И такое бывает...

Бывает, что смерть приходит неожиданно. Еще минуту назад здорового и жизнерадостного человека может настигнуть инсульт или же просто остановка сердца, может сбить машина, прирезать гопник ради парочки несчастных купюр, да даже молнией прибить может самых невезучих. Судьба это, или же случайности? Была ли у человека возможность избежать проблем на своем Пути? В тот день… нет, не так. Всю свою жизнь я воспринимал сверхъестественное как простые суеверия, не имеющие за собой ничего, кроме слепой людской веры в них. Жизнь после смерти, боги, демоны, души, магия — ни о чем подобном я и не задумался ни разу, предпочитая планировать свою жизнь и двигаться вперед, полагаясь только на себя. В конце концов, будь во всей этой религиозной чуши хоть капля правды — не умирали бы дети, не жили в нищете набожные старухи, не страдали т смертельных болезней совсем еще молодые парни и девочки, да даже мои родители, жившие, кстати, по «заповедям», не погибли бы от рук террориста-смертника, оставив своего ребенка сиротой в тринадцать лет. И у меня было право так мыслить, потому что, не смотря на свое незавидное положение, я вырвал свое место под солнцем, не надеясь на потустороннюю помощь. Сначала окончил школу с золотой медалью, попутно занимаясь самообразованием, потом поступил в архитектурный ВУЗ и через суд добился выселения «родственничков», на правах опекунов строивших планы на доставшуюся мне от родителей квартиру и вытряс из них часть денег, что они получали от государства за «заботу» обо мне. Эти деньги помогли устроиться в «ученики» к некоторым «мастерам» ЖЭКа и к моменту выпуска из ВУЗа, с красным, между прочим, дипломом, я уже был достаточно квалифицированным сантехником-электриком и немного плотником. Да, было сложно, да, свободного времени оставалось только на сон, но, промотавшись несколько лет по разным стройкам и выработав навыки, я сумел основать свою фирму и переманил туда одну из бригад, с которой раньше работал. Строители они вообще востребованы всегда и везде, в мы еще и просили за работу не такие уж большие деньги, но всегда выдавали высокое качество. Я не стремился лезть в города и занимался только строительством коттеджей и загородных домов, выполняя фактически половину всей работы — от планирования, до прокладки коммуникаций. Вскоре фирма была уже достаточно известна, мой банковский счет стал радовать глаз семизначными цифрами, а гастарбайтеры, увеличившиеся числом до двух бригад, имели в карманах денег больше чем большая часть коренных россиян. За свои успехи благодарил только себя и коллег, открыто высмеивая тех, кто поминал при удачах и неудачах высшие силы. К тридцати пяти я уже только и делал, что контролировал работы и заключал договора, полностью оставив сами строительные работы на разросшийся штат сотрудников, и увлекся охотой-рыбалкой. И вот, во время очередной вылазки в сибирскую тайгу, меня и настиг господин Кондратий. Нет, это не было банальной смертью от когтей и клыков или шальной пули. Все куда нелепее и в то же время интереснее. Смерть пришла ко мне, что называется, с небес. Прямо в меня, на скорости нескольких километров в секунду, попал метеорит. Даже не почувствовать ничего не смог, просто услышал нарастающий гул, потом все на миг погрузилось в абсолютную темноту и я уже осознаю себя зависшим над выжженной землей, в центре которой расположилась здоровая такая десятиметровая воронка.  — М-да, даже пепла не осталось. — Проговорил, отойдя от запоздалых видений прожитой жизни. — Ничего себе, сходил за зверьком. Эй, песец, где ты там? Я же знаю, что ты пришел! Ха-ха-ха! Почему-то я сразу понял, что умер, и, переборов накатившуюся истерику, принялся ждать, дабы посмотреть, что будет потом, с интересов изучая свое голое полупрозрачное тело. Но, сколько бы ни ждал, земля не разверзалась, дабы черти утащили грешную душонку в ад. На счет рая даже иллюзий не питал, ибо мало того, что безбожником всю жизнь прожил, так и просто сильно грешен, ибо никогда не гнушался «заказать» в край оборзевших «братков», почему-то решивших, что у успешного бизнесмена не будет «крыши», да и самому пару раз пришлось угостить свинцом «обшившихся» быдловатых гопарей.  — Да где вы там, черти драные?! Забирайте уже! Уже в край достала эта неизвестность. Ну на самом деле, не бумажки же они там, в аду, оформляют? Не знаю, сколько прошло времени, но над местом падения небесного тела уже и вертолеты успели покружиться и люди туда-сюда побегали, а меня уже не веселило даже сквозь них проходить. В начале они так весело из-за этого вздрагивали, да и операторы бесились, поскольку мой проход сквозь их аппаратуру заставлял картинку «нервно» дрожать. Я, конечно, не слышал, что они там говорили, звуки человеческой речи вообще стали слышаться как разной тональности непонятный гул, но экспрессивные выражения лиц и взмахи конечностей было не так сложно верно интерпретировать. Вот только… уже и сумерки наступили, а за конвоиров все не было. Мне почему-то стало жутко одиноко и обидно, захотелось оказаться дома и уснуть, в надежде что все это окажется страшным сном. В следующий миг я осознал себя находящимся в своей же спальне. За окном жил и шумел полюбившийся город Казань, куда я переехал пару лет назад, учитывая разные часовые пояса, вечер здесь только вступал в свои права, но я, не думая ни о чем, лег в кровать (которая этого совсем не ощутила) и почти мгновенно уснул. Будильник прозвенел ровно в шесть утра, а я, никогда не отличавшийся легкостью пробуждения (сказывались годы студенчества, в которые было за счастье лишний час придавить подушку), открыл глаза, в которых не было и намека на сонливость.  — Да уж, приснится же… Я буквально вскочил на ноги, чувствуя невероятную легкость в теле и на ходу опуская руку на лишающую сна электронику. Уже по пути в ванную понял, что адова машина продолжает визжать и вернулся к кровати, озадаченно рассматривая черный корпус прикроватного девайса. Будильник, как будильник, вроде никаких внешних повреждений нет. Пожав плечами и негромко хмыкнув, двумя пальцами надавил на большую кнопку отключения звукового сигнала. К моему величайшему удивлению, кончики пальцев оказались внутри корпуса аппарата, а я заметил, что сквозь ладонь виднеются красные цифры, весьма точно (сам настраивал перед Спасской башней, посекундно) сообщающие Московское время.  — Вот же гадость… все-таки не сон. — Решил сесть на кровать, но провалился в соседнюю снизу квартиру, зависнув в воздухе головой вниз. Не успел удивиться приобретенной способности к полетам и тут же шмякнулся на пол, не почувствовав, в прочем, никакой боли.  — Да какого лешего?! — было обидно и непонятно. — Я же нормально на кровати лежал! Вот… Мои негодующие словоизлияния прервало появление в комнате здорового такого, со льва размером, полосатого котищи. Кот уставился на меня, выражая своим взглядом крайнее недовольство и неприятие брани, а затем зашипел, встопорщив шерсть и выгнув спину.  — Все-все, дружок, молчу. — Не знаю, с чем это связано, но появление кота-переростка было воспринято мной как некая обыденность. — Вот только разберусь, как снова наверх прыгнуть и сразу уйду. Кот не внял моим адекватным речам и, продолжая шипеть, изготовился к прыжку.  — Не-не-не, братец, прекращай, кошка же лучший друг человека! — Было реально страшно. Причем, будь там лев, а не кот с него размером — это не выглядело бы так пугающе. — Ну подумаешь — умер, что я теперь, не человек что ли?! Дай я просто уйду отсюда, хорошо? Вот щас через стену и пройду, ты даже не вспомнишь, что сюда кто-то приходи… Вот же скотина! — Кот все-таки прыгнул. Вот честно, будь я жив — помер бы от инфаркта, а так, только драпанул от него в стену и оказался на улице, зависнув в воздухе аккурат под своей квартирой.  — Ху-у… никогда бы не поверил, что коты могут быть настолько страшными. Тут я обратил внимание на свое положение в воздухе и снова грохнулся, не успев подумать о нелогичности такого действа. И в этот раз не ощутив последствий такой встречи с горизонтальной поверхностью, заметил, что во время падения прошел сквозь двух спешащих куда-то девушек лет двадцати на вид, которые от этого синхронно чихнули и, рассмеявшись, продолжили свой путь.  — Эх… как теперь обратно-то попасть? — Постарался вспомнить, что делал вчера перед переносом в свою квартиру. — Ага, попробуем. Я закрыл глаза, сосредотачиваясь на желании оказаться дома, как можно подробнее представив свою спальню, а когда открыл — находился уже перед кроватью. Ладно, с этим разобрались. Прошелся по квартире, в поисках посторонней живности, наподобие соседского кошака, но безрезультатно. Взаимодействовать с окружающим миром не получалось, даже банальную конфетку взять не смог, она просто не реагировала на мои действия. А вот с прохождением через предметы было проще — эта «функция» похоже была выставлена «по умолчанию», поскольку мое тело само проходило через предметы, если только я не сосредотачивался на обратно. Но прикосновения не ощущались. День прошел в экспериментах с новыми возможностями и, конечно же, ожидании «сопровождающих», ибо даже прогулявшись по городу и катаясь в автобусах — никто меня не замечал. На второй день захотелось глянуть, что происходит в офисе и я перенесся туда проверенным способом. Не знаю, чего я ожидал, но там все было спокойно — обычная рабочая атмосфера: звонки, заполнение бумаг, встречи с клиентами. Ну, логично, я же всех предупредил о недельном отсутствии. Только после завершения рабочего дня случилась интересность. Оказалось, что охранник, уж не знаю, как его зовут, водит в директорский, то есть мой — Виктора Михайловича Андреева, кабинет весьма неаппетитную мадам. Однако… Ну да ладно, мне уже не важно. Пойду, тем более смотреть на трясущиеся телеса желания никакого нет. Следующие пара дней прошли в бесцельных шатаниях по городу. Пару раз, кстати, заметил непонятные вспышки света различных цветов, но когда добирался до места — уже ничего не было. Так же обнаружил, что таки да, процентов 70% из начальников госструктур или частных компаний состоят со своими секретаршами в тесных телесных отношениях. Особенно это заметно в мэрии, где начальство, кстати, лишь в малой части отрастившие пузико, раскладывали дам прямо в кабинетах. Ну, значит нас таких много, хе-хе. На пятый день «от преставления» оказался около одной из городских больниц. Привлекло же мое внимание то, что там за час раздалось аж четыре разноцветные вспышки. Вот только пройти внутрь не получилось. Чем ближе подходил ко входу — тем сильнее охватывала боль. Я превозмогал до самого порога больницы, где меня так скрутило, что я чуть ли не воя пожелал оказаться дома, где и отлеживался несколько часов, пока боль полностью не прошла. Как потом оказалось, подобное происходит возле любой больницы, церкви/мечети/синагоги, кладбища и, как ни странно, зданий суда. А вот в морги проходить ничего не мешало, если только они не были в одном здании с больницей. Так же и животные — кричали, рычали, шипели, крупные особи даже кидались на мою уже не бренную тушку. И в всех домах, куда меня заносила нелегкая было по огромному коту. Кстати, под землю нырять не получилось тоже. Примерно через неделю я был разбужен звуком открывающейся двери моей квартиры. Оказалось, что это пришла Аня — моя секретарша, которую я временами выгуливал по ресторанам и валял в этой самой квартире, из-за чего у нее и были свои ключи. Признаться, я удивился, когда она начала ходить по моему дому и с тоской во взгляде рассматривать обстановку квартиры, надолго зависая над фотографиями. Аня полностью убралась в доме, а потом, сев на кровать… разревелась, прижимая к груди одну из многочисленных пленочных фотографий. Не любил я цифровые снимки и рядом с собой держал только результаты работы старых добрых «мыльниц». Я даже растерялся, смотря на взахлеб, с подвываниями рыдающую девушку. Вот уж не думал, что она меня любила. Действительно ведь любила, дурочка такая, теперь это как-то прямо чувствуется, ощущается. Я попробовал коснуться ее, но мою руку оттолкнуло. За последнее время я как-то привык уже к подобному, поэтому новые попытки совершать не стал. Вот только от лицезрения картины скорбящей, совсем еще молодой девочки, появилась некая пустота и боль, что ли. Я наконец-то осознал, что умер и это навсегда. И это осознание сильно напугало, заставив убегать, улетать из дома без оглядки. Как можно дальше — туда, где нет напоминания о потерянной Жизни. Пару лет прошли в шатании по всему земному шару. За это время я научился летать. Наверное, только полет и удерживал мое сознание над бездонной пропастью безумия. Однажды даже хотелось в космос слетать, но на высоте километров в пятьдесят наткнулся на непреодолимый жесткий барьер. Впервые почувствовал боль от соприкосновения с чем-то. Когда на Земном шаре не осталось не посещённых мест (за исключением подводных пространств — туда «не нырялось»), я вернулся к себе домой. При этом не мгновенным переносом, а полюбившимся полетом. Скорость полета выбирал я сам, ибо не было никаких ограничений, иногда даже казалось, что чувствую слабенький ветер, бьющий в лицо, так что старался передвигаться на скорости восемьсот-тысяча километров в час, ибо именно тогда это чувство и возникало. Эти намеки на ощущения давали некую иллюзию комфорта. Хе-хе, все-таки потек крышей, наверное. Вот только мой дом уже не был моим — там жила молодая семейка из парня, девушки и… проклятого кота. Ненавижу котов. В общем, влетел я к себе домой и получил по лицу от самого обычного, мелкого серого кота. Было больно. Но это я уже потом почувствовал, а поначалу сильно офигел и вмазал раскрытой ладонью по усатой морде. Кот вырубился, девка завизжала, парень стал диким взглядом смотреть сквозь меня, а я пялился на несколько капель крови, вытекших из царапин на лице. Попытка сосуществования с захватчиками территории не удалась из-за мерзкого хвостатого существа, которое вечно шипело, забившись в угол и не сводя с меня ошалелых глаз. Захватчики, парень, кстати, оказался сынком одного из начальников местного исполкома, долгое время не понимали происходящего, а потом, гады такие, вызвали священника, который погнал меня из моего же дома своим кадилом и святой водой. В результате его необдуманных действий во мне поднялась чернейшая злоба вперемешку с яростью, что вылилось в беззвучный для других крик и лопнувшие стекла, одним из осколков которых святоше разворотило горло. Еще не до конца осознавая произошедшее, поддавшись инстинкту самосохранения, пожелал оказаться как можно дальше отсюда, и все вокруг поглотила темнота. Впервые пришлось бороться за свое подобие жизни. Неясные ощущения опасности и безнадежности, страх, отчаяние, боль. Всем своим существом я возжелал Выжить, если и можно сравнить с чем-то мои старания выжить, то ближе всего, я думаю, будет подъем на Эверест ногами вверх, отталкиваясь руками от отвесной скалы с редкими выступами. Тем не менее, — я смог и обнаружил себя в песках Сахары. Вот уж действительно — как можно дальше. Вот только… себя-то я, может, и осознал, но не мог даже пошевелиться, даже глазами двигать было больно. Когда я сумел более менее адекватно рассмотреть свое тело, то есть не проваливаясь ежеминутно в приступы апатии, то обнаружил, что я таки почти как самый настоящий призрак — почти бесцветный и прозрачный. Дела, однако. Судя по смене дня и ночи, в таком виде я провалялся около полугода, правда последний месяц уже получалось связно мыслить и он был потрачен на анализ произошедшего. Результатом этого процесса стала мысль, что мне все же повезло. Не думаю, что я один такой на весь мир. Если на спокойного «призрака» всем начхать, то буйного и развеять могут. Во всяком случае, в Казань больше нельзя. Печально, конечно, но у меня впереди вся вечность, как мне кажется. Ладно, будем посмотреть и не из таких ситуаций выбирались, сейчас даже преимущества есть — не надо тратиться на еду и бояться смерти, ха-ха-ха. Больше года ушло на возвращение к прежним кондициям, даже появилось ощущение, что тело теперь не так сильно просвечивает, как раньше. Это ж, блин, где я успел побывать, чтобы так подкачаться? Мысли о возвращении в Темноту отставил, содрогаясь от воспоминаний и, за неимением иных вариантов, пошел шататься по миру, в надежде наткнуться хотя бы на собратьев по несчастью. *** В мгновение ока прошло несколько десятков лет. Менялся мир, менялись люди. Я своими глазами увидел появление доступных всем летающих автомобилей и пресловутой виртуальной реальности, стал свидетелем Третьей мировой, апогеем которого стало обоюдное применение ядерного оружия двумя сверхдержавами. Вот уж где насмотрелся на души умерших людей. Но, в отличие от меня те души буквально через пару секунд после выхода из тела исчезали в разных вспышках, а тех, которым не так повезло, забирали какие-то темно-серые облачка, от которых я старался держаться подальше. За эти годы смирился с своим одиночеством и, чтобы не сойти с ума, проводил время в общественных библиотеках читая все подряд… ну, то есть — то, что читали посетители. Через пару лет подобного времяпрепровождения скорость чтения возросла настолько что приходилось ждать, пока пришедшие сюда тормоза дочитают страницу. Иногда даже успевал ознакомиться с содержанием сразу двух различных книг, если читатели сидели рядышком, а учитывая, что да «прогрессивных» времен дожили только Библиотека Конгресса и Британская Библиотека, то и труды там попадались весьма интересные. Одна схема ядерной бомбы чего стоит. В один день я решил глянуть на восстановленную по старинным чертежам Эйфелеву башню, которую возвели как визитную карточку заново отстроенного Парижа, дабы сравнить оригинал и копию. Ну, что сказать, оригинал — это оригинал. Да, Башня повторяла свою предшественницу во всех мелочах, но не несла за собой дух эпохи, не имела истории и смотрелась как откровенный китайский ширпотреб… а, Китая же больше нет, если Азиатская Зона отчуждения. Дело в том, что теми сверхдержавами были Китай и США, Россия к тому времени стала практически выработанным сырьевым придатком мира и местом захоронения всевозможных отходов. Это было больно видеть, так что в Россию за эти восемьдесят лет я так и не вернулся. Распродали, твари, родную землицу. Так вот, гулял я перед Башней, никого не трогал… да и кого я трону, сил только и хватает, что травинку на пару сантиметров сдвинуть и то приходится потом пару дней на солнышке сидеть. Солнышко, кстати, неплохо силы восстанавливает, поэтому я стараюсь все время за ним по часовым поясам следовать, чтоб, значит, всегда оно было в зените, спать-то, оказывается, не надо, а так и восстанавливаюсь быстрее, и силушка помалу копится. Блин! Так вот, парю я себе, никого не трогаю, железяки на зубок пробую и тут отчетливо слышу:  — Эй, потеряшка! Я поначалу даже внимания не обратил, ну, подумаешь, сошел-таки с ума, так почти сотню лет держался, потому что внятную речь я слышать не могу. Этого не может быть, потому что этого не может быть и никогда раньше не было, а почти век — это Срок. Но тут человеческая речь прозвучала еще раз:  — Ау, потерянный, я к тебе обращаюсь, спускайся сам, по-хорошему, а то больно будет. В шоке заскользил безумным взглядом по окружающей территории.  — Вниз глянь, алло. Последовал совету Голоса и взглянул себе под ноги. Мать моя женщина! На меня смотрят! Там стоял и лениво рассматривал мою тушку парень лет двадцати пяти на вид. Черные глаза, остроконечное скуластое лицо, длинные черные с проседью волосы. О-хо-хо, косуха! Первый адекватный человек! Давно уже люди не носят нормальной одежды: либо серые и неприметные, либо шмотье попугайских расцветок. У парня даже нормальные штаны были, а на ногах берцы! По нынешним временам хардкорные консервативные взгляды на моду, однако. Я приземлился рядом с ним, все еще внимательно рассматривая. Ну мало ли, вдруг монстрик какой душами питающийся, было тут пару раз, когда некая аморфная масса за милую душу хавала души, м-да.  — Привет? — я был все еще острожен, вдруг все же не ко мне парень обращался? Хорошо хоть регулярно сам себя пением развлекал и и речевой навык не затерялся в течении времени.  — Ну привет-привет… — парень махнул рукой, приглашая следовать за ним. — Давай уже, задавай свои вопросы. Хотя не-ет… — он снова заговорил, едва я открыл рот. — Дай угадаю… — парень скорчил испуганную гримасу. — К-как, ты меня видишь?! Почему больше никто не видит меня?! Почему никто не слышит?! Что со мной?! Я у…у…умер? Ау-уы-ау-ы!!! — молодой человек притворился рыдающим, явно получая удовольствие от своих актерских способностей. А они реально были хороши. — Так вот, отвечаю. — Его лицо вновь приняло скучающий вид… он ненормальный? — Да, ты умер. Да, тебя никто не видит и не слышит, потому что ты, опять-таки умер. За тобой просто не успел прийти ответственный за эту территорию Жнец, потому что где-то кто-то тоже умер! А-ха-ха-ха, представляешь, не только ты умер в этом мире, ха! Нет, ты не уникальный, разве не видишь? Земля не остановилась! — безумие, на миг проявившееся на лице человека исчезло, вернув полное безразличие. — Даже не проси оживить тебя. Да могу… но не буду. Вы, люди, меня вообще бесите. Цепляетесь-цепля-яетесь за свою никчемную, короткую жизнь, не совершая ни-ка-ких полезных для Нас дел, но требуете и требуете и требуете! Другое дело — эльфы. Вот уж кто свою смерть воистину Приветствует, кто к ней готовится, кто ее не боится. Вот Их, если попросят, и вернуть не грех, вдруг чего не успели… Хотя, с их продолжительностью жизни это редко бывает. А ты? — он остановился и резко развернувшись ко мне больно ткнул пальцем в бок. — В каком месте ты эльф? А? Ты эльф? Нет, человечишка! Ты… человечишка! А-ха-ха-ха! Все время меняющее настроение собеседника поначалу пугало, но потом стало потихоньку выбешивать. Первый кто со мной заговорил и тот псих! А… блин, кто еще может с призраком говорить? Естественно, псих. А парень тем временем дошел до ближайшей «открытой» земли и остановился:  — Ладно, пришли. Давай уже, задавай свои вопросы. Некогда мне с тобой тут время терять. По-быстрому скину в ад и там сам изворачивайся, как… как уж на сковородке, а-ха-ха-ха! Ты хоть знаешь, что такое уж, жертва технологического развития?  — Окей, парень, раз уж ты наконец заткнулся, — я уже реально кипел, а парень на такое хамство только глаза выпучил. — Так вот, первое — какого хрена вас так долго носило? Гребаных восемьдесят лет я тут шастаю, хоть бы одна скотина слово сказала! И вообще, мужик, ты сумасшедший, что ли? Нет? А хрень говоришь, словно — да! Вот же дерьмо! Первый собеседник за столько лет и тот то ли дебил, то ли притворяется! И какого хрена в ад?! — ярость достигла той отметки, когда мыслей уже нет, так что я от всего себя (не говорить же душе — от всей души?) пнул идиота по колену, то ли надеясь, то ли в последний миг испугавшись, что травмирую. Но… парень остался стоять, все еще вылупив на меня глазки, а я словно по бетону рукой приложился, да еще и все силы потерял. Так что теперь он стоит, а я лежу. Блин, как-будто опять в пески Сахары вернулся. Но тут парня прорвало:  — А-ха-ха-ха! — В общем, смеялся он долго, временами даже истерично всхлипывая, но опять быстро… слишкомм быстро вернул невозмутимость. — Ладно, на первый раз прощаю. — Проговорив это, парень на миг коснулся пальцем моего лба, а ко мне вернулась потерянная сила. — Как зовут? Меня лично Шоном кличут.  — Виктор, — пробубнил я, хватаясь за протянутую руку, которая, как я думал, должна была помочь мне встать, а на деле Шон перенес нас обоих на верхнюю площадку Эйфелевой башни, от которой мы еще и отдалиться-то не успели.  — Ну давай, Витя, рассказывай. Как докатился до не-жизни такой? — Шон достал из-за косухи две пачки чипсов и старые добрые баночки пива. Я поначалу даже не обратил внимания, но когда смог взять их в руки и даже открыть… Думаю, этот псих и добивался моего поистине детского восторга от вкуса первой за столько лет пищи. И плевать, что при жизни я на такое уже давно внимания не обращал. Чипсы и пиво были божественно вкусны. Шон не прерывал моего наслаждения едой и только ухмылялся на такое поведение. Но… как я ни старался растягивать удовольствие… оно кончилось и пришлось поведать свою нехитрую историю, во время которой парень кидал на меня странные взгляды.  — То есть, ты — безбожник, Витя? — Шон очень долго на меня смотрел. — Может хоть в Одина или Перуна, да хотя бы в Ктулху с Санта-Клаусом веришь?!  — Нет… — я непонимающе глянул на собеседника. Причем тут это вообще?  — Ой дура-ак… о-ой ду-ура-ак! — теперь парень смотрел как-то даже с жалостью.  — А что такого-то?  — Что такого? Что Такого?! — он вскочил на ноги и замельтешил передо мной. — О, совершенно ничего! Нет, ну надо, только подумал, что встретил сильную человеческую душонку. Так не-ет, просто придурок попался, оказывается! Ты вообще, чего хочешь-то от своего посмертия, Витенька? А? Чего тебе сейчас хочется? Отвечай! — от его крика мою бедную душу аж вдавило и скукожило. Страшно. И как же хочется жить, даже в таком виде. Просто Жить. А там разберемся.  — Жить! Я хочу просто Жить! — я прокричал, с трудом раздвигая челлюсти. Но стоило последнему слову прозвучать — и давление ушло. А передо мной стоял Шон, вернув себе безэмоциональное, холодное выражение лица.  — Жить, значит? Жи-ить ты-ы хочешь? Тьфу, неприкаянный! — последнее слово парень выговорил с различимым отвращением. — А ты знаешь, друг мой, что нет для тебя больше жизни? Что тебя развеет по Пустоте, как только лишишься разума? Не-екому организовать тебе перерожде-ение. Тебе никто не бы-ыл нужен при-и жизни-и и теперь ты ни-икому не нужен по-осле сме-ерти! Мусор! И-из-за таких как ты-ы! Ты-ы! Умирают Звезды, умирают наши дома! Вы-ы — мерзкие люди-ишки! Вы — зло! Что по-твоему такое Солнце а? Что такое звезды? Да откуда тебе знать! Ад, Рай, Чистилище, Вальхалла, Геенна и все оставшиеся! Они там, на Солнце. А ты знаешь, как умирает Солнце? Не-ет! Это страшная агония, это попытки у-йти и зажечь новую звезду, это сгоревшие души! А зна-аешь, с чего все начинае-ется? В Мире Под Солнцем пропадает ма-агия. Скажи, ты веришь в ма-агию? Ты видел ма-агию? Нет! И все из-за вас, неприкаянных, дорвавшихся до власти! Ненавижу! А потом… потом Солнце умирает и всё все-ё! Затягивает Черная дыра, так вы, людишки, Его называете. Но и это не конец, лишь новая форма Нашей жизни. Всё кончается тогда, когда приходит «непередаваемая игра звуков» — тут его лицо опять изменилось, возвращая уже давно сошедшее безразличие. — В прочем, ты кажется жить хочешь? У тебя будет шанс, о да, бу-удет! На лицо Шона выполз безумный оскал. Я пытался отползти, но он как-то меня обездвижил, а подойдя вплоную — поднял как кутенка, за шкирку и блестя лихорадкой глаз спросил:  — Скажи-и, ты любишь Сыр?  — Э-э. Да, но причем здесь это? Шон, успокойся, пожалуйста. Объясни нормально, а то я ничего не понял.  — А-ха-ха-ха! В этом! В этом вся ваша суть, людишки! А по сыру — забей, просто будь ты задротом, развеял бы прямо тут, а-ха-ха! Всегда мечтал это сделать! Шон за мгновение оказался позади меня, уже перехватив мою шею другой рукой, чуть выше приподнимая над землей.  — Неприкаянный — птица гордая… А-ха-ха-ха! — Во мне шевельнулись старые воспоминания, но я еще не понимал, что происходит. — … Пока не пнешь — не полетит! И тут я ощутил мощный пендель, который на высокой скорости «понес» меня в небо, а за секунду до отключки услышал совершенно спокойный голос Психа:  — Хочешь жить, человечишка? Так иди и уничтожь Квазар. А вот дальше я встретился с Преградой и отключился. *** Пришедший в себя на следующий день Шон помнил только, как после третьей сотни кубков алкоголя, выжранных в компании «скандинавских» богов отправился, чтобы первым в истории поссать с восстановленной Эйфелевой башни.