Holy Father

Я стою возле озера напротив собора, всматриваясь в каждую деталь творения архитекторов. Завораживает сам фасад собора — это как бы огромная каменная симфония, в которой соединяются силы целой эпохи, а камни так и гласят о фантазии рук каждого рабочего, направляемая гением художника. Как мне показалось, то собор был похож на творение Бога, так как в себе он вместил две прекрасные черты Всевышнего: разнообразие и вечность. Окна, застекленные витражами, пропускают через себя дневной свет. Этот вид завораживает, и ты думаешь, что, возможно, проблем не существует. На душе становится спокойно. Руки слегка потеют толи от жары, толи от волнения. Переехать в другую страну, в чужой город, в котором нет ни родственников, ни знакомых, оказалось сложным, но взвешенным шагом. Я не жалею ни о чем, так как уверена, что здесь меня ждет перспективное будущее. Первые две недели в хостеле были не сладкими, но могло быть куда хуже. Взглядываю на часы и хмыкаю — риэлтор опаздывает уже на десять минут. Оглядываюсь по сторонам в поисках какого-нибудь кафе, как кто-то проводит рукой по моему плечу. — Здравствуйте, Вы случайно не Миа Одли? — Здравствуйте. Да, это я. А я так понимаю, Вы мой риэлтор? Гарри Стайлс? — Да, извините за опоздание, ужасные пробки. Прекрасно выглядите, — его взгляд скользит по моему телу, и табун мурашек пробегает по моей коже. На его лице появляется мимолетная ухмылка, которая сразу же сменяется доброй и милой улыбкой. — Спасибо, Мистер Стайлс. Надеюсь, моя квартира находится в этом районе, потому что вид тут необыкновенно красив, — проговариваю я и вновь смотрю на собор. Невероятная красота. — Да, Ваша квартира находиться здесь недалеко. Думаю, нам нужно пойти посмотреть ее. И, если можно, то называйте меня просто Гарри, — он снова улыбается и ведет меня в квартиру. Гарри рассказывает, что район не шумный, живет много семейных пар. И я замечаю, что он красив. Прекрасно уложенные волосы, которые немного вьются, изумрудные глаза, напоминающие болото. Розовые пухлые губы, которые он облизывает перед тем, как что-то сказать, длинные пальцы рук, которыми он убирает назад отросшую челку. В голове проскакивает парочка пошлых мыслей, но я зажмуриваю глаза и мотаю головой. Он всего лишь риэлтор. Мы заходим в квартиру, и я охаю от того, насколько мне все нравится здесь: это была небольшая квартира-студия, в которой студийная планировка руководствовалась прагматичными доводами. Интерьер был оформлен без лишней помпезности и размаха, это был скромный и уютный уголок для повседневной жизни. Квартира напоминала мне родной дом, в котором были самые лучшие воспоминания. Прикрываю глаза и чувствую душевную гармонию внутри — это то, что мне нужно. — Что скажете, Миа? Квартира Вам подходит? — Да, безусловно! Она мне так нравится! Вы можете принести стакан воды? Мне кажется, что я переволновалась. — Одну секундочку. Он уходит, а я присаживаюсь на диван. Меня переполняют эмоции, потому что это то самое, о чем я мечтала все две недели пребывания в этом городе. — Вот, выпейте. Я так рад, что Вам понравилась квартира, потому что таким красивым девушкам, как Вы, не сразу угодишь. Я так понимаю, что Вы не местная и мало знаете об этом городе. Могу составить Вам компанию для осмотра города, хотите? — Он заглядывает прямо в глаза, и мне кажется, что я скоро утону в них. На его лице появляется улыбка, и позади него все кажется таким размытым. Хватаюсь за его руку и не понимаю, что происходит. — Миа, Вам плохо? Возможно, нам следует исповедовать Ваши грехи? Я молчу, потому что мне кажется, что внутри нет языка. Все плывет, и я понимаю, что даже его улыбка смешивается со всем, что сейчас окружает. Напоследок я чувствую, как его теплые губы касаются моих губ. Ничего не чувствую. Я очнулась спустя какой-то промежуток времени. В горле ужасно пересохло, в висках пульсировало, а затылок болел так, будто меня ударили камнем по голове. Слышу запах сырости, как будто гниет дерево. Глаза закрыты повязкой. Пытаюсь подняться, но понимаю, что стою на четвереньках: ноги и руки прикованы железом к полу. Соски трутся об пол, создавая неприятные ощущения. Пытаюсь закричать, но во рту кляп. Помниться мне, что еще пару лет назад я стояла в такой же позе и сосала своему бывшему. Он хватал меня за волосы, засаживал по самые яйца, а потом трахал так, как ему хотелось. И сейчас я понимала, что о всей ситуации у меня течет по ногам. Мне хотелось плакать, потому что я не знала где я и что я здесь делаю, но я текла от мысли, что, возможно, меня трахнут, потому что секс был очень давно. Слышу позади шаги, мычу и брыкаюсь, но мягкое прикосновение к ягодице заставило замолчать и покорно прогнуться в спине. — Я уже вижу, как ты течешь, — он проводит пальцами по моему влагалищу, а потом влажными пальцами по ягодице, — какая мокренькая шлюшка. Тебе нужно исповедать все твои грехи. Начнем, милая? Я мычу в кляп, но тут же замолкаю, как чувствую, что что-то двигается от клитора к влагалищу, немного проникая во внутрь. Такие пытки продолжаются недолго, потому что мой насильник понял, что это не мучение для меня, а всего лишь сладкая пытка, которая приносит мне необыкновенное удовольствие. — А сейчас мы начнем с тобой. Я буду пороть тебя сорок раз. Знаешь почему сорок раз? Потому что число сорок символизирует в Библии полную полноту. Сейчас я хочу полностью наполнить тебя, чтобы ты знала, какого это быть плохой девочкой. Во время каждого шлепка ты должна считать количество ударов. А я тебе расскажу несколько увлекательных историй о себе, — он снимает кляп и своим пальцем размазывает слюну по лицу. — Гарри, отпустите меня, прошу Вас. — Я не Гарри. Я Святой Отец, и сейчас я буду вымаливать все твои грехи, шлюшка. Будь послушной, подчиняйся мне, и тебя ждет только наслаждение. За непослушание я буду тебя наказывать. Начнем, сучка. Первый шлепок был настолько сильным, что я закричала во всех голос. — Один… — Какая умница мне попалась. Сейчас я расскажу тебе историю о себе. В двадцать лет я был влюблен в одну девушку. Звали ее Лили. Тебе не послышалось, что именно звали. Она была редкостной шлюхой. Но из-за своей любви к ней, я просто этого не замечал. Не замечал, как она изменяла мне по несколько раз в неделю, отсасывала парням в клубе или же спала с женатыми мужчинами. Лили врала мне постоянно: когда задерживалась, то говорила, что засиживается с подругами или на работе, когда я встречал ее с парнем, то рассказывала об очередном брате или парне ее лучшей подруги. Как же мне приятно было насиловать ее. Раньше она кричала о нежном сексе, как она любит ласки и прелюдии, а тогда стонала подо мной от того, как я ее грубо насаживал на свой член. Она кричала о боли, молила о пощаде, сосала так, как в последний раз. Действительно, она сосала в последний раз. Как же мне приятно было убивать ее. Подойти сзади, царапать ее кожу ножом, а потом быстро и профессионально перерезать ей горло. От того, что я вспоминаю момент ее убийства, у меня моментально появляется стояк. И потом я не мог остановиться, потому что почти каждая — шлюха. Почти каждая в клубе хотела переспать со мной, лезла ко мне в штаны, чтобы получить мой член. И они получали, но потом получали и по заслугам. Каждую из них я убил. А сейчас меня уже не остановить, потому что мне все кажутся суками, продажными блядями, которые ради члена готовы на все. Всех шлюх я определял по одному фактору — все текли, как суки. Ты такая же, как и они. — Я не такая! — Молчи, тварь! — это был всего лишь двадцать седьмой шлепок, а я уже не чувствовала своих ягодиц, только ощущала, как что-то теплое течет по моей коже. Кровь. — Ты такая, как и они! Ненавижу шлюх! Ненавижу! И я понимала, что это только начало. Начало моих страданий. Остальные тринадцать шлепков были настолько сильными, что я уже рыдала от боли, кусала губы до крови. — Я работаю риэлтором в крутой компании города. Получаю достаточно денег, чтобы обеспечить не только себя, но и своих родителей. А вторая подработка — Святой Отец. Вымаливаю грехи у таких же пропащих душ, как ты. Ты же хочешь ласки, котенок? Я же вижу, как твоя киска истекает соками. Его прохладные пальцы касаются клитора и начинают мягко его массировать. Я стону от удовольствия, когда он пальцами то нажимает, то круговыми движениями массирует его. Потом пальцами второй руки он входит в меня, и я понимаю, что сейчас взорвусь от оргазма. Чувствую, что еще чуть-чуть и скоро оргазм, но он вовремя останавливается, и я рычу от того, что не кончила. — Хочу видеть тебя, шлюшка, — он снимает с меня повязку, и перед моим лицом стоит действительно Святой Отец, а не обычный риэлтор Гарри. На нем была одета ряса черного цвета, закрывающая все тело, по талии был пояс золотистого цвета и головной убор черного цвета. Но его выдавали все те же изумрудные глаза и та самая ухмылка. Он отодвигает рясу в сторону, и моему взору предстоит член, который был твердым, пульсирующим и истекающим соками. — Соси, шлюшка. Только старайся. От этого зависит то, как быстро ты вымолишь у меня все свои грехи. И я сосала. Хотела поразить его глубиною своего захвата. И Святой Отец был не против. Он был груб и жесток. И я поняла его натуру: использовать девушек, как своих подстилок, как вещь. И я растерялась: проглотив его член полностью, мне что-то не дало вернуться обратно. Что-то были его руки. Он запустил пальцы рук в мои волосы и соединил их замком на затылке. Святой Отец продолжал прижимать мое лицо к своему животу. И я замычала. От удовольствия. Потом он на мгновение отпускал, ослаблял руки, моя голова тут же плавно, хоть и торопливо, отдалялась, но он не давал ей возможности до конца соскочить с конца. Как только мои губы спешили выпустить, уже привыкшее к нахождению за ними, с внутренней стороны инородное тело и сомкнуться, прикрыв путь к возвращению, вновь толкает мой затылок к себе. Затем опять как будто дает шанс на освобождение. И снова, и снова мне кажется, что независимость моего ротика почти достигнута, но его сильные руки каждый раз заставляют мой носик зарываться в густой растительности в нижней области его живота. Итак — темп, темп, темп. Два огромных шара, раскачавшись в мошонке, бьют меня по подбородку, щекотят редкими волосками, пугают своей содержательностью. Я помогаю ему языком и озвучанием своих действий. Темп, темп, темп… Из него, из доверенной мне на сохранение и обработку части его организма полилась долгожданная тягучая жидкость. Я, уткнувшаяся в Святого Отца ниже пояса, облегченно выдохнула через нос, растрепав легким потоком воздуха, завитушки его волос обрамлявших обрабатываемый мною орган. «На-конец-то», — подумала радостно я. А он, этот орган, извергался, и извергался в меня. Я округлила щеки, с трудом поглощая поступающую туда белковую массу, сглатывала. Кончил. Окончательно кончил. С жалобным хлюпаньем вытаскивает опустошенное создание из приютившего член на некоторое время ласкового убежища. Захлопнулись склизкие губы, расслабились разведенные усталые челюсти. — Какая умница, шлюшка. Ты очень хорошо поработала. Но ты должна понимать, что все это не перекроет твою репутацию грязной бляди. Ты работала усердно, и, честно говоря, это был лучший минет в моей жизни. Но сейчас я должен убить тебя. Ты слишком много знаешь. — Нет, пожалуйста! Прошу, только не убивайте! Умоляю, я хочу жить! Я никому ничего не расскажу, честное слово! — В таких ситуациях вы все такие одинаковые. Унижаетесь, просите, чтобы вас отпустили, молите о пощаде. Ты такая же шлюха, как и все! Было приятно познакомиться и потрахаться, Миа Одли! — Он проводит ножом по моей груди, потом по спине и становится сзади. — Люблю всех. Прощайте. — Прощай, Миа Одли. И он проводит профессионально ножом по шее. Кровь струйкой бежит и капает на пол. Святой Отец падает на пол и закрывает глаза от блаженства. Он заметил такую закономерность: каждый раз были девушки все лучше и лучше. Под рясой опять виднеется стояк, но Гарри понимает, что ему нужно снова избавиться от трупа. Он лишает девушку металла на руках и ногах, берет ее на руки и несет в склеп. Бросает ее тело, будто это мешок с цементом, и смотрит вниз. Запах гниющего тела заполняет его легкие, и он вздыхает, потому что это лучший запах, который он слышал. Там не один труп, и даже не десять. Убирает все за собой и выходит на крыльцо собора. Он счастлив, он доволен своей жизнью. На крыльце собора он видит милую девушку. Внизу живота завязывается узел, от мыслей, дурманящих голову, начинает тошнить. — Здравствуйте, Святой Отец. Я согрешила… — Здравствуй, хочешь поделиться со мной этим? — Да, очень хочется исповедать свои грехи. — Тогда пойдем в исповедальню. И кто знает, может быть, в этот раз попался еще лучший вариант?