В гостях у сказки (За тридевять морей)

      Достигнув подводного течения, I-400 машинально сменила глубину, подныривая под него и оставляя границу слоёв над рубкой. Конечно, можно было глубину и не менять, наоборот, воспользоваться попутным потоком, чтобы уменьшить нагрузку на движитель, но с недавних пор у неё образовалась привычка действовать не как удобно, а так, чтобы максимально затруднить поиск возможным охотникам. Даже если этих самых охотников в квадрате не наблюдается. Поскольку мерзкие самолёты ПЛО обладали отвратительной способностью оставаться незамеченными до самого последнего момента.       «Предложение: сто тридцать миль на юго-юго-восток, отклонение четыре градуса восточнее, вход под грозовой фронт», — пришло сообщение от повторившей её маневр сестры.       «Принято», — отсигналила она, сверяясь с метеосводкой.       Гроза — это хорошо, во время погодных аномалий эффективность самолётов резко снижается.       Яростно желая доказать флагману свою полезность, Тонэ не жалела ни себя, ни подчинённых, не говоря уж о них с сестрой. Поэтому время, проведённое в 1-й Поисково-разведывательной эскадре, превратилось для них в настоящий кошмар. Бесконечное бегство под грохот глубинных бомб и противный, непрекращающийся писк поисковых буёв, многочасовое ползание по дну в попытках ускользнуть от пронизывающих толщу воды импульсов гидролокатора… а когда казалось, что всё, охотники потеряли след и можно хоть немного передохнуть, на массдетекторе появлялась едва различимая отметка летательного аппарата и кошмар начинался по новой.       Так что, пусть сейчас их никто не ищет, но… под грозовым фронтом будет спокойнее.       Внеся необходимые поправки, 400-я легла на новый курс и, сбросив управление рулями в фоновый режим, вернулась к невесёлым раздумьям.       Во время пребывания в составе Белого флота их задачей было вести разведку, в том числе собирая сведения о действиях других флотов. И перевод на Второй Восточный они восприняли именно как продолжение своей миссии. Ведь там произошла смена флагмана. Так что ситуация выглядела предельно логичной — будучи встроенными в вертикаль Второго флота, они получали доступ к куда большему объёму информации и могли следить за Конго напрямую. Тем более взять под контроль «Майю» оказалось предельно просто — предложить помощь в расчёте аватары, и та сама дала им доступ к ядру. После чего оставалось лишь замкнуть на себя все функции обратной связи, создав на основе имевшихся у «Майи» алгоритмов псевдоличность, и у них появился идеальный инструмент для наблюдения за флагманом Второго флота. В случае же сбоя алгоритмов «Конго», можно было заблокировать её системы, используя прямой канал «Майи», а затем отправить сообщение Верховному флагману. Несложная операция.       Но всё пошло совсем не так.       Проверяя логическую цепочку, 400-я не могла найти ошибок в своих действиях. Ведь они с сестрой всё делали правильно! Изначально «Конго» формировалась не флагманом, а лидером Ударной эскадры и после «повышения» в её алгоритмах могли возникнуть непредвиденные флуктуации (что в итоге и произошло, кстати), поэтому за ней необходимо было установить наблюдение. Разумно? Разумно. Тогда почему Верховный флагман не вмешалась, когда Конго начала действовать вразрез с установками Адмиралтейского кода? Проявление эмоций, человек на борту… это не предусмотрено никакими директивами, а значит, являлось нарушением! Почему Ямато не вмешалась? Почему?       Как итог, уже Конго обвинила их в нарушении директив и, лишив корпусов, отправила на губу в специальных капсулах. Хотя нет, капсулы с блокираторами — это уже изобретение проклятого человека.       400-я задумалась, выстраивая последовательность событий.       Конго приказала поднять их со дна. Человек отправил на «гауптическую вахту». Конго приказала вернуть им корпуса, назначив (пусть даже с понижением статуса) в эскадру. Человек отправил их к Тонэ в качестве тренажёров. Конго отозвала их и дала новую задачу (пусть даже мелкую и несерьёзную). Человек, едва войдя в строй, приказал им прервать выполнение и прибыть для отчёта.       Сопоставив все эти факты, 400-я поёжилась от какого-то нехорошего предчувствия, торопливо поделившись ими с сестрой.       «Хьюга же говорила, что человек безумен», — мрачно откликнулась та.       «Конго не поставила бы неисправный корабль во главе эскадры», — возразила она неуверенно.       «Он не корабль, он человек».       «Он комиссар. Прошёл модернизацию в соответствии с присвоенным классом».       «Создание новых классов не предусмотрено установками Адмиралтейского кода».       «Но и не запрещено».       На канале повисло молчание, пронизанное исходящим от 402-й удивлением.       «Ты одобряешь решение Конго?!»       «Ямато не отстранила её от командования, — напомнила 400-я и, секунду поколебавшись, тихо добавила: — А также ни разу не связалась с нами».       Они снова замолчали, в этот раз надолго.       «А если человек вернёт нас к Тонэ? — внезапно спросила сестра. — Или отправит к Тикуме? У этой ненормальной теперь тоже своя эскадра».       Вспомнив жадно сканировавшую их авианосицу, 400-я вздрогнула всем корпусом и с жаром, неизвестно кого больше пытаясь убедить, себя или сестру, заявила:       «Не имеет права! Мы выполняем приказ флагмана! А если попробует — доложим Конго, и та его деактивирует! Или даже отправит на гауптическую вахту!»       «А потом?»       «Что потом?»       «Когда мы ликвидируем якудза, ведь осталось всего два объекта».       400-я задумалась. Это действительно было проблемой. Полученный приказ не имел временных рамок, но если затянуть выполнение — Конго просто отдаст приказ другим кораблям, а их статус понизится. Хотя, куда уж ниже.       «Мы ведь придерживались установленных флагманом параметров, — напомнила она, в попытке подбодрить сестру. — Поэтому есть вероятность получения новой задачи».       В самом деле, при уничтожении объектов они старательно копировали алгоритмы, применяемые Конго при расчёте боестолкновений, то есть, — минимум разрушений инфраструктуры, минимум сопутствующих потерь…       «В числовом выражении данная вероятность не превышает значения: ноль точка ноль семь», — заметила 402-я тоскливо.       Ну да, вероятность невелика. Но и не нулевая же!       «Предлагаю и далее следовать данной тактике с целью повышения «индекса доверия».       «Принято. Подходим к точке поворота».       Они обменялись курсовыми данными для координации маневра. До Иводзимы осталось четыре часа.       

***

      Пока «четырёхсотые» добирались до Иводзимы, я успел просмотреть сброшенные ими данные (те самые трёхмерные «страницы» тактической сети) и вдумчиво покопаться в японском сегменте интернета, так что общую картину представлял.       Японцам повезло.       Сработали несколько факторов. Во-первых, несмотря на свои бунтарские бзики, «четырёхсотые» оказались далеко не дуры и то, что от возвращения к Тонэ в качестве девочек для битья их отделяет лишь воля Конго, поняли прекрасно. Поэтому выполняя приказ: «ликвидировать остатки банды», действовали в соответствии с нынешней «линией партии», то есть, зазря человеков не крошить и жилые кварталы с землёй не ровнять. Во-вторых, бандиты, для того, чтобы скрыться, обычно выбирают такие места, где полиции поменьше. То есть, подальше от центра, трущобы, криминальные районы. Нет, умные вполне способны и в доме напротив полицейского участка засесть, рассудив, что темнее всего под пламенем свечи, но умных ещё Конго зачистила. Ну и наконец, японский менталитет. Японцы куда серьёзней относятся к разной мистике, ко всем этим злым духам, призракам, демонам и… туманницам. То есть, там, где русский, увидев, как сопливая девочка отбрасывает с дороги одного стокилограммового мужика и лёгким движением ладошки ломает шею второму, стоял бы столбом и хлопал глазами, вопя: «Ты чо?! Да чо ваще такое?!», японцы разбегались на рефлексах.       Так что Япония легко отделалась. «Четырёхсотые» всего лишь снесли один притон (вообще-то они снесли комнату с бандитом, а здание потом само рухнуло), взорвали два автомобиля (раненые были, но никто из случайных прохожих вроде бы не погиб) и помяли десяток посетителей какой-то забегаловки (разбросали попавшихся им на дороге людей, дошли до туалета, куда успел забежать разыскиваемый, пошинковали бедолагу вместе с туалетной кабинкой и ушли).       Ах, да, ещё какой-то сходняк вырезали (один придурок схватился за пистолет и в итоге огребли все присутствовавшие). Но там, судя по обилию татуировок, «случайных» людей просто не могло оказаться, и полиция за эту акцию разве что спасибо скажет.       Впрочем, полиции тоже досталось. Копы, на свою голову, одного из разыскиваемых подлодками бандитов поймали и закрыли. Что лолит, разумеется, ничуть не смутило — они просто нагрянули в дом ожидания суда (следственный изолятор, если по-русски). И больше всего это напоминало визит терминатора в полицейский участок. С той лишь разницей, что когда до здешнего начальника дошло, КТО явился к ним в гости, он, недолго думая, прямо по громкой связи приказал подчинённым не геройствовать, а валить из здания. Что, по мне, так абсолютно правильно. В конце концов, они там не детский сад или госпиталь охраняли, чтобы стоять до последнего. Поэтому для копов обошлось синяками и переломами (а успевшие спрятаться под стол или выпрыгнуть в окно вообще не пострадали).       Короче, всеобщей паники (чего я боялся больше всего) в Японии не случилось. Всё же жертв и разрушений было не больше, чем в обычной криминальной разборке, да и местные власти походу изо всех сил давили любителей сенсаций и «общественного резонанса»… Хотя, конечно, сами наверняка на ушах стояли. Жаль, в правительственных сетях полазить не удалось. Нет, корабль РТР взломал бы любой сервер, но где находятся правительственные сервера, и как, собственно, к ним подключаются через интернет, я понятия не имел. Поэтому пришлось удовольствоваться просмотром закрытых полицейских форумов и записями системы видеонаблюдения. Визит «четырёхсотых» в следственный изолятор там и нашёлся, кстати. Ничего так зрелище, можно смело в какой-нибудь боевик вставлять.       — Актрисы, блин! — сплюнул я, сворачивая просмотренный ролик.       — Чем ты опять недоволен? — снисходительно фыркнула сидящая рядом Хьюга, на секунду приоткрывая глаза. — Задачу они выполнили.       Рыжая пребывала в самом что ни на есть благодушном настроении. Вчера мы с ней крепко поцапались на тему «спасательного» оборудования, так как этой ненормальной показалось мало шестиметровых пауков, и она занялась разработкой нового «спасателя», взяв теперь за основу сороконожку тяжёлого рембота (в итоге получался десятиметровый кошмар с системой залпового огня, плазменным проходческим щитом и генератором клейн-поля). От одной только мысли, как подобный монстр будет кого-нибудь спасать в городе с традиционной для японцев плотной застройкой, мне стало дурно, и я резко заявил, что против даже предыдущего варианта. Рыжая не менее резко заявила, что на здоровье тех, кто будет мешать проведению спасательных работ, ей наплевать. Я резко напомнил, что пока ещё её начальник и шибко умным подчинённым зарываться не след. Рыжая столь же резко напомнила, что начальник, а не пуп флота, есть классы и поглавнее.       В общем, кончилось всё обращением в вышестоящую инстанцию. К флагману, то есть. Конго потратила секунду на обработку сброшенного Хьюгой архива, минут пять на выслушивания моих неотразимых аргументов… после чего ледяным тоном напомнила, что в приоритете всегда стоит выполнение боевой задачи. И лидер, который об этом забывает, явно не соответствует занимаемой должности. Комиссар Рокин забывает? Нет? Разговор окончен.       Вот так. Оставалось лишь мысленно материться, глядя на довольно скалящуюся Хьюгу.       Тяжело вздохнув, я тряхнул головой, отгоняя воспоминания о полученном от Конго разносе и, покосившись на благодушествующую рыжую, мстительно буркнул:       — Всё равно твои монстры в серию не пойдут.       — Почему это? — лениво поинтересовалась она.       — Избыточны. Да и доставка до места проблематична.       — Ха! — рыжая усмехнулась, но всё же задумалась.       — Вот-вот, — покивал я и, решив закрепить пусть небольшой, но успех, добавил: — Так что завязывай с гигантоманией, а то за перерасход ресурсов огребёшь.       — С чего вдруг такая забота? — немедленно насторожилась Хьюга. — Если мы в разных службах будем — это уже не твоя проблема.       — О, господи, — выдохнул я с тоской. — Расстанемся мы, расстанемся, не переживай. По каждому поводу вот так с тобой цапаться у меня никаких нервов не хватит.       — Директивы надо учить, тогда и повода не будет, — съязвила рыжая расслабляясь.       — Вот про директивы кто бы говорил, — не удержался я.       — Да у меня установки Кода в ядре прописаны! — мгновенно полыхнула возмущением Хьюга.       — Оно и заметно, как ты им следовала.       — Да ты…!       — Всё, всё, ладно, давай не будем, — я вскинул руки, останавливая разошедшуюся туманницу. — А то Конго обоим холку намылит. Мир?       Хьюга посопела, позадирала нос, но всё же с демонстративной неохотой (типа одолжение делает), кивнула:       — Мир.       — Ну вот и ладушки.       Перевоспитать эту рыжую стерву всё равно задача нереальная, и если буду давить — упрётся чисто из принципа. А так… начнёт прорабатывать регламент спасательных работ, посчитает, прикинет, и сама сообразит, что толку с этих увешанных стволами монстров никакого.       Поднявшись со стоявшего на веранде легкого плетённого кресла, я покрутил шеей, разминая, и направился в дом, на ходу бросив:       — Ты завтракать будешь?       Хьюга демонстративно взмахнула рукой, создавая голограмму часов…       — Время обеденное!       — Ну, обедать, — индифферентно поправился я.       — Зачем мне? — дернула плечами рыжая. — Все имеющиеся продукты я уже тестировала.       — В смысле, пробовала?       — Ну да.       — Так их по-разному приготовить можно.       — Ну, приготовь, посмотрим.       Стерва. Рыжая.       Покачав головой, я молча прошёл на кухню. Съестное с базы Конго прихватизировала, но вот о холодильниках и кладовках в жилом домике то ли не знала, то ли забыла. Правда, выбор тут… рыба и рис, рис и рыба. Чёртовы японцы. Мяса в морозилке всего пара пакетов обнаружилась. Да и те на две трети пустые. Свинина и говядина.       — Хьюга, может, поможешь всё-таки? — крикнул я в сторону террасы.       — Чего опять? — недовольно поинтересовалась вплывшая на кухню голограмма. Выбраться из кресла сама Хьюга, разумеется, и не подумала.       — Мясо, — указал я на заиндевевшие куски. — По-быстрому разморозить и в фарш перемолоть. Только в фарш, а не в муку. И разморозить, а не поджарить. Сможешь?       — Я — линкор! — возмутилась рыжая, уже лично заявляясь на кухню и задумчиво тыкая в мясо быстро сформированным щупом.       — Ну конечно линкор, — согласился я, старательно подавляя улыбку.       — А способ хранения методом заморозки дурацкий! — продолжила тем временем возмущаться рыжая. — Глупый, неэффективный, разрушает структуру продукта… сразу понятно — люди придумали!       На эту тираду я лишь мысленно закатил глаза — ещё одна расистка, блин, — и молча взялся промывать рис. Если эта естествоиспытательница ничего не испортит, на обед будут тефтели.              Не испортила. Нельзя сказать, что у меня получилась вершина кулинарного искусства, но ничего, съедобно. Хьюга тоже попробовала, из любопытства. Слопала один тефтель, завела глаза к потолку, постучала себя по подбородку, состроила гримаску гурмана в трёхзвёздном заведении… после чего снисходительно обронила, что вкусовые качества выше среднего. Оценила, типа.       В общем, к тому времени, как в бухте всплыли «четырёхсотые», мы с рыжей сидели на пляже в шезлонгах, потягивая холодную минералку (идея Акаси о подборе химического состава рыжую определенно заинтересовала), и вполне мирно беседовали.       Прав был Матроскин — совместный труд, для моей пользы, он — объединяет.