***
— Две сиги. — Ха! Три! Рыжий, Рыжий, конопатый... Трахнул девушку домкратом! — Табаки, угомонись!***
Шакал почёсывается, копается в недрах рюкзака и достаёт оттуда сплющенный и крошливый бутерброд с колбасой, смачно поглощает его и верещит дальше: — Оу, дружище, сегодня Тень выглядит неважнецки. Совсем взгрустнул, бедняга. Тебе надо почаще бывать с ним на свежем воздухе. Ай-ай, я накрошил тебе на колени. Дай стряхну! — Право же, не стоит... Ничего страшного. Я сам, сам. Впредь будь внимательней, пожалуйста.***
— Уравниваю. — А что тут с провода́ми? Да вы с ума сошли! Так и до короткого замыкания недалеко. Сейчас, где-то у меня была изолента, вот в том кармане. Подвинься, дорогуша. Ещё чуть-чуть, ты сидишь на моей жилетке, — Шакал достаёт катушку, тянется в сторону гирлянды лампочек рядом с Лордом так, что нос последнего практически утыкается в волосатую подмышку Табаки. Лорд застывает, даже не отстранившись. И словно бы леденеет, прикрыв сверкнувшие синим, одновременно с иллюминацией, глаза. Шакал упоённо обматывает провод, возмущённо ворча о правилах противопожарной безопасности, и вместе с тем хитро косится на окаменевшего эльфа.***
— Я пас. Вышел. — Ты бы поостерёгся, Рыжий. Знаешь сколько гадости можно приобрести посредством безобидного поцелуя. Герпес, цитомегаловирус, мононуклеоз. Печень будет, как у гнилого алкаша. А она у тебя и так слабенькая, вон сколько колёс на себя приняла. Про секс я вообще молчу. Не даёт презик стопроцентной гарантии, не даёт, увы. Сифилис, гонорея, ВИЧ — это тебе наверно знакомо. А мягкий шанкр? Такие неприятные язвочки прям вот там вот... — Прекрати! — Или, например, урогенитальный трихомоноз. Очень популярное явление, между прочим. Отлить проблема и вонючие такие выделения... Все хором: — Заткнись!! — Какая мерзость! — Это возмутительно, Шакал!***
— Открываемся? — Дорогуша, ты что, мешаешь мускатный орех со спиртом?! — Да, дорогуша. — Ты имбецил, Дорогуша. — Как скажешь.***
— Одна. — Две. — Я пас. — Какшая крашивая выфшивка! (чавк-чавк) Это тебе Птички к юбилею навышивали? Гладью, да? Люрекс? Шёлк? Ой, прости, кажется теперь я закапал жиром твой воротник. Отвратительно сальная была колбаса. Сейчас всё исправлю, только не дёргайся. — Не стоит беспокоиться, завтра постирочный день. Я прошу тебя, сядь. Будь добр, убери свои руки! Мы ещё играем? — Да сдавай же!***
Рыжий берёт протянутую ему кружку, делает глоток. Шакал мурлыкает себе под нос: "Дорогушин вин-завод отравил Крысячий взвод..." Рыжий давится и начинает кашлять, Лорд участливо постукивает его по спине. Стервятник кисло усмехается.***
Табаки тянется к магнитофону и вставляет другую кассету. Палатка переполняется звуками таблы и ситара, мягкий голос выводит индийские мантры. Шакал мерно раскачивается из стороны в сторону и нараспев тянет: — Рыжее солнце заставляет сердца биться чаще... Огонь и металл. Или огонь и дерево? А может быть, огонь помноженный на ещё один огонь? Где больше гармонии? Какая из пар будет счастливой? Лорд хмурится и закусывает нижнюю губу, Рыжий, сидя на корточках, опускает голову к коленям и обхватывает её ладонями.***
— Каре?! Какого чёрта? Табаки!! Вторая партия Дорогуша ушёл, ему хватило выигрыша от продажи своих подозрительных зелий. Лорд и Стервятник сидят, словно мраморные изваяния, почти не двигаясь. Рыжий наоборот, никак не успокоится: ёрзает, вертится, гладит кота и не знает куда деть свои затёкшие ноги. Табаки поёт. Монотонно и заунывно тянется бесконечный напев. Пески, пески, кругом одни пески, И голос рвётся от тоски. Старая Птица не долетит До края пустыни и Тень не догонит. Пески, везде горячие пески, Удачу поймать, сгореть и уйти. Шакал расправляет на груди перепутавшиеся нити амулетов, бус и нашейных сумочек. Длинные пальцы словно порхают в воздухе. Блестящие бусины, подвески, колокольчики сверкают под лучами лампочек, кот ослеплённый ими, подслеповато жмурится. В пекле пустыни тает ледяной дракон. В любви для всех один ебучий закон. Пески, пески, говёные пески, Слова в поступки попробуй обреки. Бывает ли слишком много огня? Не знаете сами — спросите меня. Заунывная песнь Табаки как будто способствует повышению температуры внутри палатки. По виску Рыжего скатывается капелька пота. Стервятник сидит, нахохлившись и втянув шею в плечи, длинные ногти, покрытые чёрным лаком, вцепились в ткань рюкзака Шакала. Жгучие камни, снова пески, Расходятся ветра шире круги. Бархан за барханом, и нету воды, Тебе бы найти направленье пути. Пески, жара, пески и пески... В могиле душит тяжесть доски. Беги, не беги — ты не сможешь уйти От смерти своей... От жизни и смерти не сможешь уйти. Пески и пески... Лампочки гипнотически мерцают, вместе с ними зажигаются и гаснут бесчисленные пуговицы на жилетках Табаки. Из всех углов перемигиваются разноцветные огоньки. И в каждом из них поёт маленькая копия Шакала. У Кошатницы начинает кружиться голова. Табаки размножился на сотни тысяч экземпляров. Его голос звучит отовсюду, обволакивает и тянет, несёт за собой. И как будто этого мало, Шакал решает не останавливаться на достигнутом эффекте и надевает на себя очки с перламутрово-зеркальными стёклами. В них против всех законов физики Кошачья мама снова видит отражения крошечных Табаки. Вряд ли такое возможно из-за того, что напротив сидит Рыжий в очках, и две пары кругляшков зеркал застыли друг против друга. Скорее, видимый эффект случился от дыма горящей самокрутки, что передают сейчас против часовой стрелки. Рыжий выдохнул свою порцию как раз туда, где сидел Сэнсэй. В тот раз Шакал снова победил. Третья партия не состоялась. Кошатница не знает, что творится с остальными, но даже, если бы сейчас вместо кошачьих лап у неё были здоровые руки, она не смогла бы удержать в них карты. Мир дробится на спектры, эмоции, запахи и вкусы. И каждый из них заполнен Табаки от края до края. Красный Бесконечные тёмные коридоры превращаются в мохнатые паучьи лапы. Китайский фонарик над общей кроватью. Сладко-солоноватый запах крови и страха. Столовая погружена в полумрак. Чугунная дверца голландской печи раскрыта, внутри весело танцуют язычки пламени. В бездонных зрачках Шакала беснуется тот же огонь. Паутина трепещет, сотрясаемая судорожными движениями жертвы. Тихий всхлип. Жёлтый Загорелая, бархатная кожа. Шум прибоя. Бронзовый кальян и чеширская улыбка Табаки. Дурманящее облако дыма. Кос-халва с орехами. Тихий смех и звон бубенчиков. Хруст песка на зубах. Синий Светящиеся веточки мха. Листья гигантского папоротника клонятся к земле. Жёсткая пятнистая шерсть. Грива иглами вверх. Оскал клыков и укус. Отражение луны в наполненном водой следе хищника. Хвоя стрелами в сердце. Зелёный Выцветшая обивка маленького диванчика. На ткани цвета мяты вышиты веточки колоском. Душно. Мумия старичка лежит вытянувшись, в обрамлении сухих цветов и лент. Веранда. Скрипят половицы, безветрие, ароматы земляники с черникой. На ладони раскрывает крылья серебристая бабочка. За спиной раздаётся голос. — Привет. — Да... — Ты кто? — Не помню.