты же излучаешь свет и несешь в массы радость. Да-к пусть лучше я исполню долг перед народом, чем позволю обременить, а неверным погубить тебя! Я никогда не прощу себя, если с тобой что-то случится. Навеки твой (а ты моя, сердечная Малечка) — Ники.»       Она бы не отступила. Нет. Каждый, кто знал Кшесинскую, подтвердил бы ее настойчивость и упорство с помощью которых, она всегда добивалась желаемого. Желаемого, но не любви и несбыточной мечты быть подле него. Все это осталось просто в мыслях и все, что ей остается, надеть свой любимый наряд, серебристую корону из настоящих драгоценных камней, которую преподнёс ей в знак восхищения князь Андрей, и выйти на сцену с сольным номером, чтобы показать всем — она еще может, она еще чего-то стоит и ничто не сломит ее твердый внутренний гранитный стержень. Даже сильная боль и разрыв навсегда…       Занавес поднимается. Звучит громкая музыка. Она грациозно расправляет руки и плывет по сцене… Царевна-лебедь в печали. Теперь ее озеро высохло, черпать любви больше неоткуда. Далекий свет над пустым царским балконом заменяет ей зрительную опору. Оборот… Раз, два, три…       Его нет… Да его и не было.