Неправильно

У Назара кровь из носа водопадом льет — не искусственная, как на съемках Kenny, а вполне себе настоящая. Ярко-красная, она даже не думает сворачиваться, на что Обла шмыгает носом, пытаясь сделать хоть глоток воздуха, но вместо этого закашливается, потому что кровь попадает теперь еще и в рот. Марк стоит метрах в двух от него со сбитыми костяшками, как и у самого Назара, и не может отвести взгляд: разбитый ебальник на удивление сильно идет Вотякову. Его хочется сейчас сфотографировать с этой его ярко-красной кровью из носа, поставить на заставку на новеньком айфоне и любоваться каждый раз, когда собираешься посмотреть время или проверить уведомления из сети. Марк такие мысли от себя гонит — у Облы тут морда разбита и, возможно, сломан нос, а ему хочется любоваться. — Хули ты так смотришь? — Назар сплевывает кровавую слюну на асфальт, рукавом новенькой толстовки пытаясь стереть все не останавливающуюся кровь. Выходит только хуже — долбаная кровь у него теперь не только под носом и на губах, но и на подбородке и скулах. Маркул роется у себя в рюкзаке — с недавних пор он таскает его с собой на все их вечерние променады по северной столице, говорит, что удобно и можно, например, засунуть в него легкую ветровку или бутылку воды, но Обла видел у него там пачку дорогих сигарет и флягу с, наверняка, виски — и достает упаковку бумажных салфеток. В зубах у него сигарета, которую он тут же подкуривает и глубоко затягивается. — На, — просто говорит Марк и, не дожидаясь пока Вотяков отвиснет, прикладывает к его носу салфетку, которая тут же пропитывается кровью. Он комкает ее, бросает на асфальт и собирается приложить еще одну, но Назар вырывает у него всю упаковку. — Перестань, блять, — ворчит он, а руки чешутся прописать в ебальник уже самому Марку, как минут семь назад прилетело ему от какого-то хмыря из кучки гопников. — Пошли домой. Маркул молча кивает. С недавних пор они живут вместе: у Облы в Питере собственная трехкомнатная квартира, а Марк заебался останавливаться у кого-то из знакомых или у Мирона — тот и так для него слишком много сделал. Поэтому, когда Вотяков предложил ему пожить у него, а не в отеле, когда они созвонились по скайпу, Маркул согласился, собрал все свои немногочисленные шмотки обратно в чемодан, а когда вышел из отеля, Назар уже ждал его в машине. Весь путь до квартиры преодолевают молча, также молчат и разглядывают друг друга в зеркале лифта, когда поднимаются на свой — какого хуя ты забрался так высоко, блять — восемнадцатый этаж и когда Марк открывает дверь своим ключом. На удивление Маркула, как только они заходят в квартиру, Назар идет не в ванную, где аптечка, а на кухню и достает из холодильника початую на днях бутылку виски. Наливает до середины в эти свои дорогие стаканы, указывает Марку головой на его, салютует своим стаканом и выпивает весь виски залпом, даже не поморщившись. Вот тебе и спортсмен. Марк потягивает свой виски медленно, не отрывая от Вотякова взгляда и борясь с желанием прописать ему в ебальник еще раз. Назар ухмыляется, как умеет только он, шмыгает носом, а по его губам стекает капля крови. Напряжение между ними, возникшее после драки, можно ножом резать. — Умойся, блять. Сейчас весь пол кровью зальешь, — Маркул потирает пальцами переносицу, сверля напряженным взглядом спину удаляющегося в ванную друга, и думает, как они докатились до такой хуйни. Он выходит, уже посвежевший и без крови на лице, а Марк все также сидит на кухне в компании бутылки. Вотяков натягивает на голову кепку — на улице, блять, десять вечера — и куда-то уходит. Когда он возвращается, Маркул в домашних спортивных штанах и обычной черной футболке с немного влажными волосами сидит в гостиной на диване, бездумно смотря в работающий телевизор. — Куда ты ходил? — спрашивает он после нескольких секунд молчания. — Тебе за шоколадкой, — отвечает Вотяков и улыбается. — Тебе, блять, все-таки прилетело по голове, да? — Ой, да заткнись ты, — Назар падает на диван рядом, стягивает футболку и сует Марку в руки упаковку горького шоколада. А Марку снова хочется заехать ему по роже, о чем он и сообщает. Обла быстро находится с ответом: — Ну, так заедь, — просто говорит он и улыбается. — Бесишь, блять, — шепчет Маркул и в следующую секунду бьет кулаком. Попадает снова в нос и немного рассекает Назару губу. Тот смеется, а Марк чувствует, как ему стало легче. — Тебе идет, — говорит уже расслаблено Марк и натыкается на вопросительный взгляд. — Ебальник разбитый, в смысле. Вотяков молчит пару мгновений, а потом резко притягивает Марка за шею к себе и агрессивно целует, кусая за нижнюю губу. Маркул мычит ему в рот и пытается отстраниться, но Назар крепко держит его за шею одной рукой, а вторую кладет на щеку. — Это неправильно, — шепчет Марк, за короткие волосы на затылке пытаясь оттянуть Назара от себя. Когда Вотяков все-таки отстраняется, то смотрит на него чуть пьяными, подернутыми дымкой возбуждения глазами и шепчет, оглаживая его щеку: — Ты такой красивый, Марк. В этот момент Марк чувствует, как вся их дружба пошла по пизде, потому что подается вперед и целует Назара уже сам. Целует осторожно, отчаянно жмется к его рту губами, слизывая кровь с рассеченной губы. Вотяков едва слышно стонет и углубляет поцелуй, языком скользя Марку в рот, оглаживая кончиком небо и его язык. Назар едва заметно улыбается в поцелуй — поцеловать Марка хотелось давно — и тянет его на себя, усаживая на колени. Маркул от непривычки ерзает, на что Вотяков выдыхает ему в рот: — Перестань ерзать, если не хочешь брать на себя ответственность за происходящее, — и чуть вскидывает бедра, давая тому отчетливо прочувствовать свой стояк. — О, ну извини. Я же каждый день у других мужиков на коленях сижу, — язвит Марк в ответ, за что получает от Облы шлепок по заднице и укус за нижнюю губу. — Откуда мне знать, чем вы там с Мироном занимаетесь, — хмыкает тот в ответ, хотя ненавидит затрагивать тему отношений Марка и Федорова. — Заткнись, — шепчет Маркул, кусает его за мочку уха и снова целует, более напористо, страстно и агрессивно. С Марком вообще целоваться сплошное удовольствие — они уже как-то пробовали, когда напились после записи альбома. Маркул тогда такой пьяный был, что на утро ничего и не вспомнил, хотя зная его, Обла может сказать, что тот только сделал вид, что ничего не было. Когда воздух начинает заканчиваться да и хочется более активных действий, Назар стягивает с Марка его футболку, быстро пробегается руками по груди, животу и бокам, скользя одной рукой под резинку домашних штанов, и сжимает ягодицу, другой рукой поглаживая его спину. Маркул сжимает его плечи и покрывает поцелуями шею. Chains на его шее манит, и Марк, не отказывая себе в удовольствии, широко мажет языком по татуировке, на что Вотяков хрипло стонет — место очень чувствительное. Он дожидается, пока Марк собственнически наставит на его шее и плечах засосов, а потом одним движением переворачивает его на диван, нависая сверху и самозабвенно целуя в губы. Маркул с не меньшим желанием ему отвечает, на периферии сознания улавливая знакомый рингтон — этот трек стоит у него только на одного человека. — Обла, — хрипит Марк, едва разорвав поцелуй. Назар тут же припадает к его губам снова, скользя внутрь языком. Маркул мычит и сильно сжимает его плечо. — Назар, подожди, — но Обла не слушает, закидывает его ноги себе на поясницу, прижимаясь пахом. — Назар. — Да что? — неохотно отрывается он, вскидывая бедра. Марк давится воздухом: — Назар, мне Мирон звонит, подожди. — На хуй твоего Мирона, — шепчет он ему в шею, оставляя алеющие метки и горящие укусы, и сжимает сквозь ткань его член. Маркул едва не всхлипывает: он так сильно возбужден, ему уже так сильно хочется кончить, а тут Назар лезет со своими рукамиукусамипоцелуями. Марк тянется руками к ремню на брюках Вотякова, ловко расстегивает его и тянет брюки вниз. Ему так сильно хочется уже кожей к коже, что кажется, что он кончит, как только снимет штаны. Назар ловко стягивает с него штаны, будто упражняется в стягивании одежды с других мужиков ежедневно и часами, и свое белье. Оставляет быстрый поцелуй на скуле и прижимается, наконец, своим пахом к его. Скользит языком по собственной ладони, смачивая, и обхватывает ей два члена, сжимая. Вотяков видит, как подбрасывает Марка, и сам закатывает от удовольствия глаза. Скользит ладонью сначала вверх, потом также плавно вниз, сжимает у основания. Сморит на стонущего Марка и, не сдержавшись, стонет сам, когда слишком резко двигает ладонью. — Давай я, — шепчет Марк и, в очередной раз не дождавшись ответа, обхватывает ладонью член Назара. Марк подмечает мелкие детали: вот Назар закатил от удовольствия глаза, сжал зубы, хрипло простонал. Доставить друг другу удовольствие становится основной задачей. Они, наконец, находят общий, обоим приятный ритм. Смотреть на стонущего Марка слишком приятно, вместо того, чтобы думать о том, почему член другого парня в его руке кажется таким правильным. — Никогда не думал, что буду дрочить другому парню, — ухмыляется Вотяков. Маркулу снова хочется заехать ему кулаком в ебальник, но вместо этого он порывисто выдыхает воздух, громко стонет и кончает. У него закладывает уши, и он не слышит, что Назар тоже стонет, кончая почти одновременно с ним. Когда Марк приходит в себя, Назар сидит чуть дальше, чем до этого, уже в своих брюках и улыбается. Обла наклоняется, целует его в губы, чуть прикусывает мочку и шепчет: — В следующий раз взаимной дрочкой не отделаешься. — Заткнись нахрен, бесишь, — отвечает Марк, кидает в него ближайшую подушку и очаровательно краснеет. Назар довольно смеется.