непростая беседа.

— Ты говорила с Монти, не так ли? — голос Беллами звучал мягко, но сдержанно. Октавия повернула голову в сторону брата и еле заметно для кого-либо, кроме него, кивнула. — Он сказал, что это была непростая беседа. — Беседы с теми, кого не видел много лет, другими быть не могут. И тебе это известно. — В последнее время таких бесед у меня много, — согласился мужчина. — Могу я сесть? — Прекрати, — разочарованно вздохнула она. — Прекратить что? — Я не понимаю, что ты делаешь и во что играешь. — В твою игру, разве не очевидно? — ВанКру — не игра. — Тогда что это? — Необходимость, — неожиданно резко повысила голос Октавия, вскочив с бревна, на котором до этого сидела, и опрокинув его. — Жёсткая и суровая. Ты правда думаешь, что я хотела того, в кого превратилась? Хотела управлять жизнями тысячи с лишним людей, решать, кому жить, а кого можно выкинуть за борт как ненужный мусор? Неужели ты позволили себе на секунду усомниться в том, что я стала такой из своей собственной прихоти? Прости, братик, за то, что у меня не получилось свалить в космос, как это сделал ты, или за то, что я не осталась на поверхности и не последовала примеру Кларк, потому что, в отличие от Кларк, я сдохла бы в первые же секунды. Ты должен быть благодарен мне. Все эти люди должны быть. Я пыталась сохранить их жизни, убивая жизнь в себе. Подавляла сраные бунты, отправляла беззащитных на верную смерть, потому что того требовала моя политика, не ставила приоритетов, была хладнокровной, пыталась не любить никого и не быть любимой за этой. Всё, к чему я шла и от чего убегала исходило из обстоятельств, а не из моих собственных желаний или нежеланий. Я ненавидела каждую частичку себя за то, чего не хотела делать и чего моя душа принять не могла. Она замолчала на несколько минут, дав себе и брату возможность обдумать сказанное, а затем продолжила. — В первый месяц СкайКру восстали. Они захватили ферму, медицинский отсек и вообще все жизненно важные районы бункера. Тогда же погиб Джаха. Но перед своей смертью он дал мне совет. Белл, он помог мне. Тот, кого я ненавидела, оказал мне неоценимую помощь. Знаешь, что именно он сделал? — Что? — Поговорил со мной. О том, как трудно было жить на Ковчеге. Как сложно давались ему решения, с каким тяжёлым сердцем он исполнял свои обязанности. И всё ради нас с тобой, ради нашего благополучия… — Убил нашу маму тоже ради благополучия? — Аврора нарушила закон и поплатилась за это. — ТЫ была ее нарушением, она поплатилась за тебя. — И поэтому меня не тронули: я не была виновата в том, что родилась. — Тебя отправили на Землю. На верную смерть. — И я выжила. Беллами, ты должен понять, что быть лидером неимоверно трудно, я ненавижу себя такой, потому что понимаю: я могла быть другой. С тобой, Мёрфи, Рейвен, Харпер и Монти на Кольце или с Кларк в Эдеме жизнь была бы раем. Имей я возможность вернуться в прошлое, не задумываясь, изменила бы всё. Не знаю, как, но изменила бы. Но реальность другая: она жёсткая и не имеющая альтернативного выбора; и в ней я ответственна за жизни этих людей. Ничто более не способно изменить данного факта. Ни любовь к тебе, ни воспоминания прошлого, ни перспективы будущего. Я взялась за эту работу, и никто кроме меня не сделает её, потому что не знает, каково это: быть готовой умереть за каждого из восьмисот двадцати двух моих людей, только потому что они мои. — - Восемьсот семнадцати. Сегодня ты убила пятерых. — Восемьсот двадцать два. Предатели вошли в мой счет: они больше не были моими людьми. — Как же просто ты отказываешься от тех, за кого еще недавно была готова умереть. — Они отказались от меня и моей защиты прежде, чем это сделала я. — Её голос вновь стал спокойным, не терпящим препирательств. Октавия вновь исчезла, на её месте стояла Кровавая Королева. — Я никогда не позволю себе отвернуться от своих, но только до тех пор, пока они мои. — Я твой? — спросил Блейк, встав рядом с сестрой и посмотрев той прямо в глаза. — Ты всегда был моим. И ничьим больше. — Тогда послушай меня и доверься. О, ты знаешь: я никогда не отвернусь и не откажусь от тебя. Ради всего святого, ради меня, ради Индры, ради Миллера и Джексона, ради ВанКру, ради мамы. — Я люблю тебя, — произнесла она шёпотом и коснулась его щеки своей холодной шершавой рукой. — И эта боль делает меня слабой, но никогда я не буду достаточно сильной для того, чтобы избавить и себя, и тебя от мучений. Никогда я не буду готова оставить тебя в прошлом, потому что, Господи, Беллами, ты единственное, что соединяет меня с ним. Потеряю тебя — потеряю остатки прежней себя. Знал бы ты, как я не хочу этого. — в наступающей тьме он уже не мог видеть её глаз, но еле слышный всхлип, раздавшийся после этих слов, дал Блейку понять, что девушка плачет. Мужчина силился с подступающим комом в горле и желанием обнять её. Ему было безумно больно видеть перед собой, словно призрака родом из прошлого, младшую сестрёнку, что ниже его ростом на две головы, и осознавать, что её больше нет. Блейк прикоснулся своей ладонью к руке, что лежала на его щеке. — Не потеряешь, я обещаю. Только дай мне шанс всё исправить. — Что ты намереваешься делать? — Решать наши с тобой проблемы, что же ещё?