«Зеркало на стене — опять я стою перед ним.
Во время взлетов и падений оно было моим единственным другом.
Говоришь, когда-нибудь люди поймут меня?
Так почему же я здесь и вновь разговариваю с тобой?»
В воздухе витало то волнующее до дрожи чувство победы. Было трудно сосредоточиться на чем-то одном из-за сильного, радостного шума наших парней, но только Антон вновь выпал из этой реальности. «Мы победили!», — кричали парни, до конца не веря происходящему, в их голосе можно было уловить радость с нотками огромной гордости. Федя, как правило, всегда отвечал за музыкальное сопровождение в раздевалке. Правда, не всем приходился по нраву его музыкальный вкус, и он старался включать что-то более лайтовое, но не в этот раз. Смол включил свою любимую песню и ему, откровенно говоря, было, похуй, поймут ли его парни или нет, ведь он буквально умирал из-за победы. Только Антону было не до радости. Он, конечно, был безмерно счастлив этой победе, но все его мысли крутились вокруг Смола и вокруг его ебанутой песни. В последнее время Антон ловил с жадностью каждое движение Смола, вслушиваясь в любую включенную им песню, он даже перекопал все его аудиозаписи и убедился лишь в одном. В том, что у Смола какой-то ебанутый музыкальный вкус, если сильно углубиться в текст его любимых песен, можно узреть только «я тебя ебал, сучка». Многообещающе звучит. Антон долго пытался проникнуться любимой песней Смола, про которую он постоянно упоминал. Именно эта песня помогала футболисту настроиться на предстоящий матч. Теперь понятно, почему Федя играет так«Сегодня в мире творится такое, Что непонятно, обретаешь ты или теряешь. Но ты думаешь, что ты на правильном пути, Жизнь выстроилась белой дорожкой на зеркале — Не потрать ее впустую»
Антон был приятно удивлен, что Смол все-таки не такой пропащий мудак, каким может показаться на первый взгляд. Казалось бы, только слепой не сможет заметить, как по лицу расползалась одна из самых счастливых улыбок Антона.***
Антон вновь погрузился в воспоминания, которые буквально пару минут были настолько реальными, насколько Смол стоящий перед ним. Когда стало понятно, что дополнительное время не помогло выявить победителя в такой тяжелой игре, судья назначил серию пенальти. Первые эмоции, которые испытал Антон и вся команда были исключительно убийственными. Парни понимали, что «пенальти» — это потрясающая возможность вырвать победу у Испанцев и подарить в первую очередь своей команде красивые голы. Глупо отрицать, но «пенальти» это как «русская рулетка». Это колоссальная ответственность перед каждым находящимся здесь человеком, и страной, в целом. Когда становится ясно, что наша команда будет пробивать вторыми серию пенальти, парни понимают, что у них нет ни единого шанса облажаться. Акинфеев пропускает злосчастный мяч от Испанца, каждый из команды наполняется таким гневом и агрессией что, казалось, взорвутся. Адреналин на пределе. Антона начинает накрывать особенно тогда, когда он узнает, что первым будет забивать в ворота Смол. Все внимание было устремлено на Федю. Казалось, что все одновременно перестали дышать. Федя плавно пересекает поле и направляется в сторону ворот уверенной походкой. Можно увидеть как лицо Феди становится с каждым новым шагом сосредоточенным и напряженным. Было видно, что он в голове продумывает, как ему лучше всего пробить пенальти. Доказать в первую очередь самому себе, что он может играть качественно и пусть все хейтеры идут нахуй. Нервозность Смола выдавало лишь то, как он касался своих волос — быстрыми и резкими движениями. Взяв в руки мяч, протерел его своей футболкой, «Смол такой Смол», — пролетело в мыслях у Антона. Федя, наконец, оставил отпечаток своих губ на нем. Сколько помнит себя Антон, столько раз он видел этот «ритуал» Феди, но он всегда вызывает у него лишь идиотскую улыбку как у последнего лохера. Когда Федя опускает мяч на расстоянии 11 метров от ворот и медленным, но таким уверенным движением подбегает к мячу, с его ебучей ухмылкой, и с разбегу забивает в левый угол ворот, всё вокруг начинает взрываться как бомба замедленного действия. Трибуны просто сходят с ума, и мне кажется, что я вместе с ними. Первое, что хотелось сделать — кинуться на Смола и обнять его крепко-крепко, и потрепать по волосам, потому что этот знакомый жест понятен только нам. Черчесов наотрез запретил нам хоть как-то показывать свои эмоции, которые сильно бурлили в нас. Которые заставляли поверить нас в то, что мы начинаем тонуть от переизбытка чувств. Объясняя это тем, что нам нужно дотерпеть и победить. Пропадая резкими обрывками сумасшествия, которое творилось на трибуне, я смог прочитать по губам Феди агрессивное и внятное: «да, блять!». «Вот какого хуя я вечно смотрю на его губы? Меня это лишь злит и сильно заводит. Глупо отрицать, что Смол настолько охуенен, что иногда кажется, что это просто невозможно», — всем видом я пытался сохранить свои остатки хладнокровия, когда увидел, что Смол двигает в мою сторону. Конечно, куда ему еще идти, как не в мою сторону? Вот же блять. Ох уж эта его ебаная походка и самоуверенный, самовлюблённый вид, от которого хочется переебать ему, и заодно себе чем-то тяжелым, чтобы больше не пялиться как пиздаглазое мудоебище. Пропихнувшись между мной и Лешей, Смол оказался рядом со мной. «Блять, блять, блять, постарайся успокоиться!», — говорил я сам себе. — Это было эпически! — промямлил я ему, как ебанько. — Это было психически! — добавил Смол и положил свою тяжёлую, покрытую татуировками руку мне на плечо, приобняв меня. «Ебтвоюмать блять», — пытался я успокоить самого себя. В этот момент я растворился и кроме ощущения руки Феди на своем плече я больше ничего не ощущал и не видел. Его тёплая рука была покрыта татуировками и приобретала такой манящий вид. Такой реальной, что ничего другого не могло существовать. Мне кажется, я один из тех «многих» кого просто пидорасит от татуировок Смола, — хоть в этом я могу признаться самому себе. И, как назло, в моей голове застряла строчка из одной полюбившейся песни:«Я взмываю над землёй, когда пьян. Мы смотрим друг другу в глаза. Видимо, высокое всегда соседствует с низким, А нас уносит всё дальше и дальше»
Есть у меня одна из тех ебанутых «особенностей» — вспоминать строчки из песен, когда это совсем не к месту и в данный момент это тот самый случай. Закусив как можно сильнее губу, чтобы сделать себе как можно больнее, чтобы хоть на какое-то время отвлечься от ощущения руки Смола на своем плече, боль очень бодрящая штука, скажу я Вам. На минуту мне удалось сфокусироваться на том, что всё, что сейчас происходит «здесь» и «сейчас» — это мы творим историю. Сами, своими собственными руками. Погружаясь все больше и больше в себя, я почувствовал, как кто-то начал меня трясти за плечи. — Ты это видел, Антон? Мы победили! Акинфеев отбил ногой мяч, каким-то чудом. Это же нужно было догадаться, куда соперник будет пробивать. Говорю, у него золотые руки, — начал мне объяснять Федя. — Мы в ¼ финала! — вопил Смол, как ебанько. Не успел я опомниться и хоть что-то внятное ответить Феде, как я тут же кинулся за ним, на максимальной скорости, казалось бы, что так невозможно бегать, но я лично сам убедился, что невозможное — возможно. Команда быстро пересекла поле, вслед за ними я и Смол. Мы начали окружать бедного Акинфеева. Я вдруг понял, что спокойно могу распидораситься от прикосновений Смола, не боясь, что кто-то меня осудит. Через минуту мы все дружно повалили нашего золотого вратаря, благодаря которому мы смогли пройти дальше и ощутить весь спектр эмоций. До конца не осознавая, что мы только что совершили, Смол перехватывает мой взгляд, а я ему, впервые не боясь, отвечаю тем же. Мое лицо резко меняется в более радужное, когда за спиной Смола я наблюдаю следующую картину. Дзюба легким, плавным движением отрывает Акинфеева от земли и поднимает на руки. Смол не понимает, что происходит со мной, а я лишь киваю ему, чтобы он оглянулся, и когда он замечает ровно ту же картину, что и я, он начинает расплываться в самой широчайшей ухмылке, которую я когда-либо видел на его лице. Подавшись эмоциональному порыву, я бегу к Феде навстречу и крепко-крепко его обнимаю и треплю такие до боли знакомые волосы.***
Кто-то вновь меня пихает, тем самым требуя вернуться из своего уютного мирка самокопания. — Антон, ты вновь загоняешься? — спрашивает меня мой брат, который сидит рядом со мной в раздевалке, лениво обновляя ленту инстаграма. — А тебе не надоело постоянно залипать в инстаграме? — ехидно отвечаю я ему, поправляя в сотый раз свои волосы. «Возможно, многих вымораживает моя блядская привычка постоянно трогать свои волосы когда надо и не надо, и я не стану Вас осуждать, потому что меня самого это заебало, откровенно говоря, но моя рука так и тянется к этим чертовым волосам». Каждый принимал и осмысливал победу над Испанией по-своему. Дзюба, например, снова подъебывал Лунева своими порой неадекватными шутками, Черышев до сих пор не мог успокоиться и пытался как можно быстрее свалить в укромное местечко, вот только ему помешал Марио. В раздевалке был слышен весь спектр эмоций, которые были на данный момент у каждого свои. Самое главное дикие вопли Смола «КООООВЩИКИ», а Дзюба на время отвлекся все-таки от Лунёва, и во всей этой неразберихе начал заводить своих коллег по команде, таким банальным, но таким ценным словом «МОЛОДЦЫ». Остальные парни быстро подхватили его победное настроение и все в унисон начали кричать одновременно, что они «молодцы», срывая свои голоса от переизбытка эмоций. — Ты только посмотри, что вытворяет Смол, — тыкая пальцем на Федю, обращается ко мне Леша, — Ещё чуть-чуть и кажется кто-то устроит оргию, — с ухмылкой пропел Леша, — Вечно ты все самое интересное пропускаешь, Антон. — прыснул мой братец. Как же в этот момент мне хотелось переебать брата его же телефоном, но я сдержался, когда заметил, что он снимает припадок Смола. Все-таки подобное не каждый день увидишь. Вид на Смола, конечно, открывался потрясающий. Благодаря обнаженному торсу Феди можно было увидеть его пресс, от которого захватывает дух у одного из Миранчуков. Грудь, которая была покрыта татуировками, Антон всем сердцем обожал, две звезды которые располагались по бокам на груди Смола, — и наконец можно было наблюдать в полной красе рукава форварда. «Блять, ГОСПАДЕ, Смол съеби отсюда нахуй» — молился всем богам Антон. Полуголый Смол танцует на столе, который с трудом, собственно выдерживает пару бутылок с водой, — Так, как будто у него начался припадок, от этого в раздевалке стоял такой громкий смех, что будто бы пробегали кони, больше всех охуевал естественно Дзюба. Как-будто читая мысли Антона, Смол действительно принимает решение от греха подальше спуститься на Землю, но вдруг случайно цепляется за угол стола шипами своих бутс, в данную секунду падения не избежать и Федя понимает, что сейчас он так знатно наебнется. В последний момент Антон вскакивает и ловит уверенной хваткой Смола. — Блять, Антоха, огромное тебе мерси, думал, что сейчас очень эпично наебнусь, ты спас меня от курьеза, — подтвердил и без того очевидную ситуацию Федя. — Можно сказать спас твою чертову задницу в очередной раз, так сказать. Я спас даже больше, чем просто твою задницу, твою репутацию. — стараясь как можно равнодушнее ответил Антон, прекрасно осознавая, что только что на него завалился полуголый Федя. — Представляю, что могли бы написать на следующий день в газетах, — «Самовлюбленный Смол наебнулся на ровном месте, видимо он также играет», — прыснул Антон, давая пять Леше. — Хотя знаешь что, я бы не отказался посмотреть фотки твоего падения, где тебя так сильно плющит, ну это же классика! — с насмешкой проговорил Антон, бросая вызов Смолу. Есть все-таки особенный шарм подъебывать Смола, это стало жизненно необходимым для Антона, он уже и не помнил, когда они общались без подъебов. За Смолом не встало. — Иди ты в пиздень, — с ухмылкой произнес Смол, приходя, наконец, в чувства после произошедшего. — Ты же в курсе того, что я отказался давать какие-либо комментарии поэтому поводу, пусть и дальше воспринимают меня шутливо, — фыркнул он. — Когда вы прекратите ебать друг другу мозг? — фыркнув, задал вопрос нам обоим Леша. — Я смотрю, Смол нашел себе новую жертву, — вмешался в разговор Самедов. — Я предпочитаю несколько другое слово, — уточнил Смол, — Кто бы говорил, Сань, ты у нас одна сплошная жертва, — прыснул Смол, подмигнув Леше и мне, — Ну, вы понимаете, да? — Обратился к нам Федя, — И теперь мы вместе громко смеялись над Саней. Самедову ничего не оставалось, как в ахуе со скоростью света съебаться от греха подальше. Неизвестно, что еще могут придумать Федя и братья Миранчуки.***
Как ни странно, Смола сдуло ветром, а я осознал, что могу отдохнуть от присутствия Феди, очень утомительно носить маску равнодушия на лице, когда оказывается рядом Смол. Вдвойне тяжело знать, что ты так и останешься для него лишь другом. Смол — один из тех людей, который сразу начал нас различать с Лешей, когда другие каждый день совершали ошибки. Только на сборах мне удалось познакомиться с ним лично. С самого первого дня нашего знакомства, я как будто почувствовал связь между нами. Несмотря на то, что я раньше не знал о нем ничего стоящего. Бывало, часто натыкался, в интернете на заголовки о том, что Смолов из себя ничего не представляет и огромное количество критики в его адрес. Когда я узнал его ближе, я убедился в обратном. Он полная противоположность того человека, о котором пишут все эти люди. Очень часто я подвержен саморазрушению. Мой брат знает об этом и в трудную минуту всегда оказывается рядом со мной, но тогда ему пришлось срочно уехать и я остался один. В любой момент меня может накрыть и я тону. Не понимая как, я оказался на пустой трибуне, меня била сильная дрожь. В глазах мелькали блики уходящего тумана, в голове жадно и остро блуждали такие далекие мысли, отдавая эхом. В один из таких моментов меня застал Федя. Я до дрожи боялся, как Смол может отреагировать на подобное. Страх, смятение или равнодушие со стороны Феди? Федя производит странное впечатление, никогда до конца не можешь понять, что там творится в его голове за маской равнодушия. Мы тогда впервые долго с ним разговаривали одновременно обо всем и ни о чем. Сидели молча и кроме завывания сильного ветра ничего не слышали. Тогда я впервые узнал другого Федю, такого которого никто до этого момента не видел и не знал. Тогда он мне открылся и вывернул свою душу наизнанку. Я не уверен до сих пор во многом, и я всегда изо всех сил пытаюсь объяснить себе, как я себя чувствую. Я никому не открываюсь и держу свое сердце взаперти. Но каким-то образом он заставил его выпрыгнуть из моей груди. Каким-то образом Феде удается растормошить мою замкнутость, и я чувствую, как благодаря ему становлюсь лучше. И тогда я впервые признался самому себе, что только с ним мне становится легко и комфортно. Я, кажется, начинаю тонуть в чувствах к нему.***
Дзюба как обычно продолжал приставать со своими шутками к Лунёву, не понимая явных намеков, что тот заебал его. Бедный парняга, ему больше всех достается от Артема. Из душевой выбежали радостные Самедов и Смол и начали что-то активно обсуждать про «ковщиков». На Феде кроме полотенца, которое еле держалось на бедрах не было ничего. Антон попытался зрительно сфотографировать этот кадр замедленного действия в своей голове. Не каждый день увидишь такую картину, когда Федя с серьёзным видом что-то объясняет Самедову. — Смол, Сань, я Вас снимаю, — предупредил парней Антон. Началась запись. — Вы знаете, почему мы в ¼ финала? — спрашивает Смол, а рядом с ним мелькает Самедов, — Потому что мы КОООВЩИКИ и Федя с Саней начинают поднимать две руки в бок, одновременно закрывая свои лица, громко смеясь. Кто не знал Федю, мог подумать, что у него вновь начался припадок.***
Артем находился в радостном настроении, несмотря на то, что Лунев наконец достучался до него, показывая всем видом, как он того заебал. Заметив наши радостные лица, Дзюба, бросив Лунева, поспешил к нам. — Парни, я так утомился от Лунева. Я, конечно, понимаю, что ему всегда туго приходится из-за моих шуток, но это уже за гранью. — сетовал нам нападающий. — Это плохой знак, — обменялись соответствующим взглядом парни между собой. «— Может быть запечатлеем на память такой момент?» — предложил нам Дзюба. Растолкав братьев на скамейке, Смол сел посередине. — Отлично, а теперь улыбнитесь своими самыми притягательными улыбками, — осевшим голосом проговорил Артем с долей ехидства.***
Когда эмоции поутихли, все слова были сказаны, а происходящее начало постепенно становиться реальностью, я решил полистать ленту инстаграма и обратил внимание на то самое фото сделанное Дзюбой, на котором Федя отметил нас с братом. Все мое внимание вновь было приковано не к нам с братом, а к Смолу. Вот он сидит в окружении нас, такой лучезарный как солнце посреди холодной зимы. Верхняя часть тела Феди вновь оголена и на его теле так четко видны татуировки, которые, клянусь богом, будут меня до конца жизни преследовать во снах. Показывая определённый жест пальцами, который подхватил и мой брат, а я сижу рядом с ним и улыбаюсь, как последний долбоящер, но зато такой настоящий. Не помню, когда я так искренне улыбался. Подписав фотокарточку: «Shawty want a rockstar, okay». Строчка которая известна лишь нам, и добавил пару знакомых смайлов. В ту секунду я понял, что этот момент я запомню на задворках своей памяти так остро и ярко, как и весь сегодняшний вечер на долгие годы.