Роза Дриксен

      Продана. Как скот. Продана бергеру из Талига. Продана теньенту Катершванцу, который плохо говорит на талиг и от которого пахнет зверьем после охоты. Родной брат отдал ее талигскому барону, чтобы заключить мир с Олларами. Она мечтает, чтобы Король Франциск, Йоганн Катершванц и даже ее родной брат Руперт горели в Аду. Чтобы их разорвали кошки Леворукого. Чтобы не оставили никого из тех, по чьей воле она позволила выдать себя замуж за бергера.       Венчались в родном замке Фельсенбургов. Там невеста впервые увидела жениха вблизи. Огромный, словно медведь Йоганн вызывал страх. И отвращение. Он не улыбался идущей к алтарю графине, похоже, ему казалось, что перед ним временный спутник, от которого вскоре избавятся. После слов святого отца он надел на запястье своей нареченной обручальный браслет, затем закрепил такой же и на себе. Затем священник позволил поцеловать Агату Фельсенбург, законную жену Йоганна Катершванца. Поцелуй вышел довольно скомканным — она мелко дрожала в мужниных объятиях, и он никак не мог понять, как же приноровиться и сделать все comme il faut*.       Затем наступило время свадебного пира. Агата сидела в окружении женщин из Дриксен, и только Мэллит, прибывшая на празднество со своим мужем, герцогом Приддом, разбавляла это скучное общество. Юная гоганни честно пыталась развеселить виновницу торжества, но у нее ничего не получалось — новоиспеченная баронесса Катершванц была грустна и не замечала ничего вокруг себя, глядя в одну точку. Но все присутствующие предпочитали не обращать на это внимания. Молодая герцогиня Придд искренне не понимала, почему ее младшей подруге так неприятна свадьба с Йоганном — она считала барона очень хорошим, добрым и приятным человеком. Любая девушка мечтала бы о таком муже, а Агата сидит, будто в воду опущенная, и смотрит перед собой. Пару раз Мелхен казалось, что невеста вот-вот заплачет, но мать юной графини зорко следила за тем, чтобы дочь вела себя прилично.       Ожидание неизбежного закончилось внезапно. Руперт вдруг вскочил из-за стола, ударил ложкой по бокалу, призывая всех послушать его, и объявил, что сестре и ее мужу пора идти. И что их можно проводить. Мэллит тут же подхватила под локоть Агату и повела к выходу слева. Валентин и Эмиль решили проводить жениха, но выбрали для этого другую дорогу. Герцог Придд прекрасно знал, что его жене стоит поговорить с новоиспеченной баронессой Катершванц — хоть Мелхен и не понимала, почему девушка не хочет замуж за Йоганна, но прекрасно видела, как дочь герцога Фельсенбурга противится этой свадьбе и плачет, не желая принять свою участь. Да и самому Валентину хотелось дать пару дружеских советов молодому бергеру. Эмиль Савиньяк думал точно так же. Они вели новоиспеченного мужа графини по коридорам и наперебой рассказывали о том, какой должна быть первая ночь с женой. — Друг мой, будьте осторожны и предельно внимательны, — напутствовал Спрут, — ваша жена, как и моя Мелхен, слабая и хрупкая девушка, вы можете сделать ей больно. Поэтому будьте нежны и аккуратны. И помните, для вас эта ночь сто первая, а для Агаты — первая, не стоит делать так, чтобы вашей жене не понравилось. — Да, да. И не забывай, она не девка из трактира, которую можно шлепнуть, отвесить слабую пощечину или укусить, — добавлял Эмиль, — она баронесса, сестра без пяти минут принца Дриксен. — Савиньяк не был уверен, кем теперь является Агата — графиней, как и в девичестве, или все же баронессой, а потому выбрал вариант, в котором девушка берет титул мужа. Выпитое вино не позволяло мыслить ясно и выдать правильный ответ Оленю не представлялось возможным.       Тем временем герцогиня Придд вела свою подругу к супружеской спальне. Мэлль уговаривала Агату хотя бы дать шанс Йоганну, но та даже слушать не хотела. Едва плелась, даже не заботясь о том, что ее могут заждаться. — Вышедшая замуж за бергера не должна быть так грустна, — казалось, Мэллит говорит сама с собой, — названная Агатой должна позволить доброму Йоганну войти в ее сердце, а потерявший брата взамен пустит ее в свое сердце, — гоганни честно пыталась изъясняться более понятно для подруги, но выходило не очень, — дружащий с Блистательным будет добр к своей любимой.       Тут Агата едва не сорвалась. Знала она, что бергер ее не любит. Знала, что Мэллит желает им счастья. Знала, что этот проклятый союз был заключен ради политики. Знала и промолчала, ведь подруге, вышедшей замуж по любви и не имевшей такой ответственности, как графиня, не объяснишь, что на сердце у невесты, которая не хотела этого брака. Не так, не с этим человеком. Девушка лишь крепче схватилась за руку герцогини Придд и подошла к двери в спальню. — Мэлль, мне стоит зайти туда одной, — блондинка вымученно улыбнулась подруге и, освободив свою руку от ее, открыла дверь комнаты. Никого не было. Дверь за девушкой закрылась (видимо, Мелхен ее захлопнула, больше некому). Агата прошла в центр комнаты и встала спиной к двери, оказавшись возле огромной постели. «Чтобы на ней поместился муж и тебе не пришлось спать на самом краю.» — съязвило подсознание. Только что упомянутый бергер тут же вошел в комнату, даже не постучавшись. Он увидел свою жену. Совсем маленькую и такую хрупкую, словно едва распустившаяся роза. Вот только Йоганн не особенно любил розы. Ему были по душе хризантемы, фиалки, лилии, но никак не розы. Они, конечно, красивые, но у них слишком много шипов, да и запах не такой уж приятный. А перед Катершванцем стояла именно роза. И с ней надо было прожить всю оставшуюся жизнь. Его. Или ее. На мгновение ему подумалось, что несчастный случай во время конной прогулки мог бы лишить его необходимости жить с Агатой всегда. Ведь леди так часто падают с лошадей и ломают свои прелестные шейки!       Но бергер тотчас прогнал эти мысли от себя. Да, он не любит свою жену, но это же не повод убивать ее! Он же не зверь какой, не чудовище, чтобы душегубом становиться. Ну женили его на дриксенке — ну и что? Не так уж и велика эта беда. Надо просто заделать в ней ребенка. Желательно, конечно, мальчика, чтобы стал наследником барона. Тогда можно забыть о том, что у тебя есть жена и найти себе какую-нибудь приличную любовницу, пока жена будет заниматься сыном. «А если будет девочка?» — укололо бергера подсознание. «Значит, она будет рожать, пока не родит мальчика.» — подумал барон. Но тут его внимание привлекло кое-что иное. Кажется, в его вине было… что-то. Оно заставляло хотеть женщину, хотеть оказаться внутри, чтобы почувствовать ее жар и влагу. Эти мысли отогнать не получилось, и ноги сами понесли бергера к жене. Он положил ладонь ей на плечо и развернул к себе лицом. Не тратя время на попытки Агаты что-то сказать, Йоганн поцеловал ее. Грубо. Душаще. Сжал ее плечи руками и заставил отойти к ложу и лечь туда. Такому медведю противостоять — прямая дорога к не самым лучшим последствиям, а потому баронесса оставила попытки сказать что-то мужу и просто попыталась высвободиться из его приносящих боль «объятий». Вышло не особо, Катершванц этих действий даже не заметил. Он уже грубо сдирал с жены платье. Оставив ее нагой, бергер отстранился, чтобы оценить то, что ему досталось. Но увиденное ему не понравилось — чрезмерно, на его взгляд, большая грудь. В платье она казалась меньше. И полные ноги, совсем не такие, как у проституток в трактирах. Там все девочки тоненькие, угловатые. Женскую грудь мужчина не любил — он попросту не понимал ее красоты и того, что с ней можно сделать. Разве что в руках подержать, да разве ж есть от этого толк? Кому это может быть приятно?       Обратив внимание на взгляд мужа, Агата потянулась к части своего разорванного платья, чтобы прикрыться. Ее никогда не одаривали таким взглядом, полным презрения и… было ощущение, что ее сравнивают с кем-то и это сравнение было не в пользу баронессы Катершванц. — Не прикрывайся, я еще не все рассмотрел. — насмешливо сказал бергер, медленно снимая с себя свадебное одеяние. Он сидел на бедрах Агаты, что было для него вполне удобно. Колет, рубаха, перевязь со шпагой и бриджи полетели прочь, открывая взору юной баронессы тело мужа. Накачанное и огромное. Девушка испуганно ахнула и тут же забилась, пытаясь выбраться из-под барона — он вошел в нее. Йоганн честно старался быть не слишком напористым, но вот осторожничать не выходило при всем желании. Он не любил, а потому заботился больше о своем удовольствии. Тут он как-то чересчур сильно дернулся и Агата хотела уже закричать, но бергер закрыл ей рот ладонью. Не стоило привлекать внимание к такой мелочи, как легкое неприятное ощущение потерявшей невинность леди. Но тут еще один момент привлек внимание Катершванца — задавая себе удобный ритм, он полностью лег на жену и теперь девушка просто дрожала и задыхалась под весом мужчины. Пришлось срочно решать проблему — Йоганн лег на спину, заставляя жену сидеть ровно на его бедрах. Но девушка вся ссутулилась, пытаясь перевести дыхание и унять дрожь в теле. Сделав еще пару ощутимых толчков, барон излился в жену и позволил, наконец, ей слезть с него. Агата отползла как можно дальше на кровати и скользнула к шкафу, чтобы надеть ночное одеяние. Ей хотелось убежать. Казалось, будто внутри что-то порвали, достали на поверхность источник боли, из-за которого она ощущает себя так паршиво. Но тут она почувствовала, как ее за руку тронул муж. Он хотел спать и не понимал, почему жена медлит. Баронесса покорно легла в кровать со своей стороны и честно попыталась уснуть. Но только в голове крутились мысли о том, что у нее с Йоганном никогда не будет, как у Мелхен с Тино — чистой и прекрасной любви. Будут такие ночи, как эта. Потом Агата забеременеет. И ее забудут. Поручат нянькам следить за ее здоровьем. Потом родится малыш и она будет все свое время посвящать ему. Муж и не вспомнит о ней более. Ведь свое предназначение она выполнит — подарит барону наследника, что ее нужно? Правильно. Ничего.       Утром выспавшийся Йоганн первым делом отправился к друзьям. Ему просто хотелось сказать, что он справился. Справился с девственницей Агатой. Которая, к слову, спала на самом краю кровати, свернувшись клубочком. Бергер был в настолько хорошем настроении, что даже погладил блондинку по длинным волосам. Баронесса Катершванц. Его жена. Сегодня барон любил все и вся. Даже недалекую, по его мнению, жену. Одевшись, он отправился к друзьям. Но они почему-то не спрашивали почти ничего. Только Арно, словно чем-то обеспокоенный, задал вопрос. — Ей было больно? Она плакала? — казалось, Олененка и правда это тревожило. — Я не знать, Арно, — Йоганн намеренно скатился в акцент, чтобы всем казалось, что он смущен, — Агата есть очень сдержанна, я даже не знать, понравиться ли ей близость.       Он врал. Конечно, бергер знал, что девушке было больно, что ей не понравилось. Но было все равно. Какая разница, ей же все равно от него не отделаться. Они теперь вместе — медведь и роза. ________________ * comme il faut (фр.) — «как надо»