Blood

У них не было причин убивать. Просто им нравилось это. Просто нож так легко входил в плоть. Просто им нравились крики. Просто им нравилась кровь. Всё просто. Для них всё просто. Поколение, насмотревшееся ужастиков и возомнившее себя маньяками. Возомнившее себя великими психологами, разбирающимися в их, маньяков, поведении и психологии. Глупые. Действия психопата невозможно предсказать. Действие психопата невозможно объяснить. А если их два? Смешные. Билли и Стюарту нравилось слушать речи Ренди. Ренди был смешной, наивный и смотрел слишком много ужасов. Они бы убили его давно, но оставляли на потом, на финал, на сладкое. Он не мог погибнуть в начале фильма, он должен был сыграть свою роль в финале. Они так решили. Ренди говорил смешные вещи, говорил так, будто сам был маньяком. Ненастоящим, правда, слишком киношным, нелепым, скучным. Билли и Стюарт переглядывались, бросали друг на друга жадные взгляды, за спиной девушек улыбались друг другу, касались «случайно». Это тоже было частью игры. Если они будут слишком дружны, кто-нибудь догадается. В этом мире есть умные люди, которые могут сложить один плюс один и получить два. Два убийцы. Два маньяка, бродящих на свободе. Один убивает, другой подставляется. Один подставляется, другой убивает. Один плюс один и оба невиновны. Стюарт приходил к Билли по ночам. Через открытое окно, в комнату, освещённую лишь настольной лампой, кидающей страшные тени на стены и пол. Билли оживлялся сразу, подбегал к окну, грубо втаскивал друга в комнату, валил на пол и, там же, без лишних предисловий, начинал целовать, раздевать, трогать везде. Изголодавшийся по прикосновениям к горячей золотистой коже, по твёрдым мускулам под пальцами, по сухим губам, раскрывающимся в попытках сделать вдох. Они не помнили, кто из них начал это. Кто первый поцеловал, кто первый неосторожно коснулся, возбудил. И это было неважно. Билли никогда не позволял Стюарту доминировать, всегда подминал под себя, зажимал руки над головой, коленом грубо раздвигал его ноги. Никогда не церемонился, стараясь скорее добраться до самого главного. Ребёнок, раздирающий упаковку на своём рождественском подарке. Стюарт не сопротивлялся, на пятый или шестой их раз, осознав, что Билли всё равно сильнее, проще подчиниться, получать удовольствие так. От грубого, быстрого траха на жёстком и холодном полу, после которого лопатки или колени с локтями всегда краснели, стёртые болели, их жгло. Один раз Билли завалил Стюарта в кустах рядом с местом убийства. Не сняв чёрного балахона, только задрав его до ремня джинсов. Вещи Стюарта быстро окрасились в бордовый. Ткань легко впитывала чужую кровь, а на коже кровь оставалась тёмными каплями, чёрными разводами. Так впервые Билли осознал, как сильно его возбуждает кровь. Позже они занимались этим в свете ламп так, что красная кровь блестела на золотистой коже, скатываясь по лицу, по шее и спине вместе с потом. И капли эти были горькие, с металлическим привкусом. Билли не нравился её вкус. Вкус уже несвежей крови. В один день, когда Стюарт привычно забрался в его комнату через окно, Билли завалил его на пол, прижимая всем телом, и медленно провёл по его руке кончиком ножа. Стюарт вскрикнул, попытался скинуть с себя окончательно свихнувшегося любовника, но сил не хватило, и он зажмурился, ожидая новых ран, более глубоких, смертельных. Билли не собирался его убивать. Он заворожённо смотрел на красные бусинки крови, проступавшие на тонкой ниточке пореза. Он провёл языком от запястья к сгибу локтя, проходя по ранке и слизывая сладковатые капли крови. И это было то, чего он так хотел. Как грёбанный вампир он слизывал из порезов, которые сам же делал, кровь Стюарта и бурно кончал, порой едва касаясь члена. Попадись Стюарт полиции, они бы тут же отпустили его, увидев свежие, набухшие порезы по всему телу и белеющие на золотистой коже шрамы от старых. Шрамы бы исчезли все бесследно через месяц-другой, но новые появлялись ежедневно, по несколько за ночь. Ещё Билли нравилось хлопать Стюарта по спине при друзьях, видеть, как он жмурится, закусывает губы, смотрит злобно и жалобно. Свежие ранки болели, неприятно жгли, и это делало Стюарта ещё более чувствительным. Он резко реагировал на прикосновения Билли, и тот возбуждался, действовал грубее, резче. Постепенно Стюарт привыкал к боли, учился получать от неё удовольствие и через пару месяцев тянулся за прикосновениями, стонал, когда Билли проводил кончиком ножа по чувствительной коже, подставлял шею под болезненные укусы. Но этого всё равно было не достаточно. Им было мало друг друга. Им было мало крови. — Её выпотрошили и повесили на дерево. Билли откинулся на локти, чтобы из-за спины Сид увидеть Стюарта. Тот улыбнулся уголком губ, с запёкшейся в нём кровью, и сжал руку повыше локтя, где ночью Билли сделал ровный и чуть более глубокий, чем другие, надрез. — Кто же мог такое сделать? Билли и Стюарт опустили глаза.