Your dreams

      — Кайырлы тан, — неуверенно и тихо бормочет парень, утыкаясь носом в моё плечо. — Даже не пытайся говорить на казахском, у тебя омерзительно милый акцент, — ворчу я в ответ, лениво потягиваясь в кровати. — Омерзительно милый? Как это понять? — он приподнимается, опирается на локоть и всматривается в мои ещё сонные полузакрытые глаза. Взгляд как у ребёнка, просящего конфетку, ей Богу! — Так и понимай, и вообще, не только акцент, но и всё твое естество такое, — я, наконец, пробудившись ото сна, всматриваюсь внимательно в его лицо. Парочка секунд идеальной тишины. Что-то мне во всей этой картине кажется нелогичным. Может быть сам факт того, что я в одной постели со своим учеником? Твою мать!       — Что я, черт возьми, здесь делаю? — я быстро вскакиваю с кровати, точнее, грациозно падаю с неё, прихватив с собой одеяло. Хайлун заливисто смеётся, глядя на меня. Подлец, ждал мою реакцию всё утро, наверное? — Мугалим, — опять его ломаный казахский, бесит, — вы можете опустить одеяло, нет нужды прикрываться. — В смысле? Ты уже всё видел? — паника накатывает всё больше и больше. Вместо ответа на вопрос Хай только громче смеётся, запрокидывая голову назад. Успокоившись, он, к счастью, замечает, что я перепугалась не на шутку, и направляется в мою сторону.       Я заметила, что у меня трясутся руки, только когда он сжал их, опуская одеяло к полу. Улыбка на его лице исчезла, как только первая слеза прокатилась по моей щеке. Хай хотел её смахнуть, но я испуганно попятилась назад, оттолкнув его. — Ты в том же, в чём и пришла, я и пальцем тебя не тронул, — услышав это, я медленно осмотрела себя, понимая, что, на самом деле, не снят ни один предмет одежды. Сколько же ты выпила вчера, чтобы не осознать это спросонья, дура безмозглая? — Да, я вспомнила, — сообщила я, опуская взгляд вниз, лишь бы не пересекаться с ним взглядом. — Я приготовил завтрак, пожалуйста, покушай перед уходом, — Хай пошёл к выходу, как ни в чём не бывало, оставляя меня так и стоять посередине спальни. — Ах да, — он задержался недолго у двери, — ты же не против, что я теперь обращаюсь к тебе неформально? Не дождавшись моего ответа, парень вышел из комнаты, насвистывая незатейливую мелодию себе под нос. Ишь какой довольный, как кот, наевшийся сметаны.       Картинки вчерашней ночи пролетали в моей голове, а щеки краснели всё гуще. Вот я напиваюсь на вечеринке у подруги, вот вваливаюсь почти без сознания в квартиру парня, которому преподаю казахский. А дальше? Дальше хуже. «Хайлун, ты, сволочь, меня бесишь, хватит за мной ухаживать и так заботиться обо мне. Я же не заслуживаю тебя! Ты такой прекрасный, идеал любой девушки! Меня раздражает всё в тебе, твой сладкий акцент, твои щенячьи глазки! Зачем ты очки носишь, чтобы выглядеть ещё более невинно? Ненавижу… себя за то, что люблю… тебя», — внутренний голос услужливо напоминает мне всё, что я вчера наговорила своему ученику. Я беззвучно матерюсь, молясь про себя о том, чтобы провалиться сквозь землю.       В тот момент, когда я начала размышлять о том, в какую страну уехать после пластической операции и смены паспорта, звучит его голос, видимо, из кухни: — Идём уже кушать, кымбаттым, остынет! Если я улечу куда-нибудь в дремучие джунгли, меня же там не найдут, да? Да, пожалуй туда вести о моём позоре не дойдут. Стоп. Он назвал меня кымбаттым?