Дорога к выходу

Дорога к выходу Я могу рассказать тебе, как это работает. Я могу рассказать, что каждый раз, с того самого момента как я последний раз обнял его, я начал переживать маленькие инфаркты. Каждый день. Каждый чертов день. Малейшая деталь, напоминающая мне о нем, заставляла мое сердце сжиматься, словно с каждой такой деталью я снова и снова терял его. Возможно, так и было. Эти "вещи", наши маленькие личные вещи, our little local things, напоминали о себе снова и снова в самые неподходящие мгновения, выбирая моменты, когда я забывал о том, что нужно защищаться от самого себя, что нужно помнить о том, что нужно н е помнить В моменты моей мгновенной уязвимости, эти вещи били поддых, просто возникая. Мелькнувшие волосы, как у него, у идущей впереди девушки. Мокрые кеды в дождь. Чай из стаканчиков, горячий, я помню, ты пьешь с ложкой сахара. И говоришь, что сам я завариваю какой-то неправильный чай. То, как мы ф л и р т о в а л и, черт возьми, и будь я на месте автобуса, на месте каждого его пассажира, я бы выпрыгнул оттуда, настолько в наших словах это звучало как неприкрытый, стыдный, банальный розовый фильм. Апельсиновая помада, ооо, самый тяжёлый удар. Как сейчас помню, в аптеке, сам не знаю зачем, купил ее, потому что было стыдно зайти и выйти, ничего не купив. Только выйдя, я вспомнил, что ты ненавидишь апельсины. И подумала, что, когда смогу воспользоваться этой помадой не вспоминая о тебе, то пойму, что смог победить тебя. Вернее, смогл победить воспоминания. Каждая вещь стала иметь для меня двойное дно. Каждый запах, сон, смех, шутка или поднятая друзьями тема мгновенно могла отбросить меня, сбить меня с ног и порталом перенести туда, где мы с тобой говорили об этом, шутили, думали, видели. Каждая вещь была потенциальной опасностью. Каждая вещь, связанная с тобой отбрасывала меня в паутину воспоминаний. Через время, это стало стихать. Если в первые дни, может быть, даже недели, любое внезапное могло сбить меня, заставив снова вспомнить о нем, то сейчас это происходит лишь изредка. Раз в пару недель, а то и раз в месяц. Последними растворились поезда. Шучу. Конечно, есть еще сам город. Конечно, теперь, когда я могу спокойно упоминать твое имя (подумать только, имя, твое имя, даже невинное имя, принадлежашее другому, но похожее на твое, могло сбить, отбросить меня, и я не мог это контролировать), но теперь, когда я спокойно говорю об этом городе, о твоих пристрастиях, о том, что ты любил или ненавидел, когда я спокойно могу рассказать что-то о тебе, твоих истриях, когда могу просто упомянуть тебя, не взрывая свои маленькие старые шрамы, теперь настало время решения самой главной задачи. Теперь нужно осознать, что цепляться больше не за что. Совсем-совсем. Даже поезда уже растворились, последними, они ушли в туман. Раньше, я шел по дороге в тумане, и на дороге валялись вещи, запахи, чувства, твои глаза, твои фразы, твои намеренно-ненамеренные касания, твоя улыбка, сигареты, то, как ты собираешь волосы в пучок после душа и не сушишь их, и оттого они волнистые и рассыпаются кудрями, когда ты снимаешь резинку, твоя дырявая куртка, твои коллекции старых фотографий, твой завтрак, который ты готовил для меня, твои карты с обнаженными по пояс французскими порно-актрисами пятидесятых годов, мои очки на твоем носу, то, как ты проверял, высохли ли у меня волосы, то, как снимал что-то с моего лица, хотя, скорее всего, там ничего не было, то, как порывался отнести меня в кровать на руках, то как был был был рядом.... Все это проплывает мимо меня в тумане, и когда я внезапно вижу это, выпрыгивающее на меня, резко возникающее прямо перед лицом, это делает мне больно. Я иногда уворачиваюсь, иногда сражаюсь с этим, но чаще просто принимаю и отбрасываю. Ведь если я буду собирать все это и держать в руках, то через время устану и не смогу идти. Я просто внимательно осматриваю каждую вещь, а после бросаю за спину и продолжаю идти вперед. Туман все реже. Вещей все меньше. Твой образ все дальше позади, а где-то впереди уже нет тумана. Сейчас я почти вышел из него. Я почти на свободе. Чем дальше из тумана, тем тупее боль. Сейчас это уже похоже на слабый удар пальцем. По шраму, но все же, это не отбойный молоток, как раньше, и это делает мою дорогу на выход чуточку легче. Я почти вышел. Еще немного, может быть месяц, может быть больше, я полагаю, что около полугода, и я буду окончательно, бесповоротно, абсолютно и на сто процентов свободен. И никаких грустных песен. И мыслей. И воспоминаний. Просто ровные эмоции, чуть-чуть теплые, буквально слегка, в каких-то моментах немного бугристые, но, в целом, ровные и спокойные. Прощай