No Limits For Superiority

      Моё имя Отто Гюнтер Октавиус. И я вновь переживаю кошмар.       Это началось почти десять лет назад, когда мне пришлось принести самую великую жертву в моей жизни - саму жизнь - ради спасения того, что мне дорого. Это был единственный способ спасти Анну Марию и весь город от захватившего власть маньяка. Я не рассматривал другие варианты. Я не мог рисковать. Я смирился с тем, что обратной дороги нет. Хотя в тот момент была ничтожная вероятность, что этого можно было избежать. Внезапное подкрепление со стороны “супергероев”, диверсия в рядах Гоблина, даже вмешательство высших существ.       Но даже в самом сюрреалистичном сне я не мог представить, что после моей “смерти” мой разум переместится в другой мир в тело годовалого ребёнка.       Я очнулся на рассвете и первым, что я увидел была напуганная до полусмерти женщина весьма посредственной внешности, стоящая на пороге двухэтажного дома с пустыми бутылками в руках. В то мгновение меня не волновала причина её испуга. Мало ли людей находили перед собственной входной дверью незнакомых людей в необычном состоянии? Я пытался осознать, как так получилось, что я существую, и к тому же не могу произнести ни слова, ведь когда я пытался заговорить, вместо слов я произносил какую-то непонятную последовательность мычащих звуков. Когда кто-то из жителей этого дома поднял меня на руки, я предположил худшее, а когда я сумел при первой возможности рассмотреть собственные руки и ноги, я выдохнул с облегчением. Оказаться в теле младенца - далеко не самый худший исход. С такими же шансами я мог осознать себя в теле парализованного инвалида, человека в коме, или, ни дай Бог, животного. Самая унизительная смерть для разумного существа - быть поджаренным и съеденным теми, чей интеллект не достигает и трети твоего собственного. Либо, что немногим лучше, всю жизнь провести в качестве чьего-либо домашнего питомца. Бррр…       Почему я решил, что нахожусь в другом мире? Хороший вопрос. Если кто-то хотел спросить, почему я вообще допускаю возможность существования других миров, вынужден развеять ваш скептицизм, ведь многим из выдающихся личностей, Риду Ричардсу к примеру, удалось лично побывать в них, несмотря на огромный риск для собственной жизни. В конце концов, научные открытия никогда не даются просто, даже случайные.       Нынешним местом моего проживания является городок под названием Литтл-Уингинг, находящийся в нескольких километрах от Лондона. Место в целом тихое и спокойное. Забавным фактом было то, что дома и улицы во всем городе были расположены как по линейке, а сами дома как две капли воды были похожи друг на друга. Образ жизни местных людей можно было бы назвать “американской мечтой”. Весьма иронично, учитывая, нахождение города в Великобритании, от которой отделились Соединенные Штаты в поисках этой самой мечты. Сам город достаточно большой и развитый для своего времени. Касательно времени: сегодняшний день - 23 июня 1991 года.       О том, что я нахожусь в другом мире, а не в прошлом собственного мира, свидетельствовал один факт: полное отсутствие людей со сверхспособностями. По крайней мере за все время моего пребывания здесь я не обнаружил упоминания ни об одном. В книгах по истории не было ни мутантов, являющихся следующим этапом эволюции человека и ставших причиной множества политических дискуссий и вооружённых конфликтов, ни Стива Роджерса, он же Капитан Америка, ставшим первой успешной попыткой создания суперсолдата, породившего очередную всемирную гонку вооружений, ни иных цивилизаций, как земных, так и инопланетных(а если упоминания и были, то не было никаких свидетельств их достоверности). И не было никаких предпосылок того, что это может измениться.       Но вернёмся к начальной теме. Сейчас вместилищем моего разума является тело десятилетнего мальчика. Маленький рост, субтильное телосложение, чёрные волосы, худощавое лицо, торчащие колени. Из-за подобной внешности создаётся впечатление, что мой биологический возраст меньше, чем на самом деле(как бы в моём случае это не звучало). И в качестве очередного напоминания о моей прошлой жизни - близорукость, из-за которой мне приходится носить очки, на удивление похожие на те, что я использовал много лет.       Если кому-то интересно, почему я назвал это очередным напоминанием, мне следует уточнить, о каком кошмаре я говорил. Это моё тяжелое детство. Когда мне было столько же, сколько этому телу, мой отец, фабричный рабочий с пристрастием к спиртному, регулярно избивал меня за моё несоответствие его представлениям о правильном сыне. Мне тяжело давалась физическая работа, в первую очередь я стремился развивать свой ум, а отец хотел, чтобы я стал, как любят выражаться ему подобные, “настоящим мужиком”. Он всегда говорил, что если тебя ударили, давай сдачи. И как прикажете ему объяснить, что если у противника превосходство как в силе, так и в количестве, то это было бы высшей степени идиотизмом? К тому же кто будет всерьёз воспринимать ребенка? Если я не мог физически противостоять сверстникам, то взрослому человеку тем более. Да и не стал бы пытаться. Я прекрасно понимаю, что родителей не выбирают. С другой стороны - моя мама. Она всегда старалась обо мне заботиться. Но сейчас я понимаю, что эта забота переходила все границы. В стремлении защитить меня от опасностей она пыталась отгородить меня от всего мира, что лишь усугубило моё состояние. Общество меня не принимало вплоть до моего поступления в университет, после чего впоследствии мне удалось обрести славу одного из лучших специалистов в области ядерной физики и кибернетики. Но это уже совсем другая история.       Люди, с которыми мне пришлось провести всю мою новую жизнь, являлись моими родственниками по материнской линии: дядя, тётя и их сын. И, пожалуй, на их фоне мои настоящие родители показались мне вершиной совершенства.       Вернон Дурсль возглавлял фирму под названием «Граннингс», которая специализировалась на производстве дрелей. Толстый мужчина с пышными усами, заплывшими глазами и очень короткой шеей. Если бы я не знал наверняка о текущем уровне развития генной инженерии, я мог бы с полной уверенностью сказать, что он является плодом сношения моржа с коровой, на котором неоднократно испытывали не самые полезные вещества, поскольку несмотря на полное отсутствие интереса к алкоголю и курению, большую часть времени он был либо в приподнятом настроении, либо в яростном. Из личных увлечений у него были еда, собственный автомобиль и обсуждение сплетен со своей женой.       Петуния Дурсль, его жена, “моя” родная тётя, была тощей блондинкой с шеей почти вдвое длиннее, чем положено при ее росте. Однако этот недостаток пришелся ей весьма кстати, поскольку большую часть времени она следила за соседями и подслушивала их разговоры. У меня было ощущение, что она когда-то была агентом разведки, ведь количество информации, которую она получала за один день с помощью разговоров и наблюдения за людьми, многократно превышала количество всей информации, которую публиковали все жёлтые газеты страны. Я знаю о чем говорю, ведь у неё каждую неделю накапливалась огромная коллекция этих газет, которые она выбрасывала с тяжестью на сердце. Помимо этого, она любила разве что часами смотреть бессмысленные сериалы.       И наконец, их отпрыск. И моё личное проклятие. За свою прошлую жизнь мне довелось иметь дело со множеством личностей, сочетающих в себе слабоумие, алчность и высокомерие, но все они не идут ни в какое сравнение с моим так называемым кузеном. Дадли Дурсль представлял собой десятилетний шарообразный сгусток свиного жира, который по каким-то причинам передвигался на двух ногах. Даже если бы я сейчас обладал уровнем интеллектуального развития, который соответствовал обычному ребенку, на его фоне я бы казался гением уровня Ричардса или Старка. Всё, чем он занимался, было просмотр телевизора(причём тех программ, которые были рассчитаны для дошкольников), поглощение всего, что даже с натяжкой можно было назвать съедобным, избиение других детей(при том, что он терпеть не мог любые физические нагрузки) и прочие издевательства над ними, вымогательство подарков у своих родителей и сидение за компьютером. Каким образом возможен последний пункт я, честно говоря, не имею ни малейшего представления, ведь в данный момент не существовало компьютеров, интерфейс пользователя которых был бы сравним по удобству использования с устройствами, распространёнными на момент моей “смерти”, не говоря уже про отсутствие каких-либо развлекательных функций. Никогда в жизни я не поверю, что это полуразумное существо сможет воспользоваться данным устройством в образовательных целях.       Всех этих людей объединяла одна отличительная черта: абсолютное неприятие того, что выбивалось из их привычного понятия о нормальной жизни. И Вернон, Петуния считали показателем счастливой жизни заурядность и посредственность. Во всех проявлениях. Каждый день в их жизни был практически неотличим от предыдущего. Пробуждение в одно и то же время, одни и те же блюда на завтрак, не считая праздников(при этом отпрыск совершенно не стеснялся между основными приёмами пищи требовать любую внезапно захотевшуюся еду, а я не представлял как у него до сих пор не было ни одного инфаркта, да и в целом он не был настолько жирным, каким полагалось бы, учитывая количество съеденного за день), следование одним и тем же маршрутом на работу, одни и те же жалобы на пробки и нынешнюю молодёжь и прочее. Состояние, граничащее с яростью либо апатией, у них могло вызвать становление свидетелями малейших несоответствий своим стандартам, вплоть до повышенного содержания сахара в утреннем кофе.       Пожалуй, именно это было главной причиной их презрительного отношения ко мне. Наверное, не стоит объяснять, что с момента, когда я вновь обрёл способность разговаривать я демонстрировал возможности, совершенно нехарактерные для ребёнка. Любые математические операции, которые были невыполнимой задачей для светлейших умов современности, для меня являлись детской забавой, а из моего словарного запаса более восьмидесяти процентов являлось для них совершенно непонятным. Сначала они пытались не обращать на это внимание, но к четырем годам они стали запирать меня в помещении под лестницей, совмещающее функции подсобки и моей комнаты. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы выработать привычку не использовать слова, которые вызывали у них одновременно злость и сонливость(до этого я не представлял, что подобное возможно). Но подобную реакцию можно обьяснить и тем, что они просто не могли поверить в то, что сын “двух ненормальных” может быть настолько умнее их идеального во всех отношениях ангелочка, как они его называли. Сам ангелочек был с ними полностью солидарен, поэтому именно я был главной мишенью его издевательств, в чём ему часто содействовали его почти настолько же “гениальные” друзья, из-за чего мне пришлось вновь учиться быстро бегать. А это было совсем не просто, учитывая что, в отличие от него, мне еще ни разу за все эти годы не удалось сытно поесть, поэтому сил на подобные забеги всегда было в обрез.       Однако была ещё одна причина. Она являлась невероятной даже для меня. В моменты эмоционального стресса со мной происходили вещи, которые с научной точки зрения объяснить было невозможно. Во многих случаях, когда мне приходилось в очередной раз спасаться бегством от “интеллигенции”, мне удавалось избежать побоев из-за того, что за секунду до того, как меня успевали схватить, все пятеро поскользнулись на банановых кожурах или пустых банках из-под газировки, либо, когда меня уже схватили и Дадли занёс руку для удара, ему на голову упало ведро, а остальные бросились спасать своего предводителя. Если первую ситуацию ещё можно объяснить моей собственной невнимательностью, хотя я не представлял, каким образом поскользнуться удается всем пятерым и на разных препятствиях, то откуда в парке, где даже не было ни одного высокого дерева могло упасть ведро, и каждый раз именно ему на голову, я так и не смог понять. Но наиболее странным было то, что несколько раз, когда я заслонил лицо от удара рукой, удара не последовало, а когда я открыл глаза, я уже находился в другом месте. Только что я находился на заднем дворе школы, а в следующую секунду я уже был либо на крыше, либо в школьном подсобном помещении. У меня были несколько теорий на этот счет, но возможности провести исследования данной аномалии у меня не было, равно как и необходимого оборудования.       И, наконец, то, чего я не могу объяснить, но чему несказанно рад. Паучье Чутьё. Если не учитывать упомянутую мной пространственную аномалию, а также странную удачу, данное тело не обладает никакими сверхспособностями. Даже малейшего намёка на паучьи силы. Обычный человек. Кроме того самого ощущения в голове, которое появляется при возникновении опасности. Да, в драке с превосходящими противниками оно было бесполезно ввиду отсутствия сверхчеловеческой скорости и ловкости, к которым я успел привыкнуть за те несколько месяцев, а теперь невероятно скучаю по ним. Однако когда кто-то из этих пародий на неандертальцев пытался запустить мне чем-то в голову, от прожёванной жвачки до довольно тяжелого камня, я был безумно счастлив свой своей личной сигнализации за своевременное предупреждение. Но после того, как я впервые вновь его ощутил, я задумался. Выходит, что эта способность не является следствием генетического вмешательства в организм, а обладает привязкой к разуму? Чем же иначе объяснить её наличие? Еще больше пищи для размышлений.       К вопросу о том, зачем я вообще ходил в школу, учитывая что вероятность научиться там чему-то новому равна нулю? Несколько причин. Во-первых, меня никто не спрашивал. Дурсли были убеждены в том, что “в этом недоразумении должно быть хоть что-то нормальное”. А то, что мне приходилось ходить туда в растянутых обносках “кузена”, из-за которых меня сначала приняли кто-то за бездомного, кто-то за сумасшедшего, это ничего страшного. Во-вторых, несмотря на то, что по моим подсчетам, всемирная информационная сеть появится уже в этом году, а к моему совершеннолетию станет для всех едва ли не жизненной необходимостью, по крайней мере в развитых странах, а с моими знаниями получить любые ресурсы с её помощью не составит труда, меня не покидала надежда вновь сделать карьеру учёного. А это невозможно без соответствующего образования. И в этой стране невозможно его получить, если пропустить один из этапов. Младшая школа, средняя, старшая, и только после этого университет. Тот этап жизни, который был для меня самым счастливым. С момента поступления вплоть до несчастного случая, породившего Доктора Осьминога. Несмотря на то, что присутствие на лекциях, которые являлись для узколобых профессоров лишь способом потешить собственное высокомерие, являлось самым скучным действием в моей жизни, а скептические насмешки коллег вызывали как злость, так и депрессию, я знал, что являюсь полезным для общества. Что оставлю свой след в истории. Свое наследие. Осознание этого переполняло меня радостью, гордостью и уверенностью в себе. Незабываемое чувство. Но теперь пройдёт много лет, прежде чем я смогу ощутить его снова. И все эти годы мне вновь придется провести в одиночестве. И тем более обидно, что когда я смогу получить признание, оно будет принадлежать не Отто Октавиусу, а совершенно другому человеку.       Гарри Поттер… Если подумать, чем-то даже похоже на Питер Паркер. Совершенно обычное. Легко забываемое. И так не похоже похоже на мое. Но я всё равно продолжаю повторять себе, что это не важно. Теперь я Гарри Поттер. И всё, что так или иначе принадлежало ему, теперь принадлежит мне.       Хм… Дежавю, однако.       Размышляя о собственном будущем, я ловил себя на мысли, что вновь поступаю эгоистично. Ведь по сути я опять, хоть и неосознанно, украл чужую жизнь. Мне неизвестны обстоятельства того, при каких обстоятельствах я оказался именно в этом теле, и где теперь разум этого мальчика. Был ли он тогда мертв? Было ли внедрение моего разума единственным способом спасти его? Присутствует ли частица его личности в моей голове, как это было с Паркером? Видимо, я никогда не смогу забыть тот урок об ответственности, усвоенный перед “смертью”.       Ах, да. Ещё одна особенность моих взаимоотношений с родственниками. Ещё больше, чем когда я говорил непонятные вещи, из злило когда я задавал вопросы. Особенно о своих родителях. Как из звали? Кем они были? При каких обстоятельствах умерли? Ведь возможность того, что они отдали меня этим людям при жизни, находясь в здравом уме и твёрдой памяти или нет, мной даже не рассматривалась.       -Они погибли в автокатастрофе, когда твой отец сел пьяный за руль. Тебе одному удалось тогда остаться в живых. Оттуда же и этот шрам. И прекрати задавать дурацкие вопросы! - нет, тётушка, дурацкий вопрос - почему служба отлова животных до сих пор не посадила вашего любимого сыночка под замок с последующей серией уколов от бешенства и, если он продолжит в том же духе, диабета. Все остальное в порядке вещей.       Хорошо, хоть, что она расщедрилась на то, что назвала их имена. Джеймс и Лили Поттер. На вопрос о том, кем они были и почему обрушили невероятное горе в виде меня на её хрупкие плечи(менее лестную формулировку, которую я озвучил в своих мыслях, она так и не услышала), меня вновь запирали в чулане. Но я прекрасно понимал, что история с автокатастрофой является не более, чем попыткой скрыть правду. Тот самый шрам у меня на лбу - прямое тому доказательство. Три идеально прямых линии, образующие символ молнии. Такую рану нельзя получить в результате аварии, насколько серьезной она бы не была. Нет, гораздо более вероятно, что её мне оставили в качестве метки. И кто бы это не сделал, он опредёленно делал это не впервые. Исходя из этого я могу сделать два предположения. Первое - родители погибли от рук серийного убийцы, а символ молнии он оставил на своих жертвах в качестве свидетельства своей работы, другими словами - визитной карточки, не подозревая, что кто-то из них сможет выжить. И второе - метка была оставлена задолго до гибели родителей, что означает, что они были либо членами тайной организации, либо, что, к сожалению, более вероятно, сектантами. И в обоих случаях мне становится страшно, что было бы с этим мальчиком, если бы я не был на его месте. Ведь в первом случае все его надежды на нормальную жизнь разрушила внезапная прихоть одного человека, а во втором - ему бы пришлось жить в ненависти к этим людям, не зная правды. Всё же лучше расти среди адекватных людей, чем среди фанатиков. Хотя, вспоминая некоторые особенности этих людей…       В данный момент я занимался тем, что лежал в чулане и пытался запечатлеть на бумаге чертежи моих предыдущих изобретений. Даже моя память не лишена изъянов, и я пытался не позволить исчезнуть тому, над чем я когда-то так сильно старался. И ничего, что сейчас было шесть утра, для меня много лет назад стало нормой спать не более пяти часов. Доверять бумажной тетради проекты, способные совершить технологическую революцию даже в моё время, не говоря уже про конец двадцатого века, было рискованно, но в данный момент у меня не было альтернативы. Конечно, у меня была возможность незаметно раздобыть и отремонтировать один из сломанных фотоаппаратов кузена, благо их было столько, что ими была заполнена половина его кладовки для игрушек, функцию которой выполняла одна из спален на втором этаже(в среднем все электронные устройства, находящиеся в его личном пользовании, оставались работоспособны около недели, иногда ломаясь в первый же день использования), необходимые инструменты находились в гараже Вернона, а компоненты для ремонта можно было извлечь из какого-то из других аппаратов. Однако фотопленку также могли найти и она вызвала бы больше вопросов. Да, я мог самостоятельно добавить в камеру аппаратную функцию оцифровки фотографий и собрать простейшую карту памяти, но создать необходимое программное обеспечение мне было не на чем. Не использовать же для этого наручные китайские часы, пусть и с калькулятором?       В общем, я продолжал это занятие, пока меня не отвлёк громкий стук в дверь с криком:       -Подъем! Вставай! Поднимайся!       Как бы я не пытался её убедить, что нет никакой необходимости так громко кричать, ведь я всегда просыпаюсь задолго до того, как она приходит меня будить, она стояла на своём.       -Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. И смотри, чтобы он не подгорел - сегодня день рождения Дадли, и все должно быть идеально.       Ну конечно. День рождения Дадли. Как я мог забыть?