***
На следующий день Отабек зачем-то пошёл тем же путём — сразу к Юре — и сначала отчётливо услышал, что тот фыркнул, как кот, пока записывал его имя на стакане. А уже потом увидел надпись «Чебурек». Через день — «Печенег», потом «Дровосек», на «Австралопитеке» Отабек уже хохотал в голос, чего очень давно не делал с незнакомыми людьми, а Юра строил забавные воинственные гримасы и якобы незаметно стрелял глазами из-под длинной чёлки. На названную вместо имени фамилию Отабек получил сначала «Сатанин», а потом «Павлин». Эта игра стала доставлять ему всё большее удовольствие, хоть он и старался максимально этого не показывать. Но заметил за собой, что с утра, в выученные смены Юры, даже если не работал в клубе накануне, собирался в кофейню, обязательно уложив волосы, повязав шарф и начистив ботинки до зеркального блеска. А получая стакан, непроизвольно тянул губы в улыбке и любовался, как Юра по-кошачьи морщил нос, выказывая всё своё презрение на сказанные «спасибо», и ловко утрамбовывал в холдер кофе для следующего заказа. Наверное, стоило оскорбиться ещё на чебуреке, но кофе Юра действительно варил отлично, хоть и довольно долго иной раз, а ещё было интересно, когда у него закончатся рифмы.***
— Колумбия открыта больше месяца назад, — вместо приветствия мрачно изрёк Юра одним дождливым утром в середине ноября. — А я думал, больше пятисот лет, — как можно серьёзнее сказал Отабек, стряхивая ладонью капли с совершенно испорченной шевелюры. Юра дезориентировано хлопнул ресницами и неожиданно расплылся в широченной улыбке, мгновенно преображаясь. — Да ну тебя! — кинул тот кофейным зернышком. — Милка сроки продолбала — это её работа, а мне, блин, из-за неё пришлось варить старьё! Позор. Хорошо, что я ей Кению не доверяю, а то ты бы к нам ходить перестал. Юра резко захлопнул рот и перестал излучать счастье. — Ну, — откашлялся он и зыркнул из-под чёлки. — Клиентов постоянных берегу. Качество, там, сервис, ху… все дела. — Спасибо, — кивнул Отабек, внутренне мечтая схватить Юру за покрасневшие щёки, большими пальцами разгладить хмурую складочку между бровей и растянуть улыбку обратно. Ведь от неё внутри стало сладко-сладко и горячо, будто ему плеснули «Бейлиса» в кофе. Или, что вероятнее, сахара и коньяка, как пил один армянин из их потока. — Говно вопрос, — буркнул Юра и схватился за холдер, будто тот мог спасти ему жизнь. Отабек опять без напоминаний подошёл к стойке, когда Юра только-только выставил стакан с надписью «Узбек». — Казах, — сказал он, тут же делая глоток. — Знаю, фамилию погуглил. Отабек даже не стал удивляться, что всё-таки со слухом у Юры все в порядке. — Тюркские корни, народностей много. — Зато диджей такой в Алматы только один, — усмехнулся Юра. — А ещё, знаешь выражение про казаха без понтов? Твоя кожанка, бритые виски, спешалти кофе, вот это всё — элементарно, Ватсон. — У меня ещё есть «Харлей» и тату с Дартом Вейдером во всю спину. — Чо, правда? — Юра так умильно вытаращил глаза, что только ради этого стоило действительно набить тату. Тем более, у Джей-Джея на собственном теле уже не осталось свободных мест, и он заглядывался на Отабека. — Про мотоцикл — правда, только он дома, в Алматы. В Москве на метро удобнее. — Жалко. Но это да. А надумаешь портить кожу, набивай тигра — кошаки крутые. Отабеку тоже стало жаль. Был бы повод предложить прокатиться. Он и шлем в рыже-чёрную тигриную полоску видел в интернете. — Юрец, кончай трындеть, я тебе уже три заказа положила, — подошедшая Мила пихнула в бок тут же вспыхнувшего и зашипевшего на неё Юру. Отабек кивнул им на прощание и с сожалением пошёл к тому самому удобному метро.***
Ближе к новогодним каникулам Юры в кофейне не обнаружилось, в паре с Милой работала брюнетка с сиреневыми линзами. Это выглядело довольно устрашающе, но посетители пялились на неё, открыв рты, и Отабек понял, что снова не сечёт модных фишек. Тем не менее, девушка была хорошенькой, как и все работники этой кофейни. — У Юрки сессия на три недели, — улыбнулась Мила, хотя Отабек не спрашивал, но, наверное, только слепой не заметил бы, что ходил Отабек сюда только в определённые дни. — Он же здесь в свои смены до восьми и после четырёх. А так учится. Зато сегодня меньше ждать заказ придётся. Сара быстро и технично варит кофе, а Юрка — эстет — всякие листики-цветочки из пенки рисует, даже на вынос, под крышку. А тем, кто особо нравится, вырисовывает красоту: только так и можно понять симпатию этого воробушка-социофобушка. Он у нас вообще-то лучший в Москве по латте-арту, — с гордостью и улыбкой сказала она и кивнула на полку у окна, где стояли награды и дипломы. В это утро правильно написанное имя совсем не порадовало, кофе показался не таким вкусным, а Джей-Джей весь день подкалывал. — Тебе кто-то не дал, бро? Не дал. Юра. Кофе. И нечего показывать свой королевский оскал, это тоже трагедия. Как любил шутить Джей-Джей, у каждого парня должены быть свой тату-мастер, венеролог и драгдиллер. Отабек смеялся, что ему жизненно необходимы свой человек в миграционной службе, механик и бариста. И сегодня шутка перестала быть смешной.***
Пока Юра сдавал экзамены, Отабек тоже корпел над конспектами и билетами, из-за праздников уже каждый вечер играл в клубе, но по утрам в кофейню не ходил, удивляясь своей принципиальности. И, видя разбитое состояние Отабека, больше напоминающего зомби, чем человека, кофе ему приносил никогда не теряющий оптимизма Джей-Джей. Из другой кофейни, судя по стаканам, но вполне годный. Запомнил за столько лет дружбы его вкусы. А ведь поначалу постоянно пытался напоить бурдой из «Бургер Кинг». Там Джей-Джею улыбались и, что самое важное, давали бумажную корону за каждый заказ. Стоит ли говорить, что Джей-Джей ходил бы к ним вечно, но быстро набрал несколько кило и, на счастье Отабека, навсегда завязал с фаст-фудом и дрянным кофе. Но, даже несмотря на дружескую поддержку, уже разработанные алгоритмы подготовки, упрощающие учёбу, и хорошие гонорары за любимую работу, ни разу Отабек так не ждал окончания сессии и праздников.***
Через три недели, зайдя в привычные семь тридцать утра в кофейню, он волновался, как не волновался ни перед одним экзаменом. В университете начались зимние каникулы, но Отабеку с утра не спалось. Его потряхивало, как после эспрессо тёмной обжарки, а ноги сами шли по знакомому маршруту. Юра сегодня работал. Под его глазами залегли классические студенческие синяки, заметные на белой коже куда сильнее, чем на смуглой Отабека. Губы покрывала обветренная корочка. Пшеничные волосы, заметно отросшие с их первой встречи, теперь неплохо собирались в хвост, но чёлка всё равно упорно падала на глаза. Футболка с уже знакомым воинственным тигром обтягивала острые плечи, а форменный фартук плотно обхватывал узкие бедра. Юрка крутился у кофемашины, будто танцевал. Такой грациозный, такой бесконечно красивый, что у Отабека в груди сладко ёкнуло. Кровь басами заухала в ушах, и сердце, совершив кульбит, радостно рухнуло прямо под стойку, к кедам с леопардовым принтом. — Привет, скучал? — хитро прищурился Юра и любовно погладил банку с кенийским кофе, как только Отабек подошёл и приветственно кивнул. — Очень, — честно ответил он и улыбнулся — так хорошо стало на душе от одного звука голоса Юры. — Как сессия? — Птичник-отличник, — вернул улыбку Юра. — Ещё четыре года, и стану крутым ветеринаром. Будешь ко мне свою кошку приводить? — Буду, — кивнул Отабек. Ради этого и заведёт. Главное, с квартирной хозяйкой договориться. И тогда к его списку жизненно важных людей добавится ещё и ветеринар. Хотя заверните ему, пожалуйста, одного Юру, со всем остальным он разберётся. — Милка сказала, ты к нам не приходил всё это время. Не изменял мне с Сарой? — Юра опять хитро зыркнул из-под чёлки и принялся откручивать с банки крышку. — Что ты, как я мог. — И правильно, она любительница тёмной итальянской обжарки — это же как поклоняться Тёмному лорду! Проще сразу дефибриллятором прямо в мозг шарахнуть! Ад и Вьетнам для вкусовых рецепторов и нервных клеток. В общем, иди на кассу, щас всё сделаем, как ты любишь. Пока ждал своей очереди, Отабек поглядывал на Юру, что-то колдующего над стаканами с термометром для кофе в руках. Он переучился и теперь и капучино градусник ставит? Отабек тоже после первой сессии загонялся, анализируя каждый рекламный ролик, всплывающий перед видео на «Ютубе». Сегодня на белом картоне Юра вывел «Барабек». Отабек вопросительно выгнул бровь, забирая стакан. — Который Робин-Бобин, — наморщил нос Юра. — Соррян, мужик, все остроумие и изобретательность я оставил на сессии. — Тебе бы отдохнуть. — Мне не спится, мне б не спиться. Хочется жить вечно, да где-то прогадал. — Вновь не угодил в объятия Морфея? — невольно продолжил Отабек, улыбаясь от того, что узнал песню, хоть Юра и мастерски слепил всё в одну кучу. — А главное… — начал Юра следующую строчку, но, откашлявшись, замолчал. Потёр тыльной стороной запястья нахмуренный лоб и сказал уже без цитирования «Чижа»: — Короче, от адреналина отойду, высплюсь, перестану тупить и как выдам тебе, пожалеешь, что реально родаки так не назвали! — Всегда можно поменять паспорт, так что ты старайся. — Юрка, проснись! Заказы, — крикнула от кассы Мила. Юра, незаметно для посетителей, показал ей средний палец и вернулся к работе. А Отабек, выйдя за дверь, аккуратно снял крышку со стакана и, улыбаясь как придурок, уставился на нарисованного на пенке медвежонка с галстуком-бабочкой. Вот зачем нужен был термометр — его тонкой спицей и дорисовывают всяких зверушек-котиков. Пока он шёл домой, даже не решаясь сделать глоток и испортить мишку, в голове на репите играла недосказанная Юрой строчка: «А главное, в твои объятья не попал»*.***
— Капучино для Отабека Алтына, — громко сказал Юра, выставляя незакрытый стакан на стойку, как только Отабек — ровно в семь тридцать — зашёл в кофейню на следующее утро. На пенке красовался хмурый мишка с подозрительно раскосыми глазами, а на картоне вместо привычных рифм — номер телефона. Ожидая реакции, Юра закусил губу, пылал розовыми щеками, но, откинув чёлку с глаз, смотрел решительно и с уже привычным вызовом. — Будешь со мной дружить или нет? — спросил Отабек, фоткая на телефон номер на стакане.***
Вечером, перед запланированным дружеским походом в кино, Юра без предисловий его поцеловал. Так же крепко и идеально, как варил кофе. — Так мои намерения достаточно прозрачны? — Вполне. — Хочешь, я покажу тебе своего кота? — А вот этого эвфемизма я не понял. Юра долго и бессовестно ржал, уткнувшись лбом в плечо Отабека. Отабек обнимал его за талию, зарывшись носом в светлую макушку, и ничего не имел против.