Крыша самоубийц

Обрыв. Да , он такой. Грустный и довольно унылый. Утром с него видно серость окружающего нас мира, а ночью пламенный огоньки, хаотично разбросанные по городу. Да, пятнадцать этажей - это много, для этих-то мест. А знаете, как называют это здание? Вообще-то это просто куча офисов, объединённых в одном доме. На первом - страховая компания, на втором - турагентство, следующие три - крупный банк. Этот банк, как и его хозяин - высокомерен. Высокомерен настолько, что считает все организации вокруг, вместе с их начальством, попросту недостойными располагаться с ним рядом. Остальные этажи тоже принадлежат разным организациям: стоматология, бутик, магазин обоев и плитки, салон красоты, и ещё много чего другого, но сейчас это совершенно не интересно. Поскольку, каждая организация располагается на отдельно взятых этажах- всё живёт там довольно мирно. Единственный недостаток - давка по утрам в лифте. Главное, о чём я говорю и к чему веду -там есть крыша, которая открыта для посетителей. И впрочем, это не важно, крыша как крыша, скажете вы, ничего о ней не зная. Это здание называют «Последним пристанищем суицидника». Почему так? Всё просто - ежегодно, лишь с этой многоэтажки сбрасывается 200 человек, учитывая, что население города относительно небольшое -около полмиллиона человек, показатель велик. Не все же выбрасываются, есть же ведь способы попроще. Через день, а то и чаще, сюда приходят люди с понятной целью. Забыла сказать, что на 13 этаже находится ритуальное агентство, прямо смешно. Не успел ты ещё умереть, а тебя уже хоронят по высшему разряду. Но вернёмся к крыше самоубийц. Знаете, может, это странно, но пришедших туда никто и никогда не отговаривал. Вот так. Люди умирают, а остальным всё равно. Никто не пытается помочь или просто понять. На человека мысленно вешают бирку «сумасшедший», и провожают взглядом из стеклянного лифта. Он, (или она, неважно), попросту никому не нужен, всем плевать не его жизнь, проблемы, душу, сознание, разрушенный мир, и растоптанное горем, желание жить. Эти взгляды толкают человека, поверженного трудностями, на уготовленную злой судьбой, дорожку в Тартар. Может, поэтому столько народа гибнет на этом обрыве, обрыве поконченной жизни... Сколько людей прошло через эти ступеньки, в последний раз ступая по земле, никто не считал, ведь это не интересно офисным клеркам, проживающим жизнь за компьютером, стремясь вообще непонятно к чему. А эта крыша видела гораздо больше правдивых эмоций, чем кабинет психолога на 12 этаже. Сколько слёз было пролито тут отцами, которым не суждено было увидеть своего маленького, только родившегося ребёнка, как и его маму, что промучилась двое суток, так и не услышала его крик, они оба погибнут, оставив молодого парня, так и не ставшего папой, на растерзание собственному сознанию. Он обвинит себя во всём, хоть его вины нет ни капли, и закончит тут, на сером бетоне под свищущий ветер пустоты. Он отправится к ним, туда, где по разным показателям лучше, чем здесь, отправится найти их там, и лишь Всевышнему известно, встретятся ли там души, не обретшие счастья вместе на Земле. Эта крыша видела несколько пар, отчаявшихся найти счастье в этом мире, даже порог смерти переступивших вместе. Здесь были и другие люди: один больной раком, просидевший здесь 10 часов, упёршись спиной в бетонную стену, вероятно о чём-то думая, а затем без колебаний шагнул в уже не пугающую бездну смерти. Были здесь и сумасшедшие, и фанатики, желающие посвятить свою жизнь религии, вершиной преданности служению - было соединение с Богом на небесах. Они наивно полагали, что им удастся увидеть Господа. Это смешно. Был здесь один очень странный, но действительно праведный человек. Это был маньяк, самый настоящий, поправдивее героев детективных сериалов. Врождённое желание убивать людей и есть их - не покидало его даже неспокойной ночью, вырываясь из спасительных объятий Морфея. К 30 годам он понял, что сорвётся, и ничто его не остановит, будут жертвы, десятки неповинных в его мутации людей: женщины, дети. В его последний день в этом мире, мужчина влетел в фойе, пешком поднялся на 15 этаж и с разбегу вылетел за слабую оградку. Так он спасал людей от самого себя, достаточно благородно, как по мне. Приходила девушка, высокая, стройная, красавица, с милой внешностью. Подошла к краю, обратила полный грусти взгляд куда-то далеко, где никто его не поймает. Далеко, где она уже не побывает, туда, где никто её не ждет, да и не стремится совсем. Шаг, спокойный и размеренный, один и навсегда. Вместе с девушкой умирает четырёхмесячный ребёнок, которому никогда не увидеть отца, но теперь не только его. Через дни убилась другая: низкая, тёмноволосая, с опухшими от слёз глазами. Взглянув на листок, принесённый с собой, она провоцирует очередную истерику. Так женщина и падает: с солеными дорожками слез на щеках, с листком в руке, где среди машинописных букв, чёрной ручкой написано: « Генетическое бесплодие. Лечению не подлежит ». В тот осенний день, когда на крышу боязливо ступила молодая девушка, парень сидел там уже около часа. В безмолвии, несчастные провели пару часов. Девушка то ходила по злополучной крыше, то резко останавливалась и останавливала взгляд на каком-то предмете вдали , то топтала сухой, неизвестно, откуда взявшийся, листок. Устав, она упала на бетон. Очевидно, духовное изнеможение накрыло окончательно. Кое-как умостившись на бетоне, она снова обратила взгляд вдаль. В другой раз парень бы не сдержался и сказал, что вредно лежать на холодном бетоне и морозить себя, но не здесь, потому что это явно не волнует потенциальных самоубийц. Парень же встал и прошёлся от плит до края несколько раз. Остановившись у края в очередной раз, он окинул взглядом город, залитый лучами заходящего солнца, который гипнотизировал и манил. Её нервы сдали раньше. - Чего не прыгаешь-то? – она, кажется, была сильно раздражена непонятно чем. Может, его нерешительностью или своим страхом смерти. - Я, может, не прыгать пришёл.– безразлично сказал парень, смотря в её глаза. - Смотришь на чужие смерти и сейчас ждёшь, когда я упаду с 15-ого этажа?!- девушка кричала, доводя себя своими же словами до истерики. Моральный мазохизм вообще очень свойственен женщинам. -Спокойно, хочешь поговорить? - он это видел, это было очерчено невидимыми буквами на её лице. - Если честно, хотелось бы, - она была обескуражена его спокойствием и прозорливостью, чувство ненависти к «коллеге» уменьшилось. -Садись рядом, - она покорно села рядом, облокотилась спиной о бетонную стену. - Начинай ты, пожалуйста, - прозвучало совсем нерешительно, будто не она пришла сюда, чтобы хладнокровно покончить с жизнью, совсем как девочка, у которой отобрали плюшевого медведя и она боится остаться и без оставшейся у неё куклы. - Хорошо... Я не знаю, зачем я здесь. Эта крыша пахнет смертью, она приближает меня к смерти, хотя я и так близок к ней. Возможно, всё-таки брошусь, а может, потом сосчитаю это глупым. Но ты ведь не это хотела услышать? - он говорил медленно и спокойно, словно не о себе, не о своих решениях и жизни, которая висела на волоске, и зависела лишь от собственного разума. - И это тоже, продолжай, пожалуйста, - он не видел сейчас её глаз, как и не чувствовал в её голосе жажды познания его личности, но понимал важность своего рассказа. - К этому состоянию меня привела моя семья, а вернее, её отсутствие. У меня был лучший друг - Тоха. Казалось, я знал его, как себя, поэтому так радовался его отношениям с моей сестрой. Они очень любили друг друга, и нам с матерью так казалось. Их союз мы считали надёжным, Аня уже строила планы о свадьбе, Антон, вроде бы, ничего против не имел. Когда сестра сказала, что носит под сердцем его ребёнка, Тоха сделал вид, что обрадовался, чему я поверил, а ночью тех же суток Антон исчез, прихватив окромя своих вещей, наши деньги и ценности. Аня выносила ребёнка от этого урода, её беременность проходила тяжело, она была хрупкой и миниатюрной девушкой, ей было очень сложно, несколько раз она болела, организм был настолько ослаблен, что во время родов Аня умерла, не выдержав нагрузки. Ребёнок родился неполноценным, а наша мать не смогла пережить потерю дочери и скончалась от повторного инсульта. - в начале рассказа о друге, парень с силой врезал кулаком по бетону, не нанеся ему урона. - я закончил, ты будешь рассказывать? - девушка в ответ кивнула и начала рассказ. - Я была единственным и поздним ребёнком в семье, так что к совершеннолетию родители были стары. Однажды, по дороге из театра, они не вернулись домой. Родители попали в аварию. КАМАЗ размазал их машину по асфальту. Отец протянул на час дольше матери, только и успел, что позаботиться о моём материальном будущем, переписав на меня своё имущество. В 20 лет я осталась круглой сиротой, мне очень не хватало родителей, несмотря на то, как мы были далеки при их жизни. Одиночество и тоска соляной кислотой разъедало тонкие стенки моей души, валяя привычные мнения и уклад жизни. Пережив это и смирившись с потерей, я жила, училась, занималась любимым делом - рисование. Деньги, оставшиеся от родителей и повышенная стипендия, позволяли существовать и творить. Пришла зима, я заболела, но особо не уделяла болезни внимания, думала, что пройдет само, но не прошло. У меня начали болеть глаза, но я опять не уделила этому внимания. Вскоре, у меня развился ретинит. Заболевание привело к повреждению сетчатки глаза. На лечение нужны были деньги, но я была прикована к постели и не могла работать. Однажды, вдруг объявилась моя, якобы двоюродная тётя. Она принялась ухаживать за мной, помогала мне, но за мой счёт, конечно. В один день тётя дала подписать какую-то бумагу, сказав, что на операцию. Я почти не видела, поэтому доверившись, подписала. Лечили меня без операционного вмешательства. Потом выяснилось, что этот документ, который подсунула мне тётя, оказался дарственной на квартиру. Кое-как я жила эти два месяца в больнице, затем у одной медсестрички, но она сама ютилась в коммуналке с братом. Теперь у меня навсегда останется синдром Дальтона, Дихромия, или попросту дальтонизм, - парень вспомнил, что такой же синдром передался новорожденному мальчику его сестры, - Я не различаю цвета, поэтому с художеством покончено. У меня нет денег на лечение и нет жилья. Вот и конец истории и мой конец жизни, только наступит последний чуть позже, когда я наберусь смелости. - девушка совсем отчаялась и опустив голову на колени, обхватила её руками. Парень приобнял девушку за плечи, ему было жаль несчастную, как, впрочем, и ей парня. Подул ветер, двое потенциальных самоубийц так и сидели: обнявшись, мерзнув под ветром. Девушке было сложно о чем либо думать , а парень словно получил второй источник жизненной силы и думал упорно и результативно. Не зря же они встретились здесь и сегодня. Всё это зачем-то устроено богом или загадочной госпожой Судьбой. - Поднимайся, - сказал парень и вскочил, напугав девушку, которая от неожиданности чуть не упала. Он протянул руку и помог подняться. -Зачем? - у неё был взгляд, как у затравленного зверька, тогда-то он окончательно понял, что им двоим не место на этой страшной крыше. -Прыгаем? Либо сейчас или никогда! - он крепко держал её за руку, а девушке было страшно от то, сколько она сказала , насколько показала свою слабость. -Не зн…Нет... - голос девушки, кажется, прибавил уверенности. - Вот и я не буду, а нам не нужно тут находиться. Пошли. -Но мне некуда... - начала было девушка, но парень прервал её. Они побежали с крыши. -У меня большая квартира, а ж в ней абсолютно некому, я туда не вернусь, - он сказал это очень серьёзно, сказанное было важным для него, - и малого из роддома я не забрал. *** Крыша самоубийц закрыта, туда никого не пускали, благодаря общественному бунту, во главе которого стояла супружеская пара несостоявшихся самоубийц. *** - Мама, мама, а почему я без линз зелёный и жёлтый не вижу? - мать двоих детей, что сейчас обедали на кухне, сидела рядом и пила чай. В этой семье всё хорошо, несмотря на прошлое. Пусть старший сын – Никита не родной, он никогда об этом не узнает. Пусть у этих детей нет ни бабушек, ни дедушек, но они будут радоваться тому, что у них есть – сильным, любящим родителям, которые это доказали. -Я же объясняла много раз, это генетическое заболевание, передающееся от родителей к детям. Я тоже не вижу ,- - мама улыбалась обоим чадам, в лучах солнца, мать казалась ещё милее и добрее, чем на самом деле. -Сколько можно спрашивать у мамы одно и тоже, Никита?! – младшенькая любила отчитывать братца, особенно когда было за что. - Алина, яйца не учат курицу, - старший тоже был любитель препираться, - мне это интересно и важно. -Мама, скажи лучше как вы с папой познакомились? - девочка состроила кокетливый взгляд и кинула в брата мол: «Моя взяла». -Вечно эта твоя девчачья ерунда... -Никита ! Это важно. Что за брат такой непутёвый! - Мы познакомились на крыше. Крыше, на которую, надеюсь, вы никогда не попадёте. В их доме на полке застеклённого шкафа стоят 4 фотографии в траурных рамках. Фотографии будут вечно напоминать об их знакомстве.