Золотая метка

Бабушка рассказывала мне перед сном о том, насколько наш мир странный. Перед сном она часто говорила про любовь и её последствия. Перечисляла имена людей, в которых была когда-то влюблена, водила по тонким надписям сморщенными пальцами. Она объяснила мне, что на теле человека появляются имена тех, кого он любил или любит. Бабушка описывала любовь по-разному: будь то неприятно жалящая уродливая кровоточащая рана от неразделенной любви или цветущая на всю руку надпись. От несчастной любви остаются шрамы на теле. От взаимной – тело исцелялось, если ты был готов отпустить своё прошлое. Чем сильнее была любовь, тем больше цвело имя любимого на теле. Оно будто росло и распускалось, окрашивалось в яркие пёстрые цвета, шло узорами по всему телу. Бабушка говорила, что люди с узорами на щеках – самые счастливые люди на свете. Я засыпала под монотонные рассказы бабушки и представляла, как когда-нибудь моё тело окрасится в тёплое имя моей любви. Я помнила Его с самого детства. Мы всегда учились вместе. Проживали наше детство вместе. Хоть мы и не были лучшими друзьями, мы всегда могли прийти на наши качели под деревом и поговорить. Мы жаловались на оценки, строгих учителей, непонимание родителей и неразделенную любовь. Я показывала Ему свои руки со шрамами, с уродливыми надписями, именами, которые стали моим не самым счастливым прошлым. Мне нечего было стыдиться перед Ним, хотя я никогда не носила открытых кофт. Я не хотела, чтобы другие видели, потому что это была только Его привилегия. Он говорил, что я слишком влюбчивая, что моё тело слишком потрёпано для такого юного возраста, но я никогда не обижалась на Его слова. Ведь знала, что Он говорит это не для того, чтобы меня обидеть. Просто Он так проявлял свою любовь. Когда мы были в старших классах, я впервые увидела имя девушки на Его теле. Оно переливалось на солнце серебром, тонкой нитью шло от локтя до кисти, а кончик буквы обводил запястье несколько раз, обрамляя его красивым узорчатым браслетом. Я называла это шедевром, тем, что так Ему подходит, с упоением водила по чуть шершавой надписи подушечками пальцев, едва касаясь её, потому что боялась... Боялась испортить, боялась изуродовать, загнано смотрела, как с каждым новым днём она всё сильнее расходилась по руке, добиралась до худощавых плеч, а Он просто гладил меня по голове и говорил, что мои надписи такие же красивые. Я знала, что Он врал. Я старалась не сравнивать свои руки и руки счастливых людей. Потому что мои были покрыты рубцами, будто кто-то неряшливо, для развлечения, решил начеркать на них своё имя. Мы проводили много времени вместе за простыми разговорами, мне нравилось закрывать глаза и слушать Его глубокий пьянящий баритон. Хоть у Него была девушка, Он разрешал мне по старинке лежать на просторной кровати в Его комнате. Этот человек любил книги, а еще больше любил читать их мне; надевал свои любимые круглые очки, брал новую книгу, ещё недавно стоящую на полке в магазине, я по привычке закидывала обе ноги на Него, а мой взор устремлялся в широкое окно, за которым бушевала непогода. Он обыденно гладил меня по коленке и монотонно начинал рассказ. Моя голова безжизненно свисала с кровати, а бесцветная история, которую я никогда не запоминала, обрамлялась только тихим звуком дождя за окном. Мне нравилось находиться в прострации, забывать обо всём на свете, о своих проблемах, которые для меня казались самой большой головной болью, о жестоком мире с непонятными правилами, о своих именах-шрамах, периодически напоминающих о себе покалыванием в грудной клетке. Мне нравилось, когда Он прижимал меня, притворяющуюся спящей, к себе и тихо проговаривал, насколько мир несправедлив к такому хрупкому созданию как я, а я незаметно, как думала, теснилась ближе к Нему, потому что Он пах лавандой и хвоей. Это было такое странное сочетание, но мне до безумия нравилось. На мне никогда не появлялось Его имя, но я чувствовала, что между нами есть обоюдная связь, я так думала... Не знаю точно, когда это произошло, но одним пасмурным утром я обнаружила под левой грудью маленькое имя. Имя того, в кого ни за что не хотела бы влюбляться, потому что Он был для меня всем, моим другом, моей частью жизни, которую я так бережно хранила. Я знала, что должна была ограничить наше общение, сделать его более нормальным, подходящим в рамки "друзья", но не хотела. Просто не желала что-то менять и с мазохистским наслаждением встречалась с Ним вновь и вновь в Его комнате. В тот день я не пошла в школу. Я не пошла в школу ни через день, ни через три, ни через неделю. Сначала я пыталась стереть Его имя со своего тела, пока ещё было не поздно. Я тёрла кожу мочалкой до покраснения так, что по бокам от имени она уже кровоточила, но надпись продолжала ярко отливать золотом. Даже при свете луны она продолжала сиять и светиться, а я не могла это пережить. Не могла уснуть, потому что под сердцем приятно пощипывало. Я умоляла, чтобы это оказалось сном, но метка не проходила. Кажется, я совершила самую большую ошибку в своей жизни. За неделю она разрослась по всей груди, неимоверно жгла и требовала, чтобы к ней прикоснулся владелец этого имени. Но я не могла признаться Ему. У Него была девушка, и судя по тому, как цвело имя, Он правда любил её. Я не хотела рушить то, что между нами было. Та грань между друзьями и возлюбленными… Мы всегда были больше, чем друзья, но никогда не заходили дальше позволенного. Это я переступила эту черту, это была моя вина. И я не хотела, чтобы Он нёс моё бремя. Я всё так же улыбалась Ему, дремала на переменах на Его хрупком, как для парня, плече. Всё было таким же, но теперь я не пыталась прикоснуться к Его надписи на руке. Не могла, потому что от имени этой девушки шёл палящий жар, будто раскалённое железо стекало от плеча к запястью. Он наверняка заметил это, но ничего не предпринимал. Только однажды спросил, почему я больше не смотрю на Его рисунок, а я отговорилась, что Ему больше не идёт этот цвет. Теперь Ему шёл золотой. Вскоре надпись покрывала уже две трети моего тела, но, кажется, даже не думала переставать расти. Я была в замешательстве, ведь моя любовь была не обоюдна, но мне почти никогда не было больно, как в прошлые разы, метка просто периодически горела на моём теле, что становилось жарко ходить в таких закрытых вещах. Только иногда ночью я чувствовала боль под грудью, которая распространялась по всем разветвлениям Его имени. Но это можно было вытерпеть, потому что я уже просто привыкла к такому. Когда мы поступили в разные университеты, то со временем отдалились друг от друга. Он всё ещё встречался с той девушкой и был счастлив, а я поняла, что слишком долго безнаказанно жила с такой меткой. Со временем она начала воспаляться и жутко зудеть, что иногда я неосознанно расчесывала свою кожу в кровь. Ей явно не хватало энергии, которую могла дать моя половинка, поэтому она начала высасывать энергию из меня. Я стала рассеянной, стала меньше есть, моё тело постоянно ломало, мне приходилось пить обезболивающие. Сначала это помогало, я даже думала, что смогу жить с этим, но с каждым разом становилось всё хуже. Когда даже самые сильные препараты перестали заглушать боль, я поняла, что у меня осталось не так уж и много времени. Я пыталась воспроизвести те моменты, которые мы пережили вместе с Ним, пыталась читать те книги, которые Он читал мне, но ничего не помогало. Ещё спустя несколько недель надпись стала обесцвечиваться, а узоры въедались в кожу до крови, я пыталась обрабатывать надпись, проводила за этим занятием огромное количество времени каждый день, но имя превращалось в одну глубокую рану, которая начинала гнить. Когда я в отчаянии обратилась к докторам, мне приписали целый ряд заболеваний. Из-за таблеток моё здоровье подорвалось, а вечно кровоточащие раны совсем убили его. Мои кости выпирали, а родители не могли смотреть на меня без слёз, меня положили в больницу, врачи пытались поддерживать во мне жизнь. Но я чувствовала, что не протяну, я уже не могла встать с постели, у меня не было сил даже поесть без помощи. В моё хрупкое тело напичкали многочисленные трубки, но даже это не спасало меня от долгой и мучительной смерти. Перед своей кончиной я попросила позвать Его. Я запрещала родителям делать это раньше, но сейчас я чувствовала, что смогу наконец признаться. Себе и Ему. Тихий стук в дверь и я вижу человека, чьё имя принесло мне столько счастья и столько страданий. Он бесшумно подходит ко мне и берёт меня за руку, улыбается, а в Его миндальных глазах я вижу целый океан печали. Ему больно, я чувствую это через хрупкое касание к моей ладони. И я хочу забрать Его боль. Смешно, ведь я пережила намного больше, и моя боль была в тысячу раз сильнее, но я безумно хочу облегчить Его ношу. Это и есть самоотверженность любви? — Я рада, что ты пришёл до того, как я... – успела прошептать я, но договорить он мне не дал. — Молчи, побереги силы, сейчас это самое главное. Как бы не так. Ты всегда был самым главным в моей жизни. — Можно мне посмотреть? – он перевёл взгляд на мою рубашку. Я только моргнула, потому что сил отвечать не было. Он аккуратно задрал мою рубашку, а я поморщилась и сглотнула слёзы. Моё тело было изуродовано самым красивым именем на свете. — Ты красивая, как всегда, ты знаешь? – он дотронулся к моей надписи, а я почувствовала, как мучительная боль, которая длилась несколько долгих месяцев, отступает. Я знала, что умру. Но я была счастлива умереть рядом с ним, умереть без той боли, которая меня длительное время окружала. — Я тебе хочу кое-что сказать… Пока не поздно, – мой голос казался таким слабым, что если бы парень сидел чуть дальше, то уже бы не услышал. — Не надо, я знаю, я всё знаю, дорогая, – он попытался остановить меня, но я сжала его ладонь своей, вкладывая в этот жест всю силу, которая у меня осталась. Парень послушно замолчал. — Я... Я люблю тебя, Хэчан. Правда люблю, – со слезами выдавила я. – Спасибо, что был моей жизнью, – с придыханием проговорила я, закрывая глаза. Последнее, что я почувствовала в своей жизни – долгий поцелуй в лоб и тихий всхлип моего возлюбленного. Я была счастлива, что успела сбросить свой груз, который скрывала так долго ото всех. Я от всей души желала Хэчану счастья в дальнейшем и надеялась, что когда-нибудь смогу встретиться с ним, но уже без болезненных и никому не нужных надписях на теле...

"Будь счастлив, мой золотой Хэчан"